«Священная дружина» против народовольческой эмиграции.

«Священная дружина» против народовольческой эмиграции. Статья Ю.А. Пелевина

«Священная дружина» — тайная монархическая организация в Российской империи, созданная для борьбы с терроризмом «Народной воли». Возникла 12 марта 1881, после убийства императора Александра II, по высочайшему соизволению Александра III и при его крупной финансовой поддержке. В начальный период «Дружина» действовала в тесном сотрудничестве с Департаментом государственной полиции.

Руководителями организации были гвардии полковник, флигель-адъютант, граф П.П. Шувалов, и министр двора и уделов, граф И.И. Воронцов-Дашков, принимали деятельное участие П.А. Шувалов, А.А. Бобринский и П.А. Черевин.

Лидеры организации относили себя к сторонникам «мирного постепенное преобразование России на основе либеральных реформ, исходящих от императора». В задачи «Дружины» не был поставлен вопрос о введении конституции, вместе с тем часть дружинного руководства участвовали в конституционной кампании начала царствования Александра III. При этом конституционалисты из «Священной Дружины» были ярыми противниками всякого революционного движения.

Деятельность «Священной дружины» состояла из охраны государя императора, агентурной слежки внутри России и за границей, а также включала идеологическую борьбу с народовольчеством. Были затрачены огромные деньги и силы на постановку сыскной сети в Москве и Петербурге. Но все шпионские разыскания в обеих столицах не привели ни к каким результатам, так как Исполнительный комитет «Народной воли» к этому времени был изничтожен, и народовольцы не имели никаких сил для подготовки очередного террористического акта.

Наиболее успешно дружинники действовали за границей, они прекрасно понимали опасность политической эмиграции, и потому направили свой массированный удар именно на нее. Был создан единый координационный центр — Управление иностранными агентурами «Священной Дружины». По всей видимости, заведующим заграничной агентурой являлся П.П. Шувалова. В делах заграничного сыска активное участие принимали князь К.Е. Белосельский-Белозерский, штабс-ротмистр А.М. Безобразов и князь П.П. Демидов Сан-Донато.

Для дискредитации революционного движения и слежки за политическими эмигрантами «Дружина» издавала в Женеве газеты «Вольное слово» и «Правда».

Правительственный курс Александра III в сторону реакции, а также сильнейшее противодействие «Дружине» министра внутренних дел граф Д.А. Толстого, ярого противника конституционных замыслов дружинников, опасавшегося к тому же их конкуренции политической полиции, привели к закрытию 26 ноября 1882 г. «Священной дружины».

«Священная дружина» против народовольческой эмиграции.

Обложка дела Департамента государственной полиции «Об учреждении охраны Его Императорского Величества и Августейшего семейства». 1881

 

Политическая эмиграция всегда играла большую роль в русском революционном движении, она обладала значительными интернациональными связями, успешно пропагандировала за границей дело русской революции. Понятно поэтому стремление царизма затруднить русским революционерам возможность получения политического убежища, ослабить и обезвредить эмиграцию, нарушить ее связь с революционным движением внутри России. Между тем, вплоть до 80-х годов ХIХ века у о правительства не было в этом направлении сколь-либо серьезных успехов.

В 60-х – 70-х годах царизмом неоднократно пыталась заключить с иностранными правительствами конвенций о выдаче политических преступников. Но все попытки чаще всего кончались безрезультатно. До конца 70-х годов только с Бельгией, Баварией, Австро-Венгрией, Баварией, Австро-Венгрией и Испанией удалось заключить конвенции, включающие так называемую “бельгийскую поправку”, которая приравнивала лиц, посягающих на жизнь главы государства и членов его семейства, к уголовным преступникам, подлежащим выдаче. Но и только. Все остальные политические преступления не могли являться основанием для выдачи. К тому же с Францией и Швейцарией, где сложились основные колонии русской эмиграции, даже такие конвенции не были подписаны.

В 1860-е – 1870-е гг. царские власти прибегали к целому ряду более-менее эффективных средств борьбы с эмиграцией. В первую очередь к печатной травле русских диссидентов заграницей. Наиболее известный пример – брошюры Шедо-Ферроти против А.И. Герцена. К административному воздействию на политических беженцев из России и требованию у заграничных правительств выдачи наиболее опасных лиц. Так, например, был выдан Сергей Нечаев из Швейцарии. Время от времени за границу посылались специальные агенты для слежки за отдельными эмигрантами. Функции сыщиков выполняли также и русские дипломаты, но, как правило, о положении дел в революционной эмиграции приходилось судить по скудным и бестолковым сообщениям иностранной полиции. Собственная заграничная агентура хотя и была, но, как признавался в докладе к Александру II от 20 августа 1878 года исполняющий дела шефа жандармов Н.Д.Селиверстов, она была «всех отношениях слабой»[1].

На необходимость усиления борьбы с революционной эмиграцией указывал в марте 1881 года министр внутренних дел граф М.Т. Лорис-Меликов. В записке, поданной новому императору сразу же после убийства Александра II, он дальновидно предсказывал, что новые правительственные репрессии «несомненно вызовут усиленную эмиграцию русских революционеров в Европу, где найдут пристанище не только рядовые участники революционного движения последних лет», но и «главари крамолы», которые, сплотив вокруг заграничного центра «все уцелевшие силы партии», будут спокойно вырабатывать «планы новых террористических актов»[2].

В период после первого марта народовольческая эмиграция действительно приобрела широкие размеры. В первой половине 1880-х годов уехали за границу видные деятели «Народной воли»: М.Н. Ошанина, Л.А. Тихомиров, Г.Ф. Чернявская, А.А. Франжоли, Э.А. Серебряков, Н.М. Салова и др. В Париже сложился заграничный народовольческий центр, существенно влиявший на ход революционных дел в России. Это, естественно, не могло не беспокоить царских сановников, которые к тому же явно переоценивали в это время силы народовольцев.

В 1882 году в Париж командируется вице-директор департамента полиции К.Н. Жуков для переговоров с французской политической полицией о совместной агентурной деятельности. Такие же переговоры велись представителями министерства внутренних дел России с руководителями полиций Германии и Австро-Венгрии. К концу 1882 года в основном была достигнута договоренность о

«сношениях русского генерального консула в Париже и консулов в Берлине и Вене с местными полицейскими властями». «С этого времени, – как писал в 1889 году жандармский генерал Н.И. Шебеко, – постоянные сношения наших консулов с полицейскими властями не прерывались и кроме постоянного обмена сведений велись переговоры по многим делам»[3].

Однако первая попытка серьезной постановки за границей агентурной работы принадлежит, как ни странно, не правительственным органам, а тайной добровольной организации – «Священной дружине», возникшей в марте 1881 года на волне правительственной неразберихи. «Целая серия террористических актов, осуществленных за короткий срок и приведших к убийству императора, создала невиданный доселе авторитет «Народной воли». Ее Исполнительный комитет представлялся чем мифическим, неуловимым и всесильным. «Очевидно, на этой почве, – пишет историк М.Г.Седов, — родилась идея о том, что правительство и его официальные органы охраны не могут обезопасить престол от нападений “крамолы”. Нужно что-то большее, чем жандармерия и все виды полиции»[4]. Попыткой создать это “что-то”, способное обезопасить царя и покончить раз и навсегда с революционным движением в России, стала «Священная Дружина».

Руководство «Дружиной» состояло исключительно из представителей высшей аристократии. Ее инициаторами и организаторами были Илларион Иванович Воронцов-Дашков, в августе 1881 года назначенный министром императорского двора и уделов, и Павел Петрович Шувалов, гвардии полковник, с 1 января 1882 года адъютант Александра III. Утверждение С.Ю. Витте, что идея «Священной Дружины» принадлежит ему, и что он является чуть ли не инициатором ее создания[5] вряд ли соответствует исторической реальности. Предложение Витте попало уже на всхоженную почву, подобные замыслы в период кризиса верхов, носились в воздухе и были «знамением времени». Есть сведения о попытках создать подобное антитеррористическое сообщество еще в августе 1879 года[6].

Сам император Александр III дал полное согласие на основание «Священной Дружины» и выделил огромные суммы на ее содержание[7]. Более того, он принимал косвенное участие в ее руководстве. П.А. Валуев, председатель Комитета министров, свидетельствовал, что руководители «Дружины» должны были «при разногласиях испрашивать Высочайшего разрешения»[8].

Во главе организации согласно уставу стоял Совет первых старейшин (СПС). Однако фактически деятельностью «Священной дружины» управлял Центральный комитет (ЦК), которому подчинялись все подразделения сообщества. Исполнительная деятельность была возложена на Организационный комитет (ОК), занимавшийся приемом новых членов, и Исполнительный комитет (ИК), проводивший все сыскные мероприятия тайного сообщества.

