180 лет назад произошло «Большое лунное надувательство» — одна из самых удачных мистификаций, в результате которой половина Америки поверила в то, что на Луне есть жизнь. Отдел науки вспоминает обстоятельства той истории и с удивлением отмечает, что многие вещи почти за два столетия так и не изменились.
25 августа 1835 года в нью-йоркской газете Sun начала публиковаться серия из шести статей. В них сообщалось о великом изобретении, сделанном одним из самых знаменитых в ту пору астрономов, сэром Джоном Гершелем-младшим, и последовавших затем удивительнейших открытиях. Газетчики при этом ссылались на короткое сообщение в эдинбургском журнале «Джорнел оф Сайенс» и главным образом на попавшие в редакцию записи никогда, как потом выяснилось, не существовавшего доктора Эндрю Гранта, ассистента ученого.
Сообщалось, что сэр Джон соединил микроскоп с семитонным телескопом-рефлектором невиданных размеров и с помощью этого оптического орудия, установленного им на мысе Доброй Надежды, якобы добился 42-тысячного увеличения.
Направив аппарат на Луну, Гершель обнаружил там цивилизацию селенитов, которую составляли двуногие разумные бобры и несколько рас крылатых мышелюдей, различающихся между собой цветом кожи.
Бобры были на Луне, видимо, что-то вроде австралийских аборигенов или дикарей Амазонии, они умели добывать огонь и жили в хижинах; мышелюди же имели вид более человекоообразный, ростом не превышали четырех футов, лицом напоминали орангутанга, покрыты были темной шерстью и имели крылья наподобие тех, что у летучих мышей, благодаря чему они могли спокойно перелетать с места на место, поедая фрукты и предаваясь развлечениям, «какие с большим трудом можно было бы согласовать с нашим земным понятием о приличиях». Цвет кожи у мышелюдей определял их место в социальной иерархии и уровень развития – чем она была светлее, тем к более высокоразвитой общности они принадлежали. Наиболее светлокожие, сообщала газета, своим видом «уже немного уступали ангелам».
Много места было уделено также животному миру Луны и ее пейзажам. Там на цветущих лугах меж базальтовых и аметистовых гор паслись стада однорогих овец, бродили рогатые медведи и подобия земных бизонов и т.д. и т.п., в воздухе порхало множество самых разнообразных птиц. Описывались моря, океаны, реки, озера, хрустальные острова и горные пики из цельного сапфира…
Имя знаменитого ученого, серьезные ссылки, основательный, отличающийся холодной научной объективностью стиль сообщений, огромное количество подробностей, а также последовательное изложение информации в виде дневниковых записей, да еще при том, что состояние тогдашней науки вполне допускало существование на Луне жизни, – все это оставляло слишком мало пространства для недоверия, и Америка словно сошла с ума.
Слабые возражения малочисленных скептиков в расчет не принимались, никому не было дела до анонимности публикуемых статей и того, что номер «Джорнел оф Сайенс» так что-то и застрял в Эдинбурге. Никто не заметил множества очевидных несообразностей, таких, например, как то, что увеличение в 42 000 раз позволило бы рассматривать лунную поверхность лишь с разрешением в десять километров, так что никаких животных, зверей или птиц предполагаемый супертелескоп не смог бы рассмотреть даже принципиально. А молчание Джона Гершеля тоже было воспринято с пониманием, поскольку он и на самом деле в то время занимался в Южной Африке астрономическими наблюдениями и не мог подтвердить или опровергнуть газетные сообщения.
В 1835 году не было ни мобильников, ни даже самого плохонького интернета, и современному читателю толком и непонятно, как тогда люди жили, общаясь по бумажной переписке, отправляя их колесными экипажами или парусными кораблями, и поэтому сообщение между континентами было в те времена очень неторопливым. Так что дутая сенсация преспокойнейшим образом разошлась по Америке без малейших опасений на скорое разоблачение.
Статьи из Sun перепечатывались множеством региональных и центральных СМИ, а тираж самой газеты взлетел до небес, достигнув 60 000 экземпляров.
Не был услышан и Алан Эдгар По, возмущенно заявивший, что газета его элементарным образом обокрала, воспользовавшись замыслом его новеллы «Необыкновенное путешествие Ганса Пфааля», за три недели до публикации статей в Sun вышедшей в журнале Southern Literary Messenger, где тоже описывалась лунная цивилизация. Впоследствии По переписал окончание своего «Ганса Пфааля», где упомянул «лунную утку» газеты — там он существенно смягчил свое обвинение в плагиате и в то же время по пунктам доказал лживость газетной сенсации.
Необходимости в этом, правда, уже и не было, потому что Джону Гершелю уже передали с проходящего корабля одну из газет о его «открытиях», и он тут же разослал гневные опровержения: под всеобщий стон разочарования самая жирная в мире утка лопнула в одночасье. Принеся, впрочем, главному редактору газеты и предполагаемому автору статей Ричарду Адамсу Локку (сам он всегда публично отвергал свое авторство) немалые дивиденды.
Интересно было бы понять секрет ошеломительного успеха этой, в сущности, не самой оригинальной мистификации, ведь о жителях Луны на полном серьезе говорили и до, и после Ричарда Локка.
Если говорить не о профессионализме, с которым она была подана, и не о «богатой фантазии и бесспорном остроумии» автора, которые признавал за Локком сам Эдгар По, по всей видимости, все-таки обокраденный, главными двигателями этого успеха остаются, на взгляд отдела науки «Газеты.Ru», две сошедшихся вместе вполне очевидных причины.
Первая из них — иррациональное и неистребимое желание людей найти соседей по разуму. В дельфинах ли, в инопланетянах или даже в обитателях параллельных миров. Сейчас надежды на то, что в пределах Солнечной системы «зеленые человечки» найдутся при нашей жизни, почти не осталось, осталась лишь надежда, да и то пока ничем не подтвержденная, обнаружить на других планетах микроорганизмы, однако само желание никуда не делось. Так что темой своей мистификации Ричард Локк попал в самую точку. И все это помножилось на вторую причину: потрясающее легковерие большинства людей, порой вопреки всякой логике верящих в то, во что им хочется верить, и не желающих прислушиваться к «голосу разума», который, впрочем, довольно часто и сам «дает петуха».
