Отечественное искусство в эвакуации. Как спасали музейные экспонаты во время Великой Отечественной войны
Москва, 1942 год
ко согласно официальным данным, в ходе Великой Отечественной войны в России серьезно пострадало свыше 160 музеев и до сих пор доподлинно не известно, скольких культурных ценностей лишилась страна — что-то было вывезено за ее пределы, что-то погибло безвозвратно.
Хранилище в Новосибирске, 1942 год
© Государственная Третьяковская галерея
Эвакуация экспонатов из московских музеев началась практически сразу после объявления о нападении фашистской Германии на СССР. Хотя глобального централизованного плана перемещения не было, тем не менее, это позволило уберечь многие шедевры.
Меньше повезло зданиям, пострадавшим от налетов вражеских бомбардировщиков летом-осенью 1941 года. Но научная и выставочная работа благодаря невероятному мужеству музейных сотрудников не останавливалась ни на день — ни в Москве, ни в тех городах, куда в обстановке строжайшей секретности перевезли культурные ценности.
Вид на Кремль с крыши библиотеки им. В.Ленина, 1942 год
Перья из хвоста и покинутая карета
Свободный проход в Кремль был отменен еще в 1930-е годы, однако по заявкам его посещали по несколько групп в день. Так и 22 июня 1941 года у Боровицких ворот собрались экскурсанты, которым в этот день и многие последующие не удалось увидеть ни архитектурный ансамбль Соборной площади, ни сокровища Оружейной палаты.
В полдень сотрудники Музеев Кремля узнали о нападении фашистской Германии, а уже на следующий день по распоряжению коменданта Московского Кремля Николая Спиридонова они приступили к демонтажу экспозиции и упаковке экспонатов. По словам заведующей сектором современной документации ММК Марины Павлович, все собрали в рекордные сроки. На руку сыграла предстоящая реэкспозиция, к которой заранее заготовили весь упаковочный материал, а также технический склад ума директора Оружейной палаты Николая Захарова, который пошагово и буквально поминутно расписал, кто чем должен заниматься. Сначала ценности планировалось укрыть на территории Кремля, однако стремительно ухудшавшаяся обстановка на фронте поменяла планы.
Экспонаты втайне, дождавшись темноты, 30 июня отправили на Урал — даже те, кому было предписано оказывать всяческое содействие по пути следования, не знали, что в ящиках и куда они едут. К слову, в них никогда не было Большой императорской короны из Бриллиантового кабинета — она числится за Гохраном, в отличие, например, от древней шапки Мономаха. Самым сложным с точки зрения транспортировки оказался орел из слоновой кости, который был преподнесен японским императором Мэйдзи Николаю II по случаю восшествия на престол. Размах его крыльев почти в два метра доставил музейщикам немало хлопот: и в пути, по ходу которого птица лишилась части оперения и по прибытии — сначала ей пришлось постоять во дворе здания управления НКВД Свердловской области, где под музейные ценности были выделены крохотные помещения в 154 кв метра.
В Свердловске тоже никто не знал, «филиал» какой мировой сокровищницы расположился буквально у них под носом. Несмотря на тесноту и бытовые лишения, сотрудникам музея удалось создать охранную опись Музеев Кремля, актуальную и по сей день и провести реставрационные работы. В
частности, были приведены в порядок трофеи Полтавской битвы платье для коронации Елизаветы Петровны с пятиметровым шлейфом. Даже несчастного орла, который сейчас находится в Музее Востока, почистили и вернули поломанные перья. Вместе с тем, в Москве осталась четверть
экспонатов — троны, кареты, иконостасы. Словом, то, что сложно было разбирать и перемещать.
Коронационный дар японского императора российскому царю – скульптура из слоновой кости «Орел на сосне»
За годы войны Захаров и сотрудники музея неоднократно приезжали в Москву и проверяли состояние музейных зданий и находившихся там вещей. К сожалению, ни укрытые рубиновые звезды, ни закрашенные купола соборов не уберегли Кремль от немецких бомб. Так, в ночь с 5 на 6 марта 1942 года из-за взрыва упали и разбились на мелкие осколки две бронзовые люстры в Архангельском соборе. Восстановление памятников началось через год после окончания войны.
Некоторое время назад киношники затеяли фильм об эвакуации ценностей из Музеев Кремля. Судя по всему, картина выходила весьма далекой от реальности — пока директор Музеев Кремля рыл окопы, экспонаты от фашистов уберегла его смелая подчиненная, а ящики с ними вывозили при свете дня. Более того, на каждом было написано, что конкретно там находится. По словам собеседницы агентства, такого просто не могло быть. Проект, к слову, так и не состоялся. «Якобы ящики эти вывозили из Кремля при свете дня, и на них было написано — шапка Мономаха и так далее. Когда они попали к фрицам, то, чтобы их спасти, стерли названия. Я считаю, музейных сотрудников идиотами выставлять нельзя, хоть это и художественный вымысел», — рассказала собеседница ТАСС.
Педантичность в оформлении экспонатов помогла в рекордно короткие сроки восстановить экспозицию — в конце февраля 1945 года ценности вернулись в Москву, а 17 апреля в залы Оружейной палаты пришли первые посетители — солдаты Кремлевского гарнизона, помогавшие специалистам.
Уже в июне музейные залы принимали участников парады Победы, а также будущего президента США генерала Д. Эйзенхауэра. Несмотря на огромный интерес к сохраненным сокровищам, для Московского Кремля изменили полузакрытый пропускной режим только в 1955 году.
Возвращение художественных произведений в Москву, ноябрь 1944 года
Хождение в Сибирь и легкая мишень
Не так быстро, но также — в несколько этапов и в секретной обстановке, вывезли экспонаты из Третьяковской галереи.
«На следующий день после объявления войны, были призваны и ушли на фронт многие сотрудники. А 27 июня было издано постановление ЦК ВКП(б) и Совета народных комиссаров о порядке вывоза людских контингентов и ценного имущества. Это было секретное постановление — упаковка произведений искусства шла параллельно с экскурсиями, потом вышел приказ о круглосуточном дежурстве, в музее началась полная светомаскировка, чтобы не проникал свет из музея», — рассказала ТАСС ученый секретарь музея Татьяна Юденкова.
Распаковка картина А.А.Иванова «Явление Христа народу» после эвакуации. Москва 1944 год
Ящики для картин Боровиковского, Брюллова, Поленова, Репина и других прославленных мастеров собирали на совесть, масштабные полотна накатывались на специальные валы. Не все из них умещались в стандартных вагонах — в итоге «Явление Христа народу» Иванова пришлось перевозить на двух платформах, прикрыв брезентом. В первую очередь из галереи вывезли более 12 тыс. наиболее ценных произведений, включая живопись, графику и скульптуру.
Шедевры русского искусства разместили в Новосибирском театре оперы и балета, который в последнее время у всех на слуху в связи с оперой «Тангейзер». Он стал временным домом для многих музеев, в том числе Пушкинского, Государственного музея нового западного искусства и Музея Востока. Тогда здание театра было только построено и, естественно, оно совершенно не было приспособлено для хранения полотен, которым требуется определенный температурный режим. Уехавшим в эвакуацию сотрудникам музея во главе с его директором Александром Замошкиным (позже он стал главой Пушкинского музея) пришлось пойти на массу ухищрений — от отопления помещения зимой и до вывешивания влажных полотнищ летом. К началу 1942 года в театре сосредоточилось колоссальное число экспонатов — к московским добавились музеи Ленинграда, Горького, Смоленска и других городов. Туда же поступили произведения из музеев Украины и обгоревшая после налета немецких бомбардировщиков панорама Рубо «Оборона Севастополя». Досталось и зданию Третьяковской галереи в Лаврушинском — по словам собеседницы агентства, строение рядом с рекой оказалось легкой мишенью. Три упавшие на него фугасные бомбы обрушили перекрытия, уничтожили оставшиеся в музее рамы от картин, дом сотрудников и часть гаража.
Реставратор А.А.Александровский на выставке «Русская реалистическая выставка» в Новосибирске, 1942 год
© Государственная Третьяковская галерея
«Музей начали восстанавливать, не дожидаясь окончания войны. В залах началась работа и показывались выставки. Единственное, их старались не открывать зимой, поскольку помещения не отапливались и в них было холодно», — рассказала Юденкова.
Работа закипела. По понятным причинам, выставки были определенного толка — сначала в отремонтированных залах открыли первую всесоюзную выставку «Великая Отечественная война», потом был «Героический фронт и тыл», но и про мирные даты в музее не забывали, отметив полвека со дня передачи коллекции Третьяковым Москве и столетие со дня рождения Репина. По случаю юбилея из Новосибирска и Перми на выставку в Москву приехали картины передвижника, был издан каталог.
В Новосибирске тайны из того, что в городе находятся лучшие образцы российского и зарубежного искусства, делать не стали. Театр стал официальным филиалом Третьяковской галереи, которая устраивала выставки для горожан — искусства XVIII-XIX веков, передвижников, числом около 20 за три года.
В октябре 1944 года было принято решение о реэвакуации ценностей и, спустя всего лишь несколько дней после окончания Великой Отечественной войны — 17 мая 1945 года, музей принял своих первых послевоенных посетителей, которые в этот и последующие дни устраивали в Лаврушинском настоящее столпотворение.
«Постоянная экспозиция была пересмотрена. Судя по воспоминаниям, у сотрудников музея был невероятный подъем, едва только забрезжила возможность возвращения картин в Москву. Всю работу они делали с радостью, ни у кого в воспоминаниях не найти, что кто-то устал. Хотя так оно и было, конечно», — заключила собеседница агентства.
В день октрытия галереи после возвращения из эвакуации, 17 мая 1945 года
Пушкинский музей в годы ВОВ
Квартира для Давида и печи в Барбизоне
Пушкинский музей, который преобразуется сейчас в «Музейный городок», открылся для публики после войны не так быстро, только в 1946 году. Его здание от взрывной волны бомбы, упавшей во двор Института философии (бывшей усадьбы Голицыных), пострадало серьезнее всего.
Пушкинский музей в годы ВОВ
По сути, оно осталось без знаменитой стеклянной крыши, открытое всем природным стихиям. В эвакуацию в общей сложности отбыли около ста тысяч экспонатов, большая часть памятников осталась в Москве из-за невозможности транспортировки — как, например, копия Давида. Его и другие монументальные произведения сотрудники укрыли в специальных конструкциях.
«Сотрудники музея шутили про экспонаты, что теперь у них — по отдельной однокомнатной квартире», — рассказала ТАСС старший научный сотрудник отдела рукописей Наталья Александрова.
Из Пушкинского музея многие также ушли на фронт, ставки из-за войны сократили и многие специалисты переходили на должности пожарных или охранников, чтобы не лишаться возможности быть при любимой работе. В Москве музейная жизнь сосредоточилась в бывшей директорской квартире, вдоль заднего фасада здания. До войны там находилась экспозиция художников барбизонской школы, поэтому музейщики меж собой называли это место Барбизон. Именно там сложили временные печи из кирпича, что позволило хоть как-то, но продолжить трудиться.
«Это не всегда спасало от холода, в сильные морозы температура в тех помещениях тоже была отрицательная. Там отдыхали дежурные после обходов, писались диссертации, проходили сверки учетных документов и каждую неделю делались доклады — люди старались сохранить себя в нечеловеческих условиях», — отметила сотрудница Пушкинского музея.
Пушкинский музей в годы ВОВ
С приходом в 1944 году на пост директора скульптора Сергея Меркулова ситуация начала исправляться — он снял с расчистки крыши специалиста по французской графике XVI-XVIII веков, а экскурсовода — с поста на наружной колоннаде, поставил на их места солдат и начал приводить здание в порядок. Благо, специальное распоряжение к тому моменту уже было. Директор музея добился выделения средств, рабочей силы и увеличения продуктовых пайков для сотрудников.
«Это был подвиг. Музейные сотрудники не ходили в атаку, но сохраняли искусство и даже в условиях голода, холода и изнуряющего труда успевали замечать красоту — когда наша знаменитая мраморная лестница от холода покрылась изморозью, то сотрудники в своих воспоминаниях писали, что она была прекрасна и сверкала, как в сказочном дворце», — рассказала Александрова.
Драгоценность вещей не делает их неуязвимыми перед поворотами истории, но, благодаря конкретным людям и их самоотверженному труду, еще многие поколения смогут видеть и потемневшие лики святых в кремлевских соборах, и «Голубых танщовщиц» Дега, и «Золотую осень» Левитана.
