Лингвист Анастасия Лопухина о диалектах Древней Руси, реконструкции языка и диалектологических экспедициях
Историческая диалектология — это наука, которая изучает древнерусский язык. Термин «древнерусский язык», или «стандартный древнерусский язык», предложенный Андреем Анатольевичем Зализняком, обозначает образцовую форму языка Древней Руси, которая ориентирована на столичный, в то время киевский говор. Однако фактических данных о том, как звучал, как использовался этот язык, у лингвистов нет. Иначе говоря, стандартный древнерусский язык — это модель, которую лингвисты используют для того, чтобы было удобнее описывать прошлое языка, для того, чтобы было от чего оттолкнуться.
Языковая ситуация Древней Руси устроена несколько сложнее. Единого, стандартного древнерусского языка никогда не было. История древнерусского языка — это история взаимодействия и развития отдельных диалектов. О каких диалектах мы говорим? Во-первых, о диалектах новгородско-псковской зоны — это северо-запад Руси. Эти диалекты изучены лучше всего на данный момент. Кроме этого, достаточно хорошо исследованы диалекты юго-запада — это киевские и галицко-волынские говоры. Также выделяют западные говоры — смоленские и полоцкие, юго-восточные — это рязанские и курско-черниговские, и северо-восточные — ростово-суздальские.
Все эти говоры живы и сохраняются до сих пор. Если мы приедем в какую-нибудь деревню в Рязанскую область, то язык, который мы там услышим, и будет потомок рязанского диалекта XI века. Значительно видоизменившийся потомок, разумеется, но все-таки потомок. Современные говоры лингвисты изучают во время диалектологической экспедиции, то есть они едут, как говорят, «в поле»: в какую-то деревню, или село, или хутор. Разговаривают там с местными старожилами, эти данные обрабатывают и записывают тот говор, который они услышали в этом селе.
Но то же самое нельзя сделать с говорами XI века. Поэтому для того, чтобы восстановить прошлое, нам нужно обращаться к текстам, даже для того, чтобы восстановить фонетику. Когда вы читаете древнерусский текст, важно понимать, что перед вами не фонетическая транскрипция. Автор этого текста знаком с каким-то орфографическими нормами, он понимает, что одним способом написать правильно, а другим — неправильно. Но, к счастью, к нашему счастью, авторы этих текстов не всегда были грамотными, кроме этого, орфографическая норма была не такой строгой, как сейчас. Вообще известно, что чем хуже человек знаком с нормами орфографии, тем лучше он отражает свое произношение, потому что тогда он ориентируется не на правила, а на то, как сам говорит. И если, например, кто-то в Древней Руси произносил «беш шести», а не «без шести», то он мог так и написать. Мы, лингвисты, увидев в тексте запись «бе шести» или «беш шести», можем сделать вывод об ассимиляции согласных у автора этого текста. А если таких текстов много и если авторы разные, то уже можно делать выводы о диалекте. Еще важно помнить, что не всякий текст подходит для реконструкции древнерусского языка. Например, не подходят богослужебные тексты и тексты летописей, потому что они написаны не на древнерусском, а на церковнославянском языке, который довольно сильно отличается от древнерусского.
Реконструировать живой древнерусский язык по тексту Евангелия — это то же самое, что делать выводы о старофранцузском языке на основе латинских текстов.
То есть, конечно, отдаленная связь между этими языками есть, но такое исследование будет неправильным. Какие тексты нам подходят? Это тексты, которые обслуживают обычные житейские нужды: деловые и бытовые тексты, всевозможные грамоты, завещания, договоры, тексты законов. Первый деловой текст, дошедший до нас, был написан на пергаменте и датируется XII веком — это жалованная грамота князя Мстислава Владимировича и его сына Всеволода Новгородскому Юрьеву монастырю. А первые бытовые тексты написаны на бересте и датируются XI веком. Самое большое количество берестяных грамот было найдено при раскопках в Новгороде. Есть какие-то грамоты из Пскова, из Смоленска, из Торжка, из Твери, из Москвы, но все-таки их не очень много. Если мы изучим все древнерусские тексты XI–XV веков, то мы сможем сделать выводы о том, как были устроены некоторые диалекты Древней Руси, но обо всех диалектах мы ничего не сможем сказать.
Сейчас у нас есть возможность реконструировать весь древнерусский язык на всей территории Древней Руси на момент середины XVI — начала XVII века. От этого времени до нас дошли тексты бытового и делового содержания, и эти тексты написаны практически на всей территории Руси, и их много. Это хозяйственные книги, это частная переписка, это тексты челобитных, тексты жалобных грамот. И эти тексты интересно читать не только для лингвистических исследований, но и для того, чтобы понять, как была устроена жизнь в XVII веке: как люди одевались, как они строили свои дома, чем торговали, что сколько стоило, даже как они называли своих домашних животных.
Кроме таких текстов у нас есть записи древнерусского языка, сделанные иностранцами. Эти иностранцы приезжали на Русь торговать и были вынуждены учить язык. Для того чтобы им было проще, они составляли словарики и разговорники. Три словаря-разговорника дошли до нас. Первый, самый ранний, написан в конце XVI века — это парижский «Словарь московитов». Он был составлен французскими мореплавателями, и, хоть он и называется «Словарь московитов», отражает он говор севера — Архангельска и Холмогор. Иностранцы называли московитами всех жителей Древней Руси. Второй словарь-дневник был написан англичанином Ричардом Джемсом, который два года прожил в Холмогорах, и тот диалект он и отражает. И третий источник — это словарь-дневник Тонниса Фенне, в котором зафиксирован псковский говор XVII века.
Наконец, для того, чтобы понять, как изменялся диалект, для того, чтобы сделать вывод об эволюции диалекта, историки языка ездят в диалектологические экспедиции. Если изучить диалект по материалам рукописей, а потом съездить, послушать, как этот диалект звучит сейчас, то мы получим два замера: замер на момент XVII века и на момент XXI века. Конечно, те диалекты, которые мы реконструируем по рукописям, будут отличаться от того, что мы услышим сейчас. И задача историка языка — объяснить, почему эти различия возникли, как получилось, что диалект так изменялся. Из таких локальных замеров, изменений отдельных диалектов и складывается общая картина изменения древнерусского языка с XVII по XXI век.
Если начать читать древнерусские тексты, написанные на юго-западе и на севере, то мы обнаружим много необычного. В частности, что [в] в некоторых словах заменяется на [у]. Например, [уз’а́т’иjе] вместо [вз’а́т’иjе], [у полтора́ рубл’а́] вместо [в полтора́ рубл’а́]. Сейчас в современных юго-западных и северных говорах спорадически встречается произношение [у] на месте [в]. Например, в словах [удова́] вместо [вдова́] или [уну́к] вместо [вну́к]. Или не [у], а такой, похожий на английский звук [уо]. Например, [уода́]. Но это встречается спорадически и бывает только в речи старшего поколения. Видно, что эта черта постепенно утрачивается из диалекта.
Получается, что в прошлом в юго-западном и северном говорах Древней Руси не было звука [в].
Вместо него был более звучный, похожий на английский звук [уо], который постепенно утрачивается. И в некоторых диалектах он уже утратился, а в каких-то практически утратился. И таким образом, мы видим, как эволюционирует один элемент системы согласных, как он меняется с XVII века к настоящему времени.
Кроме того, что историческая диалектология занимается реконструкцией древнерусского языка, она еще может быть вспомогательной наукой для истории. Например, сейчас мы можем сказать, что первыми славянами, которые колонизировали Русский Север, были древние новгородцы. Это понятно, если обратиться к рукописям XVII века, которые написаны на территориях современных ладого-тихвинских, вологодских и архангельских говоров. Тот диалект, который восстанавливается по этим рукописям, является потомком древненовгородского диалекта. Таким образом, историческая диалектология позволяет понять, как славяне перемещались, как они расселялись по территории Древней Руси.
