Зверства монголов. Миниатюра из «Большой хроники» Матвея Парижского
«Стих о татарском нашествии», написанном в XIII в. неизвестным европейским поэтом, принадлежащим к кругу поэтов-вагантов, эмоционально передающим потрясение сознания европейцев от монгольского вторжения, не остался в стороне от вымыслов «альтернативных историков». Это стихотворение довольно часто «альтернативные историки приводят» в качестве «доказательства» истории какими-то неизвестными «официальными» историками.
Запустил фальсификацию известный писатель-фантаст А. Бушков в книге «Россия, которой не было — 3» (2004). «Другой пример. Жил когда-то французский поэт Гугон Орлеанский (ок. 1093 — ок. 1160). И написал он «Стих о татарском нашествии», где есть примечательные строки…
Здесь начинаются странности. Во-первых, Венгрия и Паннония, строго говоря, одна и та же страна. Паннония — западная часть Венгрии. Совершенно непонятно, почему одну и ту же державу Гугон поминает дважды, под разными именами.
Во-вторых, что гораздо интереснее, в стихотворении присутствует… Мидия! Согласно «традиционным» версиям мировой истории, еще за полтысячи лет до рождества Христова Мидия как государство перестала существовать, завоеванная персами. И тем не менее поэт, живший в двенадцатом веке по Р.Х., числит ее среди реально опустошенных татарами стран…
Открытия делаются внезапно! Я уже собирался убрать книгу, из которой взяты строки Гугона, но в подсознании сидела какая-то заноза. Я не сразу сообразил, в чем тут дело… Даты!
В самом деле, родился Гугон «ок.1093», умер «ок. 1160» — а татары, согласно «фундаменталистам», впервые вторглись в Европу, когда их конница появилась в Польше. Через восемьдесят лет после смерти Гугона… но как же он тогда ухитрился написать «Стих о татарском нашествии»?!«
Эта цитата уже живет своей жизнью, отдельно от книги и А. Бушкова. Действительно, очень лихо писатель-фантаст поддел «официальных историков». Однако вся цитата является ярким примером фальсификации истории и извращения фактов. Во-первых, средневековая европейская география унаследовала античную географию со всей номенклатурой античных названий, которые использовали вплоть до Нового времени. Именно поэтому на картах мы встречаем Скифию, Сарматию, Мидию. Античные названия регионов широко использовали в своих произведениях средневековые писатели и поэты. Так, Паннонией называли Хорватия, которая как Венгрия находилась на территории древней Паннонии. Поэтому удивляться не чему. А вот писатель-фантаст просто плохо знаком с исторической географией. Во-вторых, стихотворение не принадлежит авторству Гуго Орлеанскому. Стихотворение просто находилось в одном рукописном сборнике вместе со стихами Гуго. Никто, кроме Бушкова и альтернативщиков, его никогда не считал, и не считает, автором этого произведения. Почему А. Бушков так решил — не понятно. Так в результате появилась популярная фальсификация истории.
«Стих о монгольском нашествии» — является одним из первых сочинений, которое отражает весь ужас и панику европейцев, вызванных монгольским нашествием. принадлежит перу автору из круга вагантов — бродячих школяров, оставивших после себя замечательную поэзию. Сам автор не был свидетелем нашествия, иначе бы он дал более детальное описание. Сведения он получил из вторых рук. Можно думать, что автор больше опирался на рассказы ходившие в то время по Европе. Многие положения в «Стихе» перекликаются со сведениями английского хрониста Матