Двести лет назад, в 1816 году, около 500 тысяч крестьян и солдат Российской империи перевели на положение военных поселенцев. Что это было — непомерная жестокость или неудачный социальный эксперимент? Чтобы ответить на этот вопрос, обратимся к личности главного исполнителя масштабного замысла.
Еще при жизни он был прозван современниками «Змеем». А умирал в весеннюю распутицу, когда его село Грузино было отрезано от внешнего мира. Рядом не было никого — только священник да дежурный офицер, присланный из столицы.
Бывший всесильный царедворец мучился от боли, а еще больше — от сознания, что о его кончине не пожалеет ни один человек. Он ошибался — неделю спустя понаслышке знакомый ему сочинитель Пушкин написал жене: «Аракчеев умер. Об этом во всей России жалею я один. Не удалось мне с ним свидеться и наговориться».
Юный кадет
В русской истории Алексей Андреевич Аракчеев остался воплощением жестокости, тупости, палочной дисциплины. Сама его внешность внушала отвращение. Генерал-майор Николай Саблуков вспоминал: «По наружности Аракчеев походил на большую обезьяну в мундире. Он был высок ростом, худощав… имел длинную тонкую шею, на которой можно было изучать анатомию жил. У него была толстая безобразная голова, всегда наклоненная в сторону; нос широкий и угловатый, рот большой, лоб нависший… Все выражение лица представляло странную смесь ума и злости».
Он родился в сентябре 1769 года в глухом углу Тверской губернии, в семье отставного гвардейского поручика. Человек мягкий и мечтательный, он целиком переложил хозяйство и воспитание четверых детей на плечи своей деятельной супруги. Именно она привила старшему сыну Алексею трудолюбие, бережливость и любовь к порядку. Родители хотели сделать из него канцеляриста и отдали в обучение к местному дьячку. Но однажды Алеша увидел сыновей соседа-помещика, приехавших на каникулы из кадетского корпуса. Их красные мундиры и обсыпанные пудрой парички так поразили мальчика, что он бросился на колени перед отцом: «Папенька, отдайте меня в кадеты, или я умру с горя!»
В конце концов родители продали трех коров и на вырученные деньги повезли 12-летнего Алексея в Петербургский артиллерийский кадетский корпус. Начались долгие месяцы ожидания — чиновники отсылали отца и сына по инстанциям, намекая, что вопрос можно решить за скромную мзду. Но денег не было — взятое из дому было давно потрачено, и Аракчеевым пришлось даже просить милостыню. Однако судьба сжалилась над ними. Во время очередного визита в корпус Алексей увидел его директора графа Мелиссино и, упав ему в ноги, заголосил: «Ваше превосходительство, примите меня в кадеты!» Граф пожалел тощего оборванного юнца и велел зачислить его в корпус.
Офицер «потешного полка»
В то время это было лучшее в России училище для подготовки артиллеристов. Правда, воспитанников кормили скудно и секли за каждую провинность, но это не смущало юного Аракчеева — он был полон решимости сделать карьеру. «Особенно отличается успехами в военно-математических науках, а к наукам словесным не имеет особенной склонности» — строчки из его аттестата за первый год обучения. Математику Алексей любил и до конца жизни легко перемножал в уме сложные числа. В пятнадцать лет он стал сержантом, получив право наказывать нерадивых товарищей. По собственному хвастливому признанию, он так усердно орудовал палкой и кулаками, что «самых неуклюжих и неповоротливых обращал в ловких, а лентяи и малоспособные вытверживали уроки».
В 18 лет он в чине поручика окончил корпус, но остался при нем заведующим библиотекой, откуда беспощадно изгнал всю художественную литературу, способствующую «смущению ума».
А вскоре случилось событие, обеспечившее Аракчееву блестящий карьерный взлет. Наследник престола Павел Петрович попросил графа Мелиссино выделить ему толкового артиллериста для службы в гатчинском «потешном» войске. Оно было создано императрицей Екатериной дабы держать нелюбимого сына подальше от власти — мать выделила ему три тысячи солдат, пусть играет в войну. Однако Павел создал из них настоящее войско со строгой дисциплиной. И он сразу отметил знания и служебное рвение молодого поручика, который привел «потешную» артиллерию в образцовый порядок.
Вскоре Аракчеев получил право обедать за одним столом с наследником, а потом ему доверили командование всем гатчинским гарнизоном. Служил он не за страх, а за совесть — с утра до вечера обходил казармы и плац-парады, выискивая малейшие непорядки. Павел не раз говорил ему: «Подожди немного, и я сделаю из тебя человека».
Этот час настал в ноябре 1796 года, когда наследник взошел на трон после долгожданной смерти матушки.
Главный инспектор артиллерии
Все русские императоры любили армию, но Павел обожал ее беспредельно, стремясь преобразовать всю Россию по образцу своего «потешного» полка. Аракчеев стал ему первым помощником. Сразу после восшествия на трон император сделал его генералом, комендантом столицы и главным инспектором артиллерии. Вызвав к себе сына Александра, соединил его руку с рукой Аракчеева и повелел: «Будьте друзьями и помогайте друг другу!»
Новоявленному генералу было приказано восстановить дисциплину в армии — Павел считал, что мать ее совершенно распустила. Алексей Андреевич тут же начал объезжать войска, беспощадно наказывая нарушителей. Известны истории о том, как он самолично отрезал у солдат запрещенные новым уставом усы, а одному рядовому в бешенстве откусил ухо. При этом он заботился и об устройстве солдатского быта — хорошем питании, наличии бани, уборке казарм. Строго наказывал офицеров, воровавших солдатские деньги.
Его пытались умаслить подарками, но он педантично отсылал их обратно.
Один из офицеров, доведенный до отчаяния его постоянными придирками, покончил с собой, и в феврале 1798 года Павел отправил своего любимца в отставку. Однако уже через два месяца Аракчеев вернулся на службу, а в мае следующего года получил «за отличное усердие» титул графа. Его новый герб украсил знаменитый девиз «Без лести предан», который недоброжелатели тут же переделали на «бес, лести предан». Однако и это не уберегло от новой опалы — на этот раз из-за брата Андрея, которого грозили исключить из полка. Аракчеев сделал так, что приказ об исключении потерялся…
Узнав об этом, Павел рассвирепел и велел теперь уже бывшему фавориту в 24 часа покинуть столицу. Аракчеев отправился в подаренное ему село Грузино Новгородской губернии. После вероломного убийства Павла на престол вступил Александр, который весьма нелестно отзывался о своем бывшем воспитателе — говорил, что не приблизит «это чудовище» к себе даже под страхом смерти. Казалось, у Аракчеева нет ни единого шанса вернуться в столицу…
Сельский реформатор
Четыре года опалы Аракчеев провел в Грузине, где с привычным рвением взялся за хозяйство. Крестьянские избы были снесены, вместо них построили каменные дома, вытянувшиеся в шеренгу вдоль идеально прямых улиц. Центр села украшали великолепный храм и дом Алексея Андреевича с обширным парком и прудом, по которому плавали лебеди. В Грузине устроили лазарет, где выписанный из Петербурга доктор бесплатно лечил крестьян. Работала школа, где дети учились грамоте, — тоже бесплатно. Каждую субботу жителей села собирали на площади, чтобы зачитать им новые инструкции барина — обязательно с указанием, сколько плетей причитается нарушителям. Однако Аракчеев применял не только кнут, но и пряник: лучшим работникам выдавал денежные награды, а старостам деревень, где было больше всего порядка, жаловал одежду со своего плеча.
Ни одна сторона крестьянской жизни не оставалась без внимания въедливого реформатора. Он занимался и устройством личной жизни своих подданных — раз в год собирал достигших брачного возраста девок и парней и спрашивал, с кем они хотят жить. Когда составлялись пары, Алексей Андреевич решительно перетасовывал их, приговаривая: «Долг заставляет забыть удовольствия». Правда, о своих удовольствиях граф не забывал — регулярно покупал у разорившихся соседей молодых красивых девок, которых определял к себе в горничные. А через пару месяцев выдавал надоевшую служанку замуж, снабдив скромным приданым.
Так продолжалось, пока в 1801 году в усадьбу не попала 19-летняя дочь кучера Настасья Минкина. Смуглая, черноглазая, резкая в движениях, она умела без слов угадать желания своего господина и мгновенно исполнить их. Деревенские бабы считали ее ведьмой, приворожившей их барина. Со всеми суровый, с ней он был нежным и предупредительным, осыпал подарками, брал с собой в поездки. Она же изо всех сил старалась стать ему не просто подругой, но и помощницей — получив должность экономки, выискивала непорядки и тут же сообщала о них Аракчееву. По ее доносам немилосердно секли тех, кто пьянствовал, ленился на работе, пропускал церковные службы или притворялся больным. Любовница графа строго блюла моральные нормы, наказывая замеченных в «греховном совокуплении». Этих секли по несколько дней подряд, утром и вечером, а самых злостных сажали в «эдикуль» — сырой и холодный подвал, игравший роль домашней тюрьмы.
Постепенно Настасья осмелела и начала играть в усадьбе роль полновластной хозяйки. Чтобы крепче привязать к себе графа, родила ему сына — или, по другим сведениям, просто купила у молодой вдовы новорожденного ребенка. Получив имя Михаил Шумский, он стал позже флигель-адъютантом, запойным пьяницей и карточным игроком, чем попортил немало крови отцу. Настасья тоже имела склонность к выпивке, что скоро лишило ее природной красоты. Один из гостей Грузина запомнил ее как «пьяную, толстую, рябую и злобную женщину».