Руководители «Священной Дружины» рассчитывали, что их организация станет «союзом людей охранительного образа мыслей»[9]. Но в «охранительный лагерь» некоторые лидеры, как, например, П.П. Шувалов, включали не столько «врагов всякого прогресса и сторонников одних лишь репрессивных мер», сколько людей, отстаивающих мирное постепенное преобразование России на основе либеральных реформ, исходящих от императора[10]. В программе «Дружины» не был поставлен вопрос о введении конституции, вместе с тем часть дружинного руководства (И. И.Воронцов-Дашков, П.П. и П.А. Шуваловы, А.А. Бобринский) приняли участие в конституционной кампании начала царствования Александра III[11]. При этом конституционалисты из «Священной Дружины» были ярыми противниками всякого революционного движения и особенно народовольческого, борьбу с которым они считали первоочередной задачей.

В эту борьбу «Священная Дружина» вступила рука об руку с Департаментом государственной полиции. Связь с министерством внутренних дел осуществлялась через товарища министра, который был введен в ЦК «Дружины». Членом Исполнительного комитета состоял и санкт-петербургский обер-полицмейстер, координировавший действия дружинников со столичной полицией[12]. Все меры, принимаемые дружинниками «к охранению государя императора», должны были проводиться «в действие не иначе как по предварительном одобрении Черевина»[13], начальника личной охраны Александра III. Согласно инструкции «Священной Дружины» ее члены были обязаны сообщать в департамент полиции все сведения, «касающиеся вообще до государства»[14], что на первых порах неукоснительно ими и выполнялось.

В свою очередь полиция также должна была оказывать всяческое содействие «Священной дружине». Она выдавала ее руководителям особые карточки — «исполнительные», а рядовым членам — «предупредительные». Предъявление «исполнительной» карточки любому полицейскому чину обязывало его выполнять все требования дружинника, вплоть до произведения обыска и даже ареста. «Предупредительная» карточка принуждала стража порядка отнестись «с должным вниманием» к заявлению её предъявителя[15].

Департамент полиции через П.А.Черевина выдавал руководству «Дружины» незаполненные или выписанные на вымышленные имена заграничные паспорта для его агентов[16]. Полиция также должна была сообщать дружинникам сведения о тех лицах, которые были указаны в их доносах: например, содержание их перлюстрированных писем. Если же подозрительные лица подвергались аресту, то результаты обысков и их следственные показания. И.И. Воронцов-Дашков неоднократно получал нужные ему сведения по своим агентурным донесениям[17]. Однако такая тесная связь с полицией существовала только в начале деятельности «Священной Дружины».

Приведенные факты, на наш взгляд, опровергают часто встречающееся в литературе мнение, будто «Дружина» с самого начала вела «двойную конспирацию — не только от революционеров, но и от полиции»[18].

Агентурная деятельность «Священной дружины» распадалась на слежку внутри России и за границей. Цель внутренней разведки состояла в предотвращении новых покушений «Народной Воли» на Александра III. Это считалось главным. Были затрачены огромные деньги и силы на постановку агентурной сети в Москве и Петербурге. Но все шпионские разыскания в обеих столицах не привели ни к каким результатам, так как народовольцы в это время не готовили очередного террористического акта. «Народная воля» под ударами полицейских репрессий откатывалась из центра в провинцию и за границу – в Париж, куда переместился народовольческий Исполнительный комитет в лице Л.А.Тихомирова и М.Н. Ошаниной[19]. В Женеве, Цюрихе и Лондоне также находились крупные революционеры. Лидеры «Священной Дружины» прекрасно понимали опасность политической эмиграции, и потому направили свой массированный удар именно на нее.

К лету 1881 г. «Дружина» создала в Европе разветвленную сеть секретного сыска. Вот как об этом писал П.П.Шувалов: «В Париже учреждена агентура под главным руководством Пьетри[20] и под непосредственным начальством агента Лангранжа[21] (1brigadier; 1 secretaire, 10 agents-fileurs[22]; кроме того 6 русских

агентов и З корсиканца). Действиями этой агентуры управляет член общества, специально для сего поселившийся в Париже и пользующийся полною, хотя и негласною, поддержкою нашего посольства[23]. Парижская агентура учреждает разветвления в Женеве, Лондоне, и Брюсселе Совершенно независимо от Парижа учреждается вторая агентура в Вене, имеющая своим центром комиссионную контору Шорова[24]. (В настоящее время все революционеры, едущие за границу и возвращающиеся в Россию, непременно проезжают через Вену). Венская агентура заведует: 1) Австро-русской границею (12 шинков, устроенных обществом в Бродах, Волочинске, Сосновицах, Границе и пр.; 2) Берном (центром учащихся женщин); кухмистерской в Жене[25]; 4) Лейпцигским кружком (Наумова[26]) 5) переплетной мастерской в Париже (Купченко[27]). Венской агентурой заведует член общества, живущий в Вене.

Одной агентуре неизвестно о существовании другой (что не-

обходимо для контроля показаний).

Кроме того, предполагается учредить 3-ю агентуру в Бухаресте с разветвлениями в Добрудже и, может быть, в Константинополе»[28].

По мере возникновения агентур во многих городах Европы «Дружина» отказалась от параллельной системы заграничной разведки. Был создан единый координационный центр — Управление иностранными агентурами «Священной Дружины», куда стекались все заграничные донесения. По сохранившимся документам видно, что это Управление не играло самостоятельной роли: все полученные сведения оно передавало в ИК «Дружины», где их обсуждали и принимали соответствующие решения.

Постепенно руководство всей зарубежной деятельностью «Дружины» сосредоточилось в руках самого активного руководителя организации графа П.П.Шувалова. По утверждению В.Н. Смельского, он и был «заведующим заграничной агентурой»[29]. В делах заграничного сыска активное участие принимали также князь К.Е. Белосельский-Белозерский, штабс-ротмистр А. М. Безобразов и князь П.П. Демидов Сан-Донато[30].

Траты на заграничную секретную службу составляли более чем значительные суммы. Так в декабре 1881 года П.П. Шувалову на заграничную агентуру было выдано 12 тыс. рублей[31], а уже в январе он получил еще 22.500 рублей[32]. Надо полагать, что на заграничный сыск «Священная Дружина» расходовала не менее 250-300 тысяч рублей в год.

К началу 1882 года, времени распада шпионской деятельности «Дружины» за границей, были установлены агентуры во всех городах Европы, где проживали русские революционеры: Лондоне, Париже, Берне, Цюрихе , Женеве, Вюрцбурге, Лугано, Кракове, Вене, Лемберге, Яссах, Риме, Лионе, Константинополе[33]. Видимо, временную разведку агенты «Дружины» производили также в Филипполе и Тульче[34].

Выявить полностью личный состав заграничной агентуры не представляется возможным. Руководство «Дружины» тщательнейшим образом оберегало имена своих шпионов. Характерен такой факт. Когда в 1883 году, после роспуска организации, ее руководители передавали весь свой архив Департаменту полиции, они наотрез отказались предоставить списки своих секретных сотрудников. Нам удалось выявить лишь некоторых заграничных агентов «Дружины». Кроме поименованных в памятной записке П.П. Шувалова, которую мы привели выше, можно назвать следующих лиц. А. Дьяков – он принят в «Дружину» лично П.П. Шуваловым, собирал агентурные сведения в Париже и Вене и пересылал ему[35]. В. Воронович – он же Марченко и Савченко. Был завербован еще III отделением, но в 1880 г. благодаря знаменитому Н.В. Клеточникову публично разоблачен «Народной волей»[36]. Одно время работал в заграничной агентуре «Дружины», позднее на ее деньги открыл в Киеве ресторан, продолжая работу осведомителя[37]. Г. Франк – сын ковенского купца, в 1880-81 гг. разыскивался полицией по обвинению в мошенничестве[38], скрылся за границу, где и сошелся с дружинниками. Выманивая у них крупные денежные суммы, Г. Франк писал в большинстве случаев вымышленные доносы. Чтобы освободиться от ненужного агента, «Дружина» вынуждена была разоблачить его в своей газете «Вольное Слово”[39], о которой речь впереди. Активное участие в заграничном сыске принимал П.В. Корвин-Кручковский, назначенный в сентябре 1882 г. заведующим Парижской агентурой[40], а также П.И. Рачковский – будущее «светило» граничной охранки[41].

Агенты «Священной Дружины» постепенно выявили адреса почти всех наиболее известных революционеров-эмигрантов, установили за ними постоянное наблюдение и подвергали перлюстрации их переписку. Дружинники стремились всеми силами проникнуть в революционную эмигрантскую среду. Они посещали библиотеки, кафе, другие общественные места, где собирались русские революционеры, крутились вокруг редакций и типографий эмигрантских изданий, ходили на общие собрания и митинги, следили за сбором денег на народовольческий «Красный Крест», завязывали частные знакомства с политическими эмигрантами и обо всем виденном и слышанном усердно доносили своему начальству.

Заграничная агентура «Священной Дружины» выследила не так уж много, во-первых, благодаря бдительности и конспирации эмигрантов, а, вторых, потому что рядовые шпионы слабо разбирались в революционных течениях своего времени и многое из того, что им удавалось узнать, было для них малопонятно и искажалось в донесениях. Дружинные агенты передавали также много непроверенных слухов, личных домыслов и мелких частных подробностей из эмигрантского быта. Нужно отметить ради справедливости, что их коллеги

из департамента полиции писали такие же малосведущие донесения.

Заграничная агентура «Дружины» работала в контакте с полициями Италии и Франции, которые не только помогали ей в слежке за эмигрантами, но и снабжали некоторыми документами и материалами разведывательного характера[42]. С полного согласия французских властей заведующий парижской агентурой П. В. Корвин-Круковский поместил в газете «Gallois» ряд статей о русских «нигилистах», в которых дискредитировались народовольцы перед западной общественностью[43].

Что касается террористических планов «Священной Дружины», о которых сплошь и рядом писали современники, то здесь многое исходило от слухов и догадок, а не от конкретных фактов и достоверных документов. Из свидетельства С.Ю. Витте, например, можно сделать заключение, и, казалось бы, вполне обоснованное, о намерении «Дружины» убить Л.Н. Гартмана, участвовавшего в взрыве царского поезда под Москвой. Витте утверждал, что он лично следил за Гартманом летом 1881 г. в Париже, когда наемные убийцы были уже готовы совершить на него покушение[44]. Однако, известно, что Гартмана не было в это время не только в Париже, но и вообще во Франции, откуда он был выслан еще в декабре 1880 г. задолго до образования «Дружины».

Мы не располагаем каким-либо историческим материалом о террористической деятельности «Священной дружины». М.Г. Седова полагал, что дружинники «не сумели организовать ни одного террористического акта и не проявили себя в этом отношении ничем»[45].

Гораздо более крупным и удачным предприятием «Дружины» за границей было издание в Женеве газеты «Вольное слово», которая по мысли дружинников, выступая с критикой «Народной воли» под флагом «умеренного революционного движения», должна была дать «нужную аргументацию всем колеблющимся в народовольческой партии силам для естественного их отделения от партии»[46].

Организацию газеты взял на себя агент «Священной Дружины» А.П. Мальшинский, который слыл заграницей представителем русских либералов. Ему было поручено привлечь к изданию наиболее видных политических эмигрантов. А.П. Мальшинский обратился, прежде всего к П.Л. Лаврову, предложив ему вести газету «в каком угодно направлении, с одним лишь условием — бороться с революционным террором»[47]. П.Л. Лавров, не догадываясь об истинной роли А.П. Мальшинского, предложение все же отклонил. Тогда агент «Дружины» заручился поддержкой видного украинского публициста и общественного деятеля М.П. Драгоманова, который до января 1883 года и вел газету совместно с А.П. Мальшинским, а позже стал ее единоличным редактором.

«Вольно слово» выходило регулярно на протяжении почти двух лет – с июля 1881 г. по май 1883 г. – сначала как беспартийное издание, а с мая 1882 г. как орган “Земского союза”, якобы нелегально действующего в России[48]. На самом деле “Земский союз” был чистейшей воды мистификацией. Об этом, конечно, прекрасно знал и сам А.П. Мальшинский, упоминавший в своем письме в Исполнительный комитет, что «Земский союз» — «вполне фиктивный» и «Вольное слово» не имеет никакой «реальной связи с этим союзом»[49].

Финансирование «Вольного слова» находилось в руках П.П. Шувалова. Он сам или через своих связных постоянно посылал в Женеву крупные суммы денег. Так, например, только за апрель 1882 г. П.П. Шуваловым было выдано А.П. Мальшинскому 4 тыс. рублей[50]. Судя по всему, «Священная дружина» была щедра к своему детищу. «Мальшинский время от времени, – свидетельствует М. Элпидин, – задавал рауты с верховой ездой своему персоналу. Сотрудники получали от 500 до 800 и более франков в месяц за свои литературные работы»[51]. М.П. Драгоманову как редактору платили 1000 франков[52].

Большими гонорарами и свободой авторов в выборе тем для публикаций «Вольному слову» удалось привлечь широкий круг сотрудников – около 40 человек. В газете печатались многие крупные революционные и общественные деятели. Долгое время о рабочем вопросе писал в «Вольном слове» П. Аксельрод, разошедшийся впоследствии с редакцией. С. Кравчинский поместил в газете очерк о Софье Бардиной, вошедший затем в его знаменитую книгу «Подпольная Россия». Есть сведения, что С. Кравчинский был постоянным корреспондентом «Вольного Слова»[53]. Несколько статей поместил в газете и Иван Франко (подписывался – «М-он»), о чем он сам позднее писал в своих примечаниях к письмам М.П. Драгоманова[54]. В газете публиковались также известный экономист Н.И. Зибер; еврейский писатель и публицист М.Д. Рабинович (Бен-Ами), видный украинский революционер, близкий к народовольцам И.Н. Присецкий[55]. В газете сотрудничали революционеры-эмигранты Н. Цакни, Н. Жебунев, В Гольштейн, В. Сидорацкий, Л. Бонди[56] и др. Одно время в качестве корректора в газете работал М. Павлик. Имеются сведения о сотрудничестве в “Вольном слове” известного историка литературы и критика Д.Н. Овсянико-Куликовского и одного из руководителей революционного движения на Украине В.Г. Малеванного[57].

Нам удалось установить факт кратковременного сотрудничества в “Вольном слове” крупного либерального публициста, редактора «Вестника Европы» М.М. Стасюлевича. В августе 1882 г. А.П. Мальшинский доносил в ЦК «Священной дружины»: «К нам по собственному побуждению прислано объяснение отставки (будет напечатано в № от 15 августа) барона Николаи такого лица, которое составляет для газеты решительный клад, а именно: Стасюлевич»[58]. 15 августа 1882 г. в «Вольном слове» действительно помещена заметка об отставке Николаи, подписанная «М. Т-ов»[59]. Этой аббревиатурой часто пользовался М.П. Драгоманов, на сей раз за ней скрылся М.М. Стасюлевич. Возможно, это была его не единственная корреспонденция в  газету.

Кроме А.П. Мальшинского в «Вольном слове» сотрудничал еще один агент «Священной дружины» — Г. Веселитский-Божидорович[60]. Он не оставил газеты и после роспуска «Дружины» и ухода из нее А.П. Мальшинского[61]. Возможно, Г. Божидорович в это время выполнял отдельные поручения П. П. и П.А. Шуваловых. Во всяком случае, после прекращения газеты он некоторое время снабжал П.А. Шувалова информацией о заграничных делах[62].

Во всей публицистике «Вольного слова» можно выделить два главных направления: всяческое пропагандирование либерально-конституционных преобразований России и непримиримая борьба с народовольчеством и вообще революционным движением в стране. На страницах газеты постоянно проводилась мысль, что подлинное демократическое развитие русского общества состоит не в насильственном изменении государственного строя, не в переворотах и революциях, а в постепенном расширении политических свобод и самоуправления на основе децентрализации государственной системы[63]. В качестве ближайшей задачи «Вольное слово» выдвигало требование ограничения самодержавия, созыва Земского собора и введения конституции. В осуществлении этой программы газета полагалась, прежде всего, на земское оппозиционное движение[64].

В это связи публицисты «Вольного слова» во главе с М.П. Драгомановым выступали с резкой критикой программы «Народной воли» и ее террористической деятельности. Народовольцев упрекали в стремление к захвату власти для создания диктаторского правительства, не имеющего ничего общего с народоправием, русские революционеры обвинялись в безнравственности, мистификациях, начальствовании, беззаконных экспроприациях и даже в уголовных преступлениях[65]. А.П. Мальшинский предложил в одной из своих статей рассматривать участников террористических актов «Народной воли»

не как политических преступников, а как простых уголовников, которые не имеют права политического убежища и должны выдаваться русскому правительству[66].

В целях дискредитации революционного лагеря «Вольное слово» распространяло порочащие революционеров слухи. Так, например, газета поместила заведомо непроверенное «Известие о помешательстве Н.Г.Чернышевского»[67], а в заметке о «Процессе 17-ти» анонимный корреспондент утверждал, что С. Златопольский объявил себя на суде монархистом[68]. Подобной диффамацией занимался и сам М. П. Драгоманов. В начале 1883 г., будучи уже единоличным редактором газеты, он, видимо, для привлечения читателей и поднятия авторитета издания сообщал своим знакомым, разумеется, под большим секретом, «будто бы в «Вольном слове» сотрудничает Михайловский»[69]. Л.А. Тихомиров, хорошо знавший последнего, писал по этому поводу М.Н. Ошаниной: «Это, конечно, ложь. Если услышишь, опровергай»[70].

«Вольное слово» получило широкое распространение не только за границей, но и в России. Видный народоволец С.А. Иванов писал в воспоминаниях, что «доставляемое в Россию очень правильно, в большом количестве экземпляров «Вольное слово» было в это время ‚ если не особенно популярным, то самым распространенным революционным изданием в России, номера которого доходили до отделенных городов Сибири»[71]. Между тем, в эмигрантских кругах росло недоверие к газете. Уже с выходом первых номеров ее репутация была поставлена под сомнение: газета «Общее дело» зачислила «Вольное слово» в разряд провокационных[72]. Возможно, разоблачающий материал редактор «Общего дела» Н. А. Белоголовый получил от М.Е. Салтыкова-Щедрина, который, в свою очередь, мог узнать о литературных предприятиях «Священной Дружины» через М.Т. Лорис-Меликова[73]. С брошюрами, разоблачающими «Вольное слово», выступили П.А. Алисов и В.Н. Черкезов[74]. Но политическая эмиграция, поставив под сомнение «Вольное слово», не поверила до конца разоблачениям «Общего дела», которое не могло сообщить источник своей осведомленности, ни тем более П.А. Алисову и В.Н. Черкизову, не пользовавшихся авторитетом среди эмигрантов. Неопределенность мнений русских революционеров по поводу происхождения «Вольного слова» отмечали и заграничные агенты «Священной Дружины»[75].

Причина этому кроется не только в искусном подборе публикуемых в «Вольном слове» материалов, но в надежной постановке конспирации при сношении газеты с «Дружиной». Не последнюю роль сыграло и то обстоятельство, что ее редактором газеты был М.П. Драгоманов, имя которого служило щитом против обвинений в провокаторстве. Например, известный украинский этнограф, эмигрант Ф.К. Волков писал М.П. Драгоманову: «Для меня Ваше личное участие в «Вольном слове», разумеется, вполне достаточно для того, чтобы безусловно не верить всем обвинениям, возводимым на этот журнал»[76]. Для чернопередельцев «одного заявления Драгоманова, что он знает А. Мальшинского», на первых порах также оказалось вполне достаточно, «чтобы рассеялись все подозрения»[77].

Принципиально важен вопрос о роли М.П. Драгоманова в «Вольном слове»: знал ли он, что газета издается «Священной Дружиной», сознательно ли его участие в издании газеты, или он был обманут А.П. Мальшинским? Исследования советских историков[78], на наш взгляд, убедительно доказали, что М.П. Драгоманов не мог не догадываться о провокаторской роли газеты, и о ее тесных контактах со «Священной Дружиной». Об этом неоднократно предупреждали М.П. Драгоманова многие лица, не связанные между собой и черпавшие свои информацию из самых разных источников: М.М.Стасюлевич[79], Д.Н. Овсяннико-Куликовский[80], С. Эрастов[81], О.Г. Павелко[82] и другие. Близкая к М.П. Драгоманову Ольга Павелко не просто голословно утверждала, что Мальшинский состоит агентом «Священной Дружины», но как можно понять из ее переписки с М.П. Драгомановым, предоставляла ему официальные документы Министерства внутренних дел, подтверждающие этот факт[83]. У М.П. Драгоманова также были свидетельства фиктивности «Земского союза». Один из корреспондентов М.П. Драгоманова, бывший у него в Женеве – В.Волков писал ему из Москвы, что встречался в России со многими либералами-земцами, и все они в один голос заявляли, что ни о каком Земском союзе «понятия не имеют»[84]. Подобных писем к М.П. Драгоманову приходило очень много, однако он не только игнорировал предупреждения своих корреспондентов, но старался убедить их в обратном. Как справедливо заметил С.С.Волк, М.П. Драгоманов, «видимо, был заинтересован в максимальной “правдоподобности” версии о мифической земской организации»[85] и оставался редактором «Вольного слова» даже тогда, когда от газеты отвернулись почти все революционеры-эмигранты.

Вместе с тем доносы А.П. Мальшинского и других агентов «Священной Дружины»[86] свидетельствуют о непричастности М.П. Драгоманова к провокациям и шпионству. А.П. Мальшинский тщательно скрывал от своего соредактора свое истинное лицо. И все же, внимательное изучение всех доступных материалов убеждают нас, что М.П. Драгоманов был связан с руководителями «Дружины», правда, в пору ее ликвидации, и не через А.П. Мальшинского, и не через С.Ю. Витте, как утверждают Б.В. Ананьич и Р.Ш.Ганелин[87]. М.П. Драгоманов находился в непосредственном контакте с самим П.П. Шуваловым, минуя промежуточные инстанции. Начало этих отношений восходит, по всей вероятности, к самому концу 1882 года. До тех пор М.П. Драгоманов, сначала догадываясь, а потом, зная о связях «Вольного слова» со «Священной Дружиной», все же считал возможным использовать газету для распространения своих социально-политических взглядов. При этом он намеренно старался не замечать всех темных сторон газеты. В одном из писем к С. Эрастову М.П. Драгоманов признавался: «для меня очень важно иметь кафедру, с которой я могу говорить, что захочу. Кто ж издатели – я не знаю и в это не вмешиваюсь»[88]. Немаловажное значение имел и денежный вопрос — в «Вольном слове» хорошо платили. Разумеется, принципиальной такую позицию не назовешь. Это и дало право М. К. Эльпидину так охарактеризовать сотрудничество М.П. Драгоманова в «Вольном слове»: «Драгоманов — человек не промах: писать за наличные, разводить там свои малороссийские автономии, а потом готовый набор пускает отдельными оттисками и все это на казенный счет. Словом, хохол хитер»[89].

В конце же 1882 г. М.П. Драгоманову, по всей очевидности, доподлинно стало известно об истинных издателях «Вольного слова». В автобиографии он писал, что в конце 1882 г. ему «было предложено специальным делегатом «Земского союза» принять на себя редакцию «Вольного слова». Я согласился…»[90]. Но ко времени написания автобиографии М.П. Драгоманов не мог не знать, что никакого «Земского союза» не существовало, и сделать ему такое предложение могло только высокое лицо «Священной Дружины». Таким «специальным делегатом» являлся сам П.П. Шувалов. Известно, что в это время он приезжал заграницу и действительно встречался с М.П. Драгомановым[91].

Однако в этот момент Александра III уже подписал приказ о роспуске «Дружины» «с последующей ликвидацией дел к 1 января 1883 года». П.П. Шувалов и некоторые другие руководители сообщества, не желая примириться с провалом своих планов конституционного умиротворения России[92], решили продолжать на свой страх и риск издание «Вольного слова». После удаления А.П. Мальшинского именно П.П. Шувалов предложил М.П. Драгоманову сделаться единоличным редактором. Последующая их переписка, частично опубликованная И.Д. Шишмановым[93], весьма весомый аргумент в пользу наше предположение. Подтверждается это и признанием самого М.П. Драгоманова В.Л. Бурцеву, что свои сношения с издателями «Вольного слова» после закрытия «Священной дружины» он вел «главным образом через графа Шувалова»[94]. Возможно, что П.П. Шувалов не полностью раскрыл перед М.П. Драгомановым карты, продолжая уверять его в существовании мифического «Земского союза», объявив себя его представителем. Но активное участие П.П. Шувалова в «Священной Дружине», конечно, ни для кого не было тайной, для М.П. Драгоманова в том числе. Об этом знала вся эмиграция и неоднократно писалось в самом «Вольном слове». Но М.П. Драгоманов согласился на редактирование газеты при прямом руководстве одного из бывших руководителей «Дружины», который не только поставлял в «Вольное слово» материалы, но давал советы и указания[95].

Связь П.П.Шувалова с М.П. Драгомановым этого периода не имела никакой шпионской подоплеки. Это хорошо видно из их переписки. Адресаты всячески оберегали свои отношения от какого-либо доносительства, ограничиваясь вопросами издательско-редакторского характера и политической ориентации газеты. В письмах П.П. Шувалова прослеживается его упорное противостояние народовольчеству, полагая «единственно благоразумным и плодотворным» образом действия «объединение земских сил всех оттенков – за исключением закоснелых крепостников» на основе требований конституции и

земского самоуправления[96].

Тогда же П.П. Шувалов встречался с видными деятелями земского либерального движения И.И. Петрункевичем и В.А. Гольцевым. Через последнего он пересылал деньги М.П. Драгоманову на издание «Вольного слова»[97]. Политические взгляды П.П. Шувалова и М.П. Драгоманова по многим пунктам сходились. Этим и объясняется их сближение и совместное руководство газетой.

Между тем, принимая на себя редакторские обязанности, М.П. Драгоманов, несомненно, имел в виду и собственные интересы. Как писал с его слов, В.Л. Бурцев, «решившись взять в руки скомпрометированную газету, Драгоманов надеялся сделать из нее независимый политический орган» и даже «повел ее совершенно самостоятельно»[98]. Такой поворот дела, естественно, не совсем устраивал издателей «Вольного слова». К тому же окрепшая в России реакция заставила П.П. Шувалова и К˚ распрощаться со своими конституционными планами. В этих условиях газета — орган некоего земско-либерального обновления России – потеряла для них всякий интерес. К весне 1883 года они перестали ее поддерживать[99], и в мае «Вольное слово» прекратило свое существование.

Оценивая позицию М.П. Драгоманова, редактировавшего «подозрительную» с точки зрения большинства эмигрантов газету, следует все-таки помнить, что в своих статьях в «Вольном слове» он никогда не изменял самому себе и отстаивал те же политические взгляды, которые проводил в жизнь в ранний и более поздний периоды своей публицистики, выступая идейным противником «Народной воли». Говорить о его непосредственной шпионской или провокаторской деятельности нет никаких оснований. Вместе с тем, М.П. Драгоманов пользовался в среде политических эмигрантов авторитетом и доверием, а своим участием в газете, печатной и устной защитой ее значительно облегчил А.П. Мальшинскому, дружинному агенту, провокаторскую и шпионскую деятельности за границей[100].

«Вольное слово» было опасно для эмигрантов не столько тем, что служило

прикрытие агентурной деятельности «Дружины», сколько своим идеологическим воздействием. Издание сеяло идейную рознь в революционном лагере, распространяло ложные слухи, вызывало взаимные подозрения и несправедливые обвинения среди эмигрантов, способствовало отходу от «Народной воли» ряда молодых революционеров. Под влиянием критики «Народной воли» в статьях М.П. Драгоманова началось недоверие к народовольчеству и среди многих украинских деятелей[101]. «Вольное слово» стало, без сомнения, опасным противником не только народовольческой эмиграции, но и всего революционного движения в России.

«Священная Дружина», кроме «Вольного слова», издавала за границей еще одну газету – «Правду». Это было уже чисто провокационное издание, которому было придано ультратеррорическое направлением с целью демонстрации абсурдности политического насилия революционеров. Сие дружинное предприятие оказалось менее удачным, чем «Вольное слово».

«Правда» выходила нерегулярно — с 8 августа1882 года по З февраля 1883 год. Всего вышло 20 номеров. Редактором газеты был И.Н. Климов, отставной поручик и бывший исправник в городе Сабеже Витебской губернии, человек сомнительных качеств, уличенный в 1880 г. в связях с каким-то вором-карманником[102]. Кроме своих редакторских занятий И.Н. Климов выполнял и прямые обязанности шпиона, в чем ему успешно помогала жена, шведка по национальности С. Теллунг. Через нее И.Н. Климову переправлялись из

России деньги и инструкции[103]. Редактор «Правды» посылал в ИК «Дружины» доносы почти на всех известных политических эмигрантов, а после закрытия газеты весь архив редакции передал в Департамент полиции[104].

О том, как И.Н. Климов набирал сотрудников, рассказывал М.Элпидин: «Удил он сотрудников там, где голод и нужда на пороге… Конечно, когда предлагают работать за очень высокий гонорар, да еще не вмешиваются цензировать статьи, а предоставляют полную свободу пишущему, очевидно, никому и в голову не придет задать вопрос: кто такой Климов?»[105] Климову удалось привлечь к изданию известного революционера-нечаевца В.Н. Черкезова, работавшего в газете сначала корректором, а затем соредактором. В «Правде» сотрудничали достаточно известные в эмиграции лица: бывший сотрудник ткачевского «Набата» П.В. Григорьев (псевдоним Безобразов), перешедший к Климову из «Вольного слова»; В. Сидорацкий (подписывался абривеатурой ККР), а также редактор-издатель петербургской газеты «Светоч» В. Ярмонкин (подписывался В. Базаров) и некоторые другие[106].

Не желая пропагандировать ультрареволюционные идеи внутри России, руководство «Священной Дружины» предполагало распространять газету только за границей и не более 50-ти номеров, а остальные высылать на явку «Дружины» и сжигать[107]. По одному экземпляру «Правды» И.Н. Климов рассылал почти во все крупные европейские города, а также в Нью-Йорк[108]. Номера «Правды» получали крупные европейские газеты, некоторые дипломатические миссии и т.п. Газета имела хождение и среди эмигрантов. Таким образом, «Правда» имела гораздо более широкое распространение, чем предполагалось изначально.

Инициатива издания такого ультралевого органа исходила, по-видимому, от противников конституционного крыла «Дружины». Для П.П.Шувалова, лидера либеральной направленности сообщества, выход первого номера «Правды» стал неприятной неожиданностью, издание такой газеты казалось ему совершенно излишним[109] Это, однако, не помешало ему признать позднее полезность такой затеи и даже лично инструктировать и наставлять И.Н. Климова. «Мне кажется, – писал П. П. Шувалов одному из членов «Дружины», – что несколько №№ этого листка могут принести некоторую пользу Я дал Н-ву[110] инструкцию приложить все старания, чтобы заполучить от кого-нибудь из известных эмигрантов, а если возможно — от нескольких, ряд статей, до омерзения поругающих все русское и православное. Статьи эти должны быть помещены за подписями авторов. Засим можно будет перепечатать наиболее возмутительные места в русских газетах. Полагаю, что такая комбинация произведет желательное действие на общественное мнение»[111]. В своих последующих инструкциях П.П. Шувалов постоянно нацеливал редактора «Правды» на предельное обострение революционных тезисов, особенно народовольческого положения о терроре, что усердно и выполнялось И.Н. Климовым.

Заявив о своей приверженности идее полного анархизма, «Правда» выступила против любой государственной власти, любых политических реформ в стране. Политическое освобождение России, по уверениям газеты, вернее всего осуществит «страшная катастрофа вроде Пугачевщины», «всероссийская народная революция, которая сотрет с лица земли и правительство, и буржуазию, и все, на чем лежит печать цивилизации»[112]. Начало подобной революции может возбудить только аграрный террор, идея которого неустанно пропагандировалась на страницах газеты[113]. Вообще террор провозглашался панацеей от всех бед во всех странах. Когда французские анархисты в 1882 году взорвали бомбу в лионском ресторане со случайными посетителями, что вызвало негодование всей западной прессы, то «Правда» явно для дискредитации народовольцев всячески превозносила этот бессмысленный акт: «Значение этой бомбы так грандиозно, что нам, современникам, трудно и представить все грядущие в этом направлении»[114]. В том же номере В. Сидорацкий призывал: «Да! Необходимо динамитную войну возвести в науку, систему, расширить область приложения динамита»[115]. Л.А.Тихомиров писал М.Н. Ошаниной по поводу этих провокационных статей: «Словом, ясно, что правительство подготовляет почву для требований об изгнании эмигрантов»[116]. Его мнение не было лишено оснований. Царские власти неоднократно подымали перед правительствами европейских стран вопрос о различного рода репрессиях против русских эмигрантов и о высылке наиболее видных из них. Во многом под давлением России в связи с взрывами в Лионе был арестован П.А. Кропоткин и приговорен в феврале 1883 г. французским судом к тюремному заключению на 5 лет. Неуютно чувствовали себя многие русские эмигранты, постоянно находясь под угрозой разного рода притеснений со стороны местных властей. Определенную лепту в такое положение внесла и климовская «Правды».

Быстро распознав характер газеты, русские политические эмигранты, в том числе и народовольцы, официально заявили о своем несогласии с программой «Правды», которая «не выражает мнения какого-либо социально-революционного кружка в России или за границей» и выпускается с явно провокационными целями[117]. Л.А. Тихомиров предлагал сделать отдельное заявление ИК «Народной воли», причем рассчитывал в этом деле на помощь К. Маркса[118].

Хотя многие эмигранты ошибочно считало «Правду» детищем инспектора секретной полиции жандармского подполковника Г.П. Судейкина, саму суть издания определили совершенно верно. Не было для них секретом и истинное лицо Н.И. Климова. Л.А. Тихомиров прямо называл его «шпионом» и «агентом-подстрекателем»[119]. При таком полном разоблачении дальнейшее издание газеты вряд ли было целесообразным, и после выпуска еще нескольких бесцветных номеров она прекратила свое существование.

Заканчивая обсуждение издательской деятельности «Священной

Дружины», следует упомянуть о той полемике, которая в полном соответствии с планами ее руководителей велась между «Вольным словом» и «Правдой». Газеты упрекали друг друга не только в ошибочности политических взглядов, но, как ни странно, в связях с русской полицией и властями предержащими. Расчет был прост: ведь одна провокационная газета не должна обличать другую. И.Н. Климов сам старался подтолкнуть читателей к такому выводу. Отвечая «Вольному слову» на обвинение «Правды» в «ищейских свойствах»[120], он заявлял: «Будь мы с вами одного поля ягода, вы не посмели бы говорить об этом и намеком. Ворон ворону глаз не выклюет»[121]. Более того, Н.И. Климов считал, что такого рода полемика идет только на пользу его газете, ибо «брань

 «Вольного слова» дороже денег во мнении эмиграции»[122]. Разумеется, ни «Правда», ни «Вольное слово» не пытались действительно разоблачить друг друга, предоставив неопровержимые факты, которые у них были. Ведь И.Н. Климов прекрасно знал, что А.П. Мальшинский — агент «Дружины» и выпускает газету по ее заданию[123], а последний наверняка знал, кто такой И.Н. Климов на самом деле.

«Священная Дружина» вела активные переговоры с заграничными представителями «Народной воли», что довольно хорошо известно по многочисленным документальным публикациям в «Былом»[124], воспоминаниям участников этих переговоров[125], исследованиями дореволюционных и советских историков[126]. Здесь отметим только некоторые наиболее важные для нашей темы аспекты этих переговоров. Руководители «Дружины», затевая их, рассчитывали в первую очередь добиться от «Народной Воли» прекращения террора, что, по планам дружинных конституционалистов, давало бы им шанс убедить Александра III в необходимости либеральных реформ[127]. При этом дружинники не забывали и о своих шпионских задачах. Один из организаторов переговоров К.А. Бороздин намеревался не только «проникнуть во внутрь всех сокровений народовольцев», «выяснить мало-помалу все личности, которые считают себя в праве вести от имени «Народной воли» переговоры», но и вызвать «в самых недрах народовольческой партии нерешительность и раздвоение»[128]. Однако в переговорах с «Дружиной» заграничные народовольцы проявили осмотрительность и тонкий политический такт. Дружинные делегаты мало что разузнали о задачах и планах партии, но, самое главное, им и в голову не пришло заподозрить «Народную волю» в слабости сил. Результатом переговоров явилось освобождение Н.Г. Чернышевского и поездка на Кару флигель-адъютанта Норда для улучшения условий содержания политкаторжан.

Переговоры с «Народной волей» были прерваны в связи с роспуском «Дружины». Вряд ли здесь имело значение предательство С. Дегаева, которое, по утверждению Г.А. Лопатина, «сделало ненужным унизительные переговоры с «Народной Волей и само существование добровольного сыска, вследствие чего оба эти явления исчезли»[129]. Ведь «Священная Дружина» была закрыта 26 ноября 1882 г. на много раньше ареста С. Дегаева, пойманного в Одессе 18 декабря 1882 г. Вместе с тем после того, как С. Дегаев, выдав Г.П. Судейкину «всех и вся» и стал провокатором, борьба с революционным движением отнюдь не ослабела. «Дружина» со своим сыскным аппаратом и разветвленной агентурой могла быть очень полезна царскому правительству. Разгадка, на наш взгляд, кроется в другом. «Священная Дружина» крайне мешала высшим жандармским и полицейским чинам. Им явно не нравилось существование организации, которая не только дублировала их секретную деятельность, но и всегда могла ее проконтролировать и моментально доложить царю о недостатках и злоупотреблениях. Еще в марте 1882 года князь А.П. Щербатов докладывал в ИК «Дружины»: «Всей государственной полиции, видимо, желательно уничтожение «Священной Дружины» и ее агентуры, так как с каждым днем «Священная Дружина» становится невольно в положение перекрестного контроля полиции. Контроля, тем более для государственной полиции неприятного, что он, вследствие настоящей организации «Священной Дружины» доходит до сведения Верха. Агентура «Священной Дружины» не только контроль для государственной полиции, но и постоянный стимул: полиция сознает, что если агентура «Священной Дружины» еще серьезнее разовьет свою деятельность, то настоящий состав полиции должен будет во всех отношениях улучшиться и видоизмениться. Вообще, к перекрестному контролю, обнаруживающему правду, не дозволяющему ни раздувать, ни скрывать истину полиция не привыкла, и она употребит все возможные усилия, чтобы ее мало-помалу уничтожить – т.е. уничтожить «Священную Дружину»[130].

Немаловажное значение в закрытии «Дружины» имело и окончательное оформление к этому времени правительственного курса в сторону реакции. Новый министр внутренних дел граф Д.А. Толстой, ярый противник конституционных замыслов «Дружины», сделал все возможное для их дискредитации перед обществом и Александром III. В этом Д.А. Толстой нашел полную поддержку обер-прокурора Святейшего Синода К. П. Победоносцева, директора департамента полиции В.К. Плеве и других полицейских чинов, в первую очередь наиболее активного врага дружинников – Г.П. Судейкина[131] мечтавшёго запугать царя и сделаться негласным диктатором страны. Именно он и нанес главный удар «Дружине». Инспектор секретного полицейского сыска сфабриковал и распространил по Петербургу подложную прокламацию от имени ИК «Дружины», которая полностью опорочила дружинников в российском обществе. С ведома полиции эта фальшивка была опубликована в «Новом времени» с надлежащими комментариями[132]. Травля «Дружины» [133], в конце концов, привела к тому, что 26 ноября 1882 г. Александр III дал высочайшее повеление о ее закрытии.

«Дружина» казалась многим современникам, а затем отчасти историкам шутовским обществом привилегированных лоботрясов. Это далеко не так. Помимо своего сыскного назначения, в недрах «Дружины» вызревала положительная программа либерально-консервативного преобразования российского общества. «Священная Дружина» исторически значима и как первая попытка создания разрешенной правительством (хотя и не официально) политической партии в России.

Деятельность дружинников за границей представляла серьезную опасность для народовольческой эмиграции. Они впервые предприняла попытку подорвать изнутри идейные основы революционного движения с помощью широко распространенной печати. «Дружина» также впервые создала за границей обширную и отлаженную секретную агентурную службу, опыт которой широко впоследствии использовался Департаментом полиции.

 

Пелевин Ю.А. «Священная дружина» против народовольческой эмиграции // «Будущего нет и не может быть без наук…». –  М.: Изд-во Моск. ун-та, 2005. С. 604-634.

Примечания

 


[1] Доклады ген.-лейт. Селиверстова и ген.-адъют. Дрентельна Александру II // Красный архив. 1931. Т. 6. С.114.

[2] Цит. по: Кантор Р.М. Французская охранка о русских эмигрантах // Каторга и ссылка. 1927. № 2. С. 81-82.

[3] ГАРФ, ф. 102, З-е делопр., 1889, д. 267, л. 9. Письмо Н.И. Шебеко Н.К. Гирсу. 1889.

[4] Седов М.Г. Героический период революционного народничества. – М., 1967, С. 300.

[5] Витте С.Ю. Воспоминания. Т. 1. – М., 1960, С. 128-1З0.

[6] Давыдов Ю. Никто и никогда не узнает наши имена // Прометей. Т. II. – М., 1977.

[7] Смельский В. Н. Священная дружина. Из дневника ее члена // Голос минувшего. 1916. № 2. С. 162; № З. С. 171.

[8] Валуев П.А. Дневник. 1877-1884. – Пг., 1919. С. 212-215.

[9] Садиков П.А. Общество «Священной дружины» // Красный архив. 1927. Т. 2. С. 204.

[10] РГАДА, ф.1288, оп. 1, д. 3231, л. 1об. Шувалов П.П. Схема охранительной программы. Автограф. 1881.

[11] См., например: Конституционные проекты 80-х гг. ХIХ в. // Красный архив. 1928, Т. 6; Конституционная записка графа П.П. Шувалова // Вестник Европы. 1913. № 8; ГАРФ, ф. 730, оп. 1, д. 161. Игнатьев Н.П. Воспоминания. б. д.

[12] Садиков П.А. Указ. соч., С. 205, 208.

[13] ГАРФ. ф. 730, оп. 1, д. 1504, л. 1 об. Записка Н.П. Игнатьева о взаимоотношениях «Священной Дружины» с правительственными органами. 1881.

[14] ГАРФ. Ф. 102, 3-е делопр., 1881, д. 1574, л. 8. Инструкция «Священной Дружины» о взаимоотношениях с Департаментом полиции.

[15] ГА ФР. ф. 102, 3-е делопр. 1881, д. 157, лл. 2-З. Циркуляр № 1 СДО участковым попечителям.

[16] Там же, 1883, д. 102, л. 8. Расписка П.П. Шувалова в получении заграничных паспортов. 7 июль 1881.

[17] Там же, 1881, д. 862, лл. 3-10 об. Агентурные сведения… за 1881 г.

[18] Советская историческая энциклопедия. Т. 12. –  М., 1969, Стб. 616.

[19] 10 февраля 1882 г. в Харькове был арестован последний находившийся в России член ИК «Народной воли» – В.Н. Фигнер.

[20] Пьетри — бывший префект французской полиции.

[21] Лангранж — бывший комиссар французской полиции.

[22] 1 бригадир, 1 секретарь, 10 агентов-филеров.

[23] Многие сотрудники русского посольства во Франции были членами «Дружины»: первый секретарь посольства М.Н. Муравьев, секретари посольства Ю.Н. Бахметьев и К.М. Нарышкин, советник посольства П.А. Капнист. Дружинники имели своих людей также и в других посольствах. (См.: Сенчакова Л.Т. «Священная Дружина» и ее состав // Вестник Московского университета. История.1967. № 2.).

[24] Кто такой Шоров, выяснить не удалось.

[25] Предполагалось, что хозяином кухмистерской будет И.Н. Климов, впоследствии редактор провокационной газеты «Правда» (РГАДА, ф. 1288, оп. 1, д. 3288, лл. 58-59. Письмо И.Н. Климова в ИК «Священной Дружины» от 19 мая1882).

[26] Кто такая Наумова, выяснить не удалось.

[27] Г. Купченко — мелкий агент «Дружины», собирал информацию о собраниях политических эмигрантов (ГАРФ, ф. 102, З-е делопр.,1881, д. 112, л. 89. Письмо-донесение «Священной Дружины» в Департамент полиций от 14 августа1881).

[28] ГАРФ, ф. 102, 3-е делопр., 1881, д. 1574, л. 216. П.П. Шувалов. Памятная записка. Не позднее лета 1881 г. Автограф.

[29] Смельский В.Н. Указ. соч. № 2. С. 142.

[30] Там же. № 1. С. 236.

[31] РГИА, ф. 1101, оп. 2, д. 506, л. 24. Отчет о расходах «Священной Дружины».

[32] РГАДА, ф.1288, оп. 1, д. 3228, л. 17. Расписка П. П. Шувалова. Январь 1882.

[33] Там же, д., 3261, л. 1. Схематическая карта Европы с обозначением городов, в которых действовала агентура «Священной Дружины». Б.г.

[34] ГАРФ, ф. 1766, оп 1, д. 4, л. 28. Перечень сведений деятельности «Священной Дружины» по 15 сентября 1882.

[35] РГАДА, ф. 1288, оп. 1, д. З246, л. 1. Подписка А. Дьякова. Там же, д. 1298, лл. 1-4. Записка для памяти П.П. Шувалова. 1882.

[36] Народная воля. 1880. 1 января. № З // Литература партии «Народной воли». – М., 1930. С. 52.

[37] Вогул. Кое-что о “Священной Дружине” // Речь. 1911. № 98. С. 5.

[38] ГАРФ, ф. 102, 3-е делопр., 1881, д. 1491, л. 11. Записка охранного отделения о Г. Франке. Там же, ф. 730, оп. 1, д. 1502, л. 2. Записка Н.П. Игнатьева.

[39] Шпионство в Женеве // Вольное слово. 8.12.1881. № 20. С. 9.

[40] РГАДА, ф. 1288, оп. 1, д. З296, л. 1. Постановление ИК о назначении брата № 729…; Агафонов В.К. Заграничная охранка. – Пг., 1918. С. 15-16.

[41] Карьера П.И. Рачковского // Былое. 1918. № 2. С. 79.

[42] ГАРФ, ф. 1766, оп 1, д. 4, л. 29. Перечень сведений о деятельности «Священной Дружины» по 1882.

[43] Там же, лл. 30-31.

[44] Витте С.Ю. Указ. Соч. С. 131-133.

[45] Седов М.Г. Указ. соч. С. 306.

[46] Цит. по: Садиков П.А. Указ. соч. С.203.

[47] Цит. по: Богучарский В.Я. Из истории политической борьбы в 70-х и 80-х годах XIX в. Партия «Народной воли». Ее происхождение, судьбы и гибель. – М., 1912. С.411.

[48] «Вольное слово». 15 мая 1882. № 37. С.2.

[49] РГАДА, ф. 1288, оп.1, д. 3292, лл. 23-23 об.

[50] Там же, д. 3244, л. 1. Отчет расхода по инспекции Добровольного общества за апрель 1882 г.

[51] Элпидин М. Библиографический каталог. Профили редакторов и сотрудников. – Женева, 1906. С. 15.

[52] ГАРФ, ф. 102, 5-е отделение, перлюстрации 1883 г. Там же, оп. 265, д. 2, л. 7З об. Донесение агента Департамента полиции из Женевы от 4.01.1883.

[53] Там же, З-е делопр., 1881, д. 1574, л. 209. Сведения, полученные заграничной агентурой до 21 сентября 1882 г.

[54] Листи до I. Франка. 1881-1886. Видав Iван Франко. – Львiв, 1906. С. 12.

[55] Н.И. Зибер подписывался под своими статьями — «П.С.», М.Д. Рабинович – «М.», И.Н. Присецкий — «И.П.».

[56] Все они писали под своими настоящими именами.

[57] Дейч Л. У начала легенды. // Современный мир. 1913. № 11. С. 151.

[58] РГАДА, ф. 1288, оп. 1, д. 3292, л. 17.

[59] М. Т-ов . Причина отставки барона Николаи (Письмо к редактору «Вольного

слова» // Вольное слово, 15 августа1882. № 43. С.3.

[60] По свидетельству В.Н.Смельского, Г. Божидорович был помощником А.П. Мальшинского (Смельский В. Н. Указ. соч. // Голос минувшего. 1916. № 2. С. 157.).

[61] Г. Божидорович печатался в «Вольном слове» в 1883 г. под псевдонимом Argus (Бурцев В.Л. За сто лет. Ч.II – Лондон, 1897. C. 110.).

[62] РГАДА, ф. 1288, оп. 1, д. 3039, лл. 1-2 об.

[63] См., например: Драгоманов М.П. Динамитно-анархическая эпидемия и самоуправление // Вольное слово. 15 июня 1883. № 59. С.5; Чего не хочет правительство и к чему стремятся лучшие люди в России // Вольное слово. 8 декабря1881. № 20. С. 1-3.

[64] См., например: Новое заявление о необходимости общего земского собора в России // Вольное слово. 22 декабря 1881. № 21. С. 1-2; Конституция и народ // Вольное слово. 20 января1883. № 53. С. 1-2.

[65] См: Партия террора и организация общественных сил // Вольное слово, 29 сентября 1881. № 10. С. 1; Драгоманов М.П. Обаяние энергии // Вольное слово. 8 апреля 1882. № 34. С. 1-3; Он же. «Народная воля» о централизации революционной борьбы в России. // Вольное слово. 5 мая 1882. № 37. С. 8-9; Политики «Народной воли» // Вольное слово, 23 января 1882. № 25. С. 4; Нечто о чистоте средств. По поводу нового заявления Исполнительного комитета // Вольное слово. 22 января1881. № 21. С. З-4; Административные, каторжные и «чигиринцы» // Там же. С. 10 и многие другие статьи.

[66] Мальшинский А.П. Мечты русского правительства по искоренению крамолы и меры, действительно способные водворить в России внутренний мир // Вольное слово. 1 ноября1881. № 8. С.1.

[67] Вольное слово. 1 апреля1883. № 58. С. 1З.

[68] Из петербургского политического процесса // Вольное слово. 15 апреля 1883. № 59. С. 20.

[69] Лавров – годы эмиграции. Архивные материалы в двух томах. Т.II. – Dordrecht-Boston. 1974. С. 100. Письмо Л.А.Тихомирова М.Н. Ошаниной. 8 марта 1883.

[70] Там же.

[71] Из народовольческих воспоминаний С.А. Иванова // Народовольцы 80-х и 90-х годов. – М., 1929. С. 48.

[72] Общее дело. 1881. Сентябрь. № 44. С. З; 1882. Апрель-май. № 48. С. 6 и др.

[73] См. письма М.Е. Салтыкова-Щедрина Н.А. Белоголовому за июль-август 1881 г. // Салтыков-Щедрин М. Е. Собр. соч. в 20-ти томах. Т. 19. Кн. 2. – М., 1977. С. 17-18, 20, 23, 26.

[74] Алисов П. «Вольное слово». – Лондон-Женева, 1881; Черкезов В. Драгоманов из Гадяча в борьбе с русскими социалистами. — Женева, 1882.

[75] ГАРФ, ф. 102, 3-е делопр., 1881, д. 1574, л. 64-64 об.

[76] РГБ РО, ф. 383, папка 3, ед.хр. 123, л. 1 об. Письмо Ф.К. Волкова М.П. Драгоманову от 13 июнь1882.

[77] Дейч Л. Указ. соч. С. 154.

[78] См.: Заславский Д. Драгоманов и «Вольное слово» // Былое. 1924. № 26—27; Ананьич Б.В., Ганелин Р.Ш. О достоверности одного документа из архива М.К. Лемке. (М.П. Драгоманов в «Вольном слове») // Вспомогательные исторические дисциплины. Т. III – Л., 1970.

[79] РГБ РО, ф. 383, палка З, ед. хр. 1З, л. 1-2. Письмо М.М. Стасюлевича М.П. .Драгоманову от 13 сентября 1881.

[80] Там же, ед. хр. 125, л. 1. Письмо Д.Н. Овсянико-Куликовского М.П. Драгоманову. Б. д.

[81] РГАЛИ. ф. 1065, оп. 4, д. 5, л. 87. Письмо С. Эрастова М. П. Драгоманову от 23 мая1882.

[82] РГБ РО, ф. 383, папка З, ед. хр. 121, л.1. Письмо О.Г. Павелко М.П. Драгоманову от 10 января 1882.

 

[83] Там же, лл. З-5. Письма О.Г. Павелки М. П. Драгоманову от 29 августа1882 и 21 сентября 1882. См. также ответное письмо Драгоманова от 12 сентября 1882 (РГИА, ф. 1093, оп. 1, д. 263, л. 1-2.). В архиве этот документ атрибутирован как письмо М.П. Драгоманова к В. Иохельсону, с такой же атрибутацией фотокопия этого письма была помещена в статье Б. В . Ананьича и Г. Ш. Ганелина («Об авторстве “Политической программы общества“Земский союз“» // Вспомогательные исторические дисциплины. Вып.II. – Л., 1969. С. 274-275.). При сопоставлении данного письма с письмами О.Г. Павелко можно утверждать, что оно было адресовано не В. Иохельсону, а О.Г. Павелке. Материалы, разоблачающие «Вольное слово», Ольга Павелко могла получить от своего брата В. Г. Павелко – товарища прокурора Черниговского окружного суда (ГАРФ‚ ф. 102, З-е делопр., 1883, д. 861, л. 34. Донесение начальника жандармского управления г. Одессы в ДГП № 48.).

[84] Письмо от 22-го июня 1882 года. Цит. по: Заславский Д. Указ. соч., С. 116.

