На страницах многих изданий воевода изображается как эдакий отрицательный персонаж — пузатый дядько-взяточник, коррупцЫонер, который злостно угнетал население поборами и т.д. «Воеводой быть – не без мёду жить», «Наказал Бог народ — наслал воевод» и т.д. При чем типаж злостного воеводы распространялся на весь 17 век…
Сергей Иванов. Приезд воеводы.
Между тем воеводы были разные. Одно дело – воевода городка, где текла мирная жизнь – сиди себе, собирай посулы, да в мешок складывай. Другое дело – воевода пограничного городка, где отдохнуть спокойно не дадут. Да еще в военное время. Тут надо заботиться об укреплении города, чинить валы, стены; следить за состоянием засек и сторожей; постоянно бомбардировать Пушкарский и Разрядный приказы малочисленностью беоприпасов, пушек, ружей, ратных людей; получать сведения от штирлицов, ловить и допрашивать вражеских лазутчиков, пленных; переписывать людей, годных к обороне; перехватывать татарские загоны, перекрывать им дороги, отбивать у них «полоняников крестьян» на обратном пути (при чем неважно, хватает у тебя сил или нет, ты обязан защищать население — за бездействие с Москвы по головке не погладят!); наконец, оборонять город в случае осады. Понятное дело, с этим мог справиться только человек, сведущий в военном деле, опытный, «матерый человечище».
Назначение воеводой дворянина — своего рода поощрение за былые ратные подвиги. В этой связи очень интересен указ от 3 мая 1661 года, имеет смысл его процитировать: «…Великий государь, царь… указал в городы и в пригородки, которые ведомы в Розряде, отпустить в воеводы и в приказные люди раненых и полонеников за полонное терпенье, которые пожалованы в которые городы по подписным челобитным, а вдругорядь на два приказы и раненых и полонеников никого бы не отпускать; а которые отпущены в воеводы и в приказные люди не ранены, и тех переменить ранеными ж, кто в которые городы пожалованы по подписным челобитным, а велеть не раненым, росписався, ехать к Москве со всею полною службою и с запасы и явиться им в Розряде для полковые службы, и впредь не раненых в воеводы и приказные люди великий государь отпускать не велел до своего указу». Раз не бился, не ранен за государя – нефиг тебе воеводой быть, езжай на полковую службу, побейся за государя, получи раны, и тогда — вперед….
Т.е. было обязательным выполнение условия — РАНЕНИЕ в боях, чтоб кандидат в воеводы «на государевой службе бился не щадя головы своей, не скрывая ран своих«. Исследовавший этот вопрос В.Н.Глазьев отмечает:
«По воеводским столбцам 1660-х г. прослеживается выполнение этого указа. В изученных делах о назначении воевод более 90 % соискателей должности сообщали о ранении или о пребывании в плену. Многие из них были ранены по несколько раз, что отмечалось в челобитных: «на приступе под Черковым ушибен в груди каменем . . . ранен саблею по правой руке. . . под Конотопом на приступе ранен из пищали в голову» (Г. Спешнев), «рублен саблями большими смертными раны, во многих местех шея посечена, до самого горла в дву местех, да у меня посечен затылок и голова изрублена в шти местех до мозга, да рука правая пробита из пищали» (Д. Фуников), в 1646 г. в бою с татарами «в дву местех ранен по голове саблею два раза по голове, да правая рука насквозь пробита из лука«, в декабре 1658 г. — ранен «из лука в пояс«, в январе 1659 г. — «ранен по левой руке, порублен саблею» (И. Маслов). Воронежский воевода В. Непейцын не мог до «зимнего пути» ехать из города из-за тяжелых ран — «из ран кости торчат«,- писал в челобитной его брат».
Большинство городовых воевод в 1660-х гг. были израненными боевыми дядьками с богатым военным прошлым, «которым ратное дело заобычай». Это не могло не отразиться на их моральных качествах.