Не удивительно, что Аракчеев стал охладевать к возлюбленной. Тем более что весной 1803 года Александр I назначил его инспектором артиллерии, и он вернулся в столицу.
Министр
Засидевшись в Грузине, Аракчеев развернул бурную деятельность и в короткий срок сделал артиллерийские части лучшими в армии. Из-под его пера чуть ли не ежедневно выходили приказы об изготовлении новых орудий по европейскому образцу, об организации снабжения порохом, лошадьми и провиантом, об обучении рекрутов. В начале 1808 года он был назначен военным министром и в том же году командовал русской армией в войне с Швецией. С «замечательной энергией» он организовал зимний поход по льду Ботнического залива, который привел русских под стены Стокгольма и вынудил противника сдаться. Правда, ни в одном сражении Алексей Андреевич не участвовал — при звуках стрельбы он бледнел, не находил себе места и старался спрятаться в укрытии.
Великий организатор оказался никуда не годным полководцем и вдобавок трусом.
В 1810 году Аракчеев покинул пост министра, но всю войну с Наполеоном оставался в ставке, рядом с царем. «Вся французская война шла через мои руки», — признавался он в дневнике. «Без лести преданный» фаворит нес немалую ответственность как за успехи, так и за просчеты русской стратегии. На другой день после падения Парижа царь издал указ о производстве его в фельдмаршалы, но Аракчеев отказался. Оценив такую скромность, Александр поручил ему воплощение своей заветной мечты — создание в России системы военных поселений. Позже всю вину за это возложили на Аракчеева, однако факты говорят, что инициатива исходила именно от императора — Алексей Андреевич, как всегда, был лишь верным исполнителем.
В 1816 году около 500 тысяч крестьян и солдат перевели на положение военных поселенцев — они должны были после изнурительных строевых упражнений заниматься еще и сельским трудом. Это вызвало недовольство, начались восстания, которые жестоко подавлялись. И все же поселения продолжали существовать, а многие из них процветали — стараниями Аракчеева там, как в Грузине, строились школы и больницы, прокладывались дороги, вводились хозяйственные новшества. По мысли графа, «идеальная» система поселений должна была помочь крестьянам заработать деньги и выкупить у помещиков себя и свою землю. Он даже составил и подал императору проект постепенной отмены крепостного права — по мнению историков, более прогрессивный, чем тот, что был осуществлен в 1861 году.
Увы, современники этого не замечали — они видели только намерение Аракчеева заставить всю Россию ходить строем и продолжали вполголоса честить его «людоедом» и «страшилищем».
Последняя опала
Осенью 1825 года графские слуги, устав терпеть придирки и наказания Настасьи, подговорили повара Василия Антонова убить ненавистную экономку. Утром Василий вошел в дом, обнаружил Минкину спящей на кушетке и перерезал ей горло кухонным ножом. Аракчеев был в отчаянии. День и ночь он носил при себе платок, пропитанный кровью убитой. По его приказу повара засекли до смерти, а заказчикам убийства всыпали по сто плетей и отправили на каторгу. Пока граф занимался расследованием, до него дошло известие о кончине императора в Таганроге…
Лишившись почти одновременно двух самых близких людей, Аракчеев впал в ступор. Новый царь не раз вызывал его ко двору, но он не реагировал. Такого неподчинения властный Николай I терпеть не мог и передал любимцу отца негласный приказ — попросить отставки самому, не дожидаясь увольнения. Аракчеев так и сделал и в апреле 1826 года окончательно удалился в Грузино «на лечение».
Оставшиеся ему годы жизни были серыми и тоскливыми. Летом он еще мог руководить хозяйственными работами или разводить цветы в память о любившей их Настасье. Но зимой наваливалась скука. Гости к нему не приезжали, к чтению Алексей Андреевич так и не приучился и целыми днями бродил по комнатам, решая в уме математические задачи.
В своем имении он создал настоящий культ покойного Александра I. В комнате, где император однажды провел ночь, был установлен его мраморный бюст с надписью: «Кто осмелиться тронуть сие, да будет проклят». Там же хранились перо царя, его письма и бумаги, а также рубаха, в которой Александр умер, — в ней Аракчеев завещал похоронить и себя. Перед храмом в Грузине он воздвиг бронзовый памятник «государю-благодетелю», достоявший до советских времен. Прочие постройки ненадолго пережили своего создателя — крестьяне разорили парк с иноземными цветами, разобрали забор вдоль главной улицы, изловили и съели лебедей, живших в пруду.
Все это случилось после того, как 21 апреля 1834 года Аракчеев умер от воспаления легких.
