«Пóроки» — история камнеметов на Руси

"Пóроки" - история камнеметов на Руси

Детальных технических сведений о русских «пóроках» не сохранилось, ясно только, что они метали камни и применялись для «выбивания» стен. Некоторые до сих пор считают, что пороками могли называть любую тяжелую осадную технику и метательная машина является лишь частным случаем порока, однако, как кажется, такая точка зрения противоречит источникам. Там, где упоминаются тараны (c единственным исключением в 1239 г., где могла иметь место элементарная ошибка или пропуск) или осадные башни, они названы отдельно от пороков. Слово «порок» связывают с польским «праща» («прака»). Таким образом, порок – стенобитный камнемет с пращой, т.е. требюше. Пороками в летописях называли не только древнерусские, но также немецкие и шведские машины, а они однозначно представляли собой требюше.

Откуда и когда пороки появились на Руси (сам факт заимствования не вызывает никаких сомнений). Первое надёжное упоминание пороков в русских летописях датируется 1204 г., осадой франко-итальянскими крестоносцами Константинополя. Известия об этой осаде пришли на Русь от находившихся в Константинополе церковников и купцов, и к собственно древнерусской истории не имеют отношения. Данное упоминание свидетельствует только о том, что само понятие порока было на Руси уже известно. Равным образом нет никаких иностранных свидетельств применения пороков на Руси до начала XIII века.

В Южной Руси большие стенобитные пороки начали применяться только в 1230-х гг., первоначально их применение было очень редким, «экспериментальным», и проникли они туда из католических стран – Польши и Венгрии.

Первым надежным упоминанием применения пороков в Северной Руси является новгородский поход 1268 г. на Раковор (Раквере) в совр. Эстонии. К этому времени пороки были уже хорошо знакомы русским, у которых даже имелись свои «порочные мастера». Этот эпизод хорошо соотносится с приведенными выше сообщениями немецких хроник о боях в Прибалтике в 1206-1223 гг., согласно которым ни полочане, ни новгородцы и псковичи ранее метательных машин не знали и перенимали их у немецко-датских крестоносцев, поначалу не очень умело.

Об отсутствии на Руси пороков до 1230-х гг. косвенно свидетельствуют и особенности древнерусской оборонительной архитектуры к моменту монголо-татарского нашествия. Укрепления были исключительно дерево-земляными (за исключением немногих небольших городских цитаделей, вроде новгородского «детинца») – довольно высокий вал, на нем невысокая стена из деревянных срубов, засыпанных землей, без каких-либо внутренних казематов с бойницами. Воины располагались только на заборолах – площадках вверху стены, прикрытых частоколом или деревянным бруствером. Заборола были уязвимы для разрушения даже не самыми тяжелыми камнями, серьезную угрозу для них представляли и зажигательные снаряды. После этого оставшиеся без прикрытия защитники легко сметались со стены массированным обстрелом из луков и легких скорострельных требюше.

Такие укрепления не имели башен, способных обеспечить фланкирующий обстрел. Они обеспечивали хорошую защиту от тарана, но не предполагали применения противником камнеметательной техники. Против монголо-татар, обладавших мощными камнеметами и эффективными зажигательными средствами, даже крупные города вроде Рязани и Владимира держались только 5-6 дней. Кажущимся исключением является 7-недельная осада Козельска, однако штурм его крупными силами занял только 3 дня.

Успеху монголов способствовало равнинное расположение большинства русских городов. Напротив, камнеметы оказались неэффективны против небольших волынских крепостей, расположенных на возвышенности (Колодяжин), некоторые из них они даже не пытались штурмовать (Кременец, Данилов). Примечательно, что в Польше и, особенно, Моравии успехи монголо-татар по захвату городов были значительно скромнее.

Ниже приведен перечень упоминаний о пороках в «Софийской первой летописи старшего извода», Псковской, Новгородской первой, Тверской летописях, Рогожском Летописце (тверского происхождения), поздней общерусской Львовской летописи, Лаврентьевской и Ипатьевской летописях.

Если взять все 8 летописей вместе, в них насчитывается 30 самостоятельных эпизодов, подразумевающий применение пороков (естественно, один и тот же эпизод может описываться в нескольких летописях). Из них 14 (1233-1291 гг.) относятся к Южной Руси и Польше, 16 эпизодов – к Северной Руси и пограничным прибалтийским крепостям и 1 эпизод (Константинополь) никак не связан с русской историей. «Латыняне» применяют пороки в 13 случаях, литовцы – в 1, монголо-татары – в 8 (1238-1261 гг.) и русские в 8 (1245-1398 гг.).

Вот эти эпизоды с разбивкой по годам и сторонам, применявшим пороки:

1) 1204 (Константинополь) франко-итальянские крестоносцы – против византийцев
2) 1233 (Перемиль/Галич) венгры – против русских
3) 1238 (Владимир) монголо-татары – против русских
4) 1238 (Торжок) монголо-татары – против русских
5) 1238 (Козельск) монголо-татары – против русских
6) 1239 (Чернигов) монголо-татары – против русских
7) 1240 (Киев) монголо-татары – против русских
8) 1240 (Колодяжин) монголо-татары – против русских
9) 1245 (Люблин) русские – против поляков
10) 1249 (Ярослав) поляки и венгры – против русских
11) 1259 (Луцк) монголо-татары – против русских
12) 1261 (Холм) русские – против монголо-татар
13) 1261 (Сандомир) монголо-татары – против поляков
14) 1268 (Раковор) русские (новгородцы) – против немцев
15) 1272 (Псков) немцы – против русских
16) 1281 (Сохачев) поляки – против русских и поляков
17) 1282 (Сохачев) поляки – против русских
18) 1290 (Краков) поляки – против поляков
19) 1291 (Краков) поляки – против поляков
20) 1297 (Псков) немцы – против русских
21) 1300 (Ландскрона) шведы – против русских (новгородцев)
22) 1322 (Выборг) русские (новгородцы) – против шведов
23) 1323 (Псков) немцы – против русских
24) 1342 (Псков) немцы – против русских
25) 1368 (Псков) немцы – против русских
26) 1382 (Москва) русские – против монголо-татар (возможно применение также и монголо-татарами)
27) 1392 (Псков) русские
28) 1394 (Псков) русские (новгородцы) – против русских (псковичей)
29) 1398 (Орлец) русские (новгородцы) – против русских (москвичей)
30) 1426 (Воронач) литовцы – против русских (псковичей)

Еще более интересен качественный анализ. Эпизоды с новгородцами-псковичами или их немецко-шведскими и литовскими противниками разбросаны между 1268 и 1426 гг., то есть охватывают весь период применения пороков. Судя по всему, они использовались в этом регионе регулярно обеими сторонами. Напротив, все упоминания татаро-монгольских пороков в северных летописях относятся к походам Батыя в 1238-1241 гг. Причем авторов Софийской и более подробных новгородских и тверских летописей никак нельзя упрекнуть в недостатке внимания к «татаро-монгольскому» направлению – они старательно описывают все «татарские рати» и осады XIII, XIV и XV веков, но о пороках у татар молчат, одновременно упоминая их при каждом конфликте с «немцами» и «свеями». Столь регулярное умолчание – уже не случайность, а тенденция, становящаяся значимым фактом.

Подобным образом южнорусская Ипатьевская летопись (точнее, входящий в неё «Галицко-Волынский летописец») упоминает пороки в польско-русском пограничье с 1233 до самого своего преждевременного окончания (1292 г.), тогда как период применения пороков монголо-татарами ограничивается 1238-1261 гг., т.е. практически временем правления Батыя.

Приходится сделать вывод, что тяжелая осадная техника не была органически усвоена золотоордынскими татарами, оставаясь механическим заимствованием у более развитых «городских» цивилизаций. Новые, после Батыя, поколения золотоордынских ханов были не в состоянии оценить и усвоить сложную технику и, очевидно, полагались только на традиционные кочевые методы ведения войны. Вероятно, сказывались и меньшие возможности принудительного изъятия готовых инженеров у Китая и мусульманского мира. Как следствие, осадные умения западных монголо-татар подверглись быстрой деградации уже с 1260-х гг.

Особняком стоит осада Тохтамышем Москвы в 1382 г. из Софийской летописи – пожалуй, наиболее подробный, с технической точки зрения, рассказ о русской крепостной технике во всех русских летописях. Упоминаются и «тюфяки» (как кажется, уже разновидность огнестрельного оружия, судя по термину «пущаху»), и самострелы, и пороки, «шибающие камением», и пушки. Причем всё это – только с московской стороны, татары применяли только лук со стрелами и лестницы. Правда, в Львовской летописи говорится, что и татары «шибали» по стенам и даже сбили «гражень» (деревянный парапет или частокол поверх основной стены?), но как источник она менее надежна, поскольку составлена не ранее 1560 г. Впрочем, и эта летопись свидетельствует, что низкая и сделанная из мягкого известняка стена московского Кремля не была разрушена татарами, то есть их метательные машины в любом случае не были тяжелыми стенобитными орудиями. Необычное обилие подробностей создает впечатление, что Софийский летописец наблюдал эту осаду лично или, во всяком случае, основывался на данных непосредственных участников.

Другая любопытная особенность – почти полное отсутствие упоминаний пороков применительно к междоусобным войнам русских князей, хотя такого рода войнам во всех летописях отведено едва ли не основное место. Пороки применяют только новгородцы в самом конце их истории на Руси – в Софийской летописи есть только один такой эпизод, относящийся к осаде московского гарнизона в Орлеце на Сев. Двине в 1398 г. В псковской летописи появляется другой эпизод, связанный с походом новгородцев на Псков в 1394 г. И это всё. В Тверской летописи, очень подробно описывающей борьбу Московского и Тверского княжеств в XIV веке и участие в ней татар, пороки не упоминаются ни разу. Например, целый месяц осаждавшее Тверь в 1375 г. московское войско даже не пыталось разрушить его деревянную стену, хотя «примет» и попытка штурма говорят о решительных намерениях нападавших.

Наконец, последнее упоминание пороков в северорусских летописях относится к походу литовского князя Витовта на псковскую «украину» Воронач в 1426 г. – пороки применяли литовцы (или вассальные им русские князья).

Естественно, доступный материал слишком неполон, чтобы делать однозначные выводы. Однако то, что есть, можно изложить в виде следующих тезисов:

1. Порок представлял собой требюше общеевропейского образца, либо с тяговыми веревками, либо с противовесом, как легкий противопехотный, так и тяжелый стенобитный (могли применяться все разновидности).

2. До начала XIII века крупные метательные машины на Руси не применялись. Об этом свидетельствует не только отсутствие упоминаний в летописях и иноземных хрониках, но и сохранившиеся описания древнерусских осад – они сводились или к примитивному штурму с лестниц после засыпки рва («примета»), или, чаще, к «сидению» или «стоянию» под осажденным городом на протяжении нескольких недель, то есть попытке взять его измором. Особенности древнерусской крепостной архитектуры также подтверждают этот тезис.

3. Устойчивый период существования русских пороков охватывает около 200 лет – примерно с 1230-х гг. по 1420-е гг., то есть они вышли из употребления приблизительно тогда же, когда и в Западной Европе. Требюше («пороки») появились на Руси позднее, чем в Западной Европе и, тем более, на Ближнем Востоке, зато освоена такая техника была быстрее.

4. У северной Руси заимствование порока произошло из Западной Европы через балтийский регион, Полоцкое и Новгород-Псковское княжества, в ходе борьбы с немецкими крестоносцами. Об этом говорят и прямые свидетельства ливонских хроник, и последующая концентрация упоминаний пороков в северо-западном регионе, и западно-русское или польское происхождение самого слова «порок». Слово «мастер», появляющееся в новгородской и вторичной в данном случае московской Софийской летописях применительно к специалистам по порокам под Раковором в 1268 г., также имеет однозначно «немецкое» происхождение. Косвенным, но существенным доказательством является и отсутствие упоминаний русских пороков в восточных и южных княжествах во время похода Батыя в 1237-41 гг.

Во Владимиро-Суздальское княжество пороки перешли достаточно поздно через Новгород и Псков. Псковичи сохраняли репутацию главных специалистов по осадному и крепостному делу в Московском государстве вплоть до XVII века. В южнорусских княжествах пороки были заимствованы, вероятно, только в начале 1230-х гг. или немногим ранее из Польши или Венгрии. Хотя путешественники из этих княжеств в Византию могли составить теоретическое представление о требюше и ранее.

5. Судя по характеру отношений северорусских княжеств с крестоносцами заимствование пороков было скорее самостоятельным воспроизведением наблюдаемых или захваченных образцов, чем мирной передачей опыта приглашенными оплачиваемыми мастерами. В южнорусских княжествах могло иметь место и мирное взаимодействие с Польшей и Венгрией.

6. Как кажется, на Руси долго не было внутренней, органической потребности в сложной осадной технике. Видимо, примитивная крепостная архитектура русских княжеств не создавала острой необходимости в сложном и трудоёмком осадном оборудовании, тем более оно было ненужно против кочевых народов и литовцев. Сказывались также невысокий общий уровень развития, относительная бедность (особенно после монголо-татарского нашествия) и малая плотность населения. Поэтому древнерусская «полиоркетика» имела локальный и вторичный, вынужденный внешними обстоятельствами характер. Сколько-нибудь существенный спрос на большие пороки и соответствующих мастеров ограничивался северо-западным регионом и Галицко-Волынским княжеством.

Длительный мир на границе с ливонскими и шведскими владениями приводил к деградации познаний и навыков, растущее отчуждение между православными и католиками затрудняло приглашение заграничных мастеров. Применение легких противопехотных требюше во многих районах затруднялось, вероятно, и элементарной нехваткой камней для метания – если в лесной России сам порок может быть легко «поставлен» практически везде, то увесистые булыжники найти не так просто.

7. Положение стало меняться только к концу XIV века, когда растущая централизация и постепенное распространение каменного строительства создали и ресурсы для развития тяжелой осадной техники, и устойчивый спрос на неё. К тому же распространение пороха, «огненного зелья», создавало совершенно новые возможности для поджога пороками вражеских деревянных городов. Однако век механической артиллерии как раз в это время подошел к концу – в Софийской летописи пушки впервые упоминаются под 1382 г., в Тверской – в 1389 г., в Псковской – в 1394 г., в Новгородских – в 1401 г. До 1426 г. пороки еще упоминаются рядом с пушками, но затем исчезают окончательно.

По материалам: Д. Уваров. Средневековые метательные машины западной Евразии.

Ссылка на первоисточник
Рейтинг
( Пока оценок нет )
Загрузка ...
Исторический дискуссионный клуб