[85] Волк С.С. «Народная воля». – М., Л., 1966. С. 146.

[86] РГАДА, ф. 288, оп. 1, дд. 3292, 3366 и др.; ГА РФ, ф. 1766, оп. 1, д. 4; Там же, ф. 102, 3-е делопр., 1881, дд. 410‚ 1574 и др.

[87] Ананьич Б.В., Ганелин Г.Ш. С.Ю. Витте, М.П. Драгоманов и «Вольное слово» // Исследования по отечественному источниковедению. – М., 1964. С. 163-178 . Опубликованное ими «откровенное» письма М.П. Драгоманова к С.Ю. Витте вызывает сомнение в своей подлинности. Все известные архивные и опубликованные материалы не дают никаких сведений о причастности С.Ю. Витте не толь к “Вольному слову” и М.П. Драгоманову, но и вообще к издательской деятельности «Дружины». А судя по письму М.П. Драгоманова, С.Ю. Витте играл в провокациях «Дружины», связанных с «Вольным словом», очень крупную роль. В таком случае отсутствие каких-либо упоминаний во всем массиве письменных источников более чем странно. К тому же, по воспоминаниям С.В. Витте, он вышел из состава «Священной Дружины» не позднее осени 1881 года, письмо же М.П. Драгоманова датировано 5-ым маем 1882 года. Все это, как и содержание письма (чего стоят рассуждения о шифре, который М.П. Драгоманов никак не мог найти, когда все донесения даже агентов «Дружины» не шифрованы!) приводят к возражениям как в подлинности самого письма, так и в реальности связи М.П. Драгоманова с С.Ю. Витте.

[88] Эрастов С. «Вiльне слово» та «Пан» // Юбiлейный збiрник на пошану ак. М.С. Грушевського. Т .2. – Киiв, 1928. С. 476.

[89] ГАРФ, ф.102, З-е делопр. 1882, д. 920, лл. 2 об.-3. Письмо М.К. Элпидина В.Е. Эвениус от 1З февраля 1882. Жандармская копия.

[90] Драгоманов М.П. Автобиография // Былое. 1906, июнь. С. 206.

[91] Дебагорий-Мокриевич В. К вопросу о переговорах Исполнительного Комитета «Народной воли» с «Добровольной охраной» // Былое. 1907. № 4. С. 60; Шишманов И.Д. К вопросу о роли графа Шувалова в конституционном движении 80-х годов // Вестник Европы. 1914. № 1. С. 208; Богучарский В.Я. Указ. соч. С. 429.

[92] Известно, что после прекращения переговоров «Священной Дружины» с «Народной волей» и распоряжения Александра III распустить «Дружину» П.П. Шувалов предлагал Н.Я. Николадзе, участвовавшему в переговорах, устроить встречу с императором, на которой Н.Я. Николадзе должен был, по настоянию П.П. Шувалова, заявить, что «революционная партия пустит снова в ход террор и прочее», пытаясь таким образом воздействовать на Александра III угрозами. (Богучарский В.Я. Указ. соч. С. 364.).

[93] Шишманов И.Д. Указ. соч. С.193.

[94] Бурцев В.Л. Борьба за свободную Россию: Мои воспоминания. 1882-1922. Т. 2 – Берлин, 1923. С. 51.

[95] Шишманов И.Д. Указ. соч. С. 205.

[96] Там же, С. 195.

[97] Об этом В.А. Гольцев впоследствии рассказывал В.Я. Богучарскому (Богучарский В. Я. Земский Союз конца 70-х и начала 80-х годов ХIХ века // Юбилейный земский сборник, СПб. 1914. С. 253.).

[98] Бурцев В.Л. Указ. соч. С.52.

[99] Там же.

[100] Утверждение некоторых дореволюционных исследователей, будто бы А.П. Мальшинский не был провокатором совершенно неверно (См., например: Богучарский В.Я. «Земский союз» или «Священная Дружина» // Русская мысль. 1912. № 9. II пагинация. С.115; Изгоев А. С. М.П. Драгоманов и гр. П. П. Шувалов // Речь.17 сентября 1912. № 255. С. 2.). Свидетельство тому – его многочисленные доносы в ИК «Священной дружины» (РГАДА, ф. 1288, оп.1, д. 3292, лл. 1-26). Его доносы частично или полностью становились известны Департаменту полиции.

[101] См: Волк С.С. Указ. соч. С. 272.

[102] ГАРФ, ф. 102, З-е делопр. 1883, д. 102, л. 19 об. Донесение начальника Харьковского ГЖУ в ДГП № 888 от 22 марта1882.

[103] РГАДА, ф.1288, д. 3288, лл. 36, 56-57.

[104] ГАРФ, ф. 102, З-е делопр. 1883 , д. 102, конверты 7а, 7б, 7в, 7г, 7д.

[105] Элпидин М. Указ. соч. С.11.

[106] Есть сведения о сотрудничестве в газете И. Федорова, Н. Гутермана и даже М. Элпидина (ГАРФ, ф. 102, З-е делопр. 1883, д. 102, лл. 1-1 об.).

[107] РГАДА, ф. 1288, оп. 1, д. 3288, л. 124. Записка брата № 108. Б. д.

[108] Там же, лл. 105-105 об. Список долгов редакции «Правды». 1882.

[109] Там же, л. 38. Приписка Шувалова на письме Климова от 14 августа 1882.

[110] «Н-в» и Николаев – аббревиатура и кличка И.Н. Климова в «Священной Дружине».

[111] РГАДА, ф. 1288, оп. 1, д. 3262, л. 3. Письмо П.П. Шувалова неустановленному лицу. Август 1882.

[112] Правда. 27 декабря1882. № 5. С.1.

[113] Правда. 12 ноября 1882. № 10. С. 1; Хроника // Правда. 28 ноября 1882. № 11. С. 7.; Климов И. Кто виноват? // Правда, 19 ноября 1882. № 4, С. 5-6 и др.

[114] Правда. 27 декабря1882. № 15. С. З.

[115] Сидорацкий В. Лавры и розы П. Алисова // Правда. 27.12.1882. № 15. С. 2.

[116] Цит. по: Лавров – годы эмиграции, Т. II. C. 94.

[117] Календарь «Народной воли» на 1883. – Женева‚1883. С. 176.

[118] Лавров – годы эмиграции, Т. II. C. 94.

[119] Там же.

[120] Вынужденное объяснение // Вольное слово. 1.12.1882. № 50. С. 16.

[121] Климов И.Н. Ответ на «вынужденное объяснение» «Вольного слова» // Правда. 1 января 1882. № 3. С. 18.

[122] ЦГАДА, ф.1288, оп.1, д. 3288, л. 71. Письмо Н.И. Климова в ИК «Священной Дружины» от 19 сентября1882.

[123] Там же, лл. 58, 78 об. Письма Климова в ИК «Священной Дружины».

[124] Документы и материалы к истории переговоров ИК с «Священной Дружиной» // Былое.1907. № 9; «Священная Дружина» и «Народная воля»: Записки К.А. Бороздина // Былое. 1907. № 10 и др.

[125] См., например: Николадзе Н.Я. Переговоры «Священной Дружины» с партией «Народной воли» в 1882. – Пгр., 1917; Неизданные записки Л. Тихомирова // Красный архив. 1928. Т. 4; Любатович О. Далекое и недавнее. – М., 1930 и др.

[126] См., например: Богучарский В. Я. Из истории политической борьбы в 70-х и 80-х годах; Заславский Д. Взволнованные лоботрясы. М., 19З1; Волк С.С. Указ. соч. и др.

[127] Либералы-конституционалисты из «Дружины», видимо, в тайне от остальных членов сообщества и от полиции вели летом 1882 г. через Н. Клименко (он же И.Н. Некрасов) переговоры с П.Л. Лавровым об условиях прекращения народовольцами террористической деятельности (РГАДА, ф. 1288, оп. 1, д. 1308, лл. 32-35 об. Отчет Н. Клименко о поездке в Париж. 1882.).

[128] Цит. по: Богучарский В.Я. Из истории политической борьбы в 70-х и 80-х годах. С. 340-341, 349

[129] РГИА, ф. 1093, оп. 1, д. 272, л. 4. Письмо Г.А. Лопатина В.Я. Богучарскому от 11 мая 1911.

[130] ГА РФ, ф. 1766, оп. 1, д. 4, л. 120-121.

[131] В декабре 1881 г. Г.П. Судейкин, приглашенный на заседание ИК «Священного Дружины», отказался согласовывать своих действий с дружинниками, по существу объявив этим войну «Дружине» (ГИМ ОПИ, ф. 282, оп.1, д. 384, л. 23.).

[132] Политическое шутовство или не мытьем, так катанием // Новое время. 1882, 24 ноября (6 декабря), № 2422. С. 1.

[133] ГИМ ОПИ, ф.282, оп.1, д. 384, л. 38 об. Отношение министра внутренних дел Д.А.Толстого графу И.И. Воронцову-Дашкову за № 692.

Ссылка на первоисточник
Рейтинг
( Пока оценок нет )
Загрузка ...
Исторический дискуссионный клуб