Всадник-сокольник на деньге великого князя Василия Дмитриевича, нач. XV в.
Статус московских князей и их притязания на некоторую самостоятельность нашли отражение в монетах, чеканка которых возобновилась при Дмитрии Донском, после двухвекового безмонетного периода. На одной стороне московской деньги 1380-х годов читается надпись: «Великий князь Дмитрий Иванович», а на обороте арабской вязью выведено пожелание долголетия «султану Тохтамышу». Такое сочетание надписей недвусмысленно свидетельствует о признании московским князем верховенства ордынского хана, но в то же время— и о его собственных властных амбициях.
Подобное оформление характерно и для монет сына и преемника Дмитрия Донского — великого князя Василия I Дмитриевича (1389-1425). В 1390-х годах он чеканил деньгу с надписью «Князь великий Василий» и арабской легендой «Султан Тохтамыш» (иногда с прибавлением: «Да продлится его царствование») на обороте. Но в следующем десятилетии в оформлении московских монет произошли важные перемены.
Дело в том, что в 1395 году Тохтамыш потерпел жестокое поражение от своего бывшего покровителя, а затем грозного противника Тимура (Тамерлана); территория Орды подверглась опустошению. Тохтамыш бежал в Литву к великому князю Витовту и с его помощью попытался вернуть себе ордынский престол, но в 1399 году союзники были разбиты на реке Ворксле новым сарайским ханом Тимур-Кутлугом и эмиром Едигеем. Реальная власть в Орде— при часто менявшихся ханах — принадлежала теперь Едигею, но Москва не желала признавать временщика. И вот на монетах Василия I, выпущенных в первом десятилетии XV века, мы вообще не находим арабской легенды: на одной стороне вычеканена надпись «Князь великий Василий», а на обороте (там, где раньше по-арабски читалось имя Тохтамыша) повторен княжеский титул в развернутом виде: «Князь великий Василий всея Руси». Монеты такого типа можно считать заявкой на полную независимость, но выпускались они недолго. В 1412 году Василий Дмитриевич счел за лучшее восстановить отношения с Ордой и отправился в Сарай к законному хану Джелал-ад-Дину (о мотивах этого визита будет сказано ниже). Этот хан был вскоре убит, и в Орде началась очередная «замятия». Тем не менее на монетах Василия I последнего десятилетия его правления, как отмечают специалисты-нумизматы, вновь появляются ордынские элементы: искаженное имя Тохтамыша, подражания исламскому символу веры, хорезмскому дирхему и т. д.
Таким образом, надписи на монетах, подобно барометру, довольно четко фиксируют колебания русско-ордынских отношений в описываемую эпоху. Эти отношения при Василии I можно охарактеризовать, если использовать термины феодального права, как отношения сюзеренитета и вассалитета. Русские князья того времени, как правило, признавали власть законных ханов (Чингисидов), отказывая в этом узурпаторам вроде Мамая или Едигея. Ханы, в свою очередь, уже не пытались вершить судьбы всех русских земель. Они довольствовались признанием своего верховенства (сюзеренитета) со стороны князей и правом выдавать им ярлыки на тот или иной престол и получать дань. Во внутренних делах князья обладали полной самостоятельностью.
Сохранившиеся монеты ярко характеризуют также политический статус самих русских князей. На рубеже XIV -XV веков собственные монеты чеканили не только московские великие князья, но и их родственники (братья, дядья, племянники и т.д.), правившие своими уделами, и соперники — великие князья тверские, рязанские, суздальско-нижегородские. Это, конечно, типично средневековое явление, не характерное для государства Нового времени, когда чеканка монеты становится монополией центрального правительства Интересно, что на оборотной стороне монет, которые чеканил в своем уделе, Серпухове, князь Владимир Андреевич Храбрый в конце X IV века, читается та же арабская легенда, что и на монетах Дмитрия Донского, а затем — Василия I: «Султан Тохтамыш хан, да продлится» (далее, вероятно, подразумевалось: «его царствование»). Тем самым удельный князь подчеркивал, что является непосредственным вассалом хана. Имя же великого князя московского (Дмитрия Ивановича, затем Василия Дмитриевича) на монетах, чеканенных в Серпухове, вообще не появлялось: лицевая сторона лишь содержала имя самого удельного князя («Печать князя Володимера»).
Не указано имя великого князя и на монетах, которые в правление Василия I чеканили в своих уделах его братья — князья Петр Дмитриевич Дмитровский и Андрей Дмитриевич Можайский. Эта ситуация изменится в следующем поколении князей, в середине XV века.
Как видим, в ту патриархальную эпоху удельные князья вовсе не были подданными великого князя. Их отношения с ним регулировались специальными договорами. Он был для них главой семьи, «братом старейшим», но не господином и не самовластным государем, как это будет уже при Иване III. Москвой князья владели совместно, по «третям»; доходы от столичных торговых пошлин делились между ними пропорционально доле каждого. В своем уделе князь был полновластным хозяином: он сам собирал дань для ордынского «выхода» (и передавал его великому князю), сам вершил суд, а великий князь согласно договорам не мог посылать своих сборщиков дани и судебных агентов (приставов) в уделы братьев и не мог распоряжаться удельными землями. Полная автономия уделов делала призрачным территориальное, судебное, административное и какое-либо иное единство великого княжества Московского, за исключением единства военно-политического: князья были обязаны присылать свои отряды по призыву великого князя в объединенную московскую рать (а если он сам садился на коня, то и являться лично).
Цитируется по: Кром М.М. Рождение государства: Московская Русь XV-XVI веков.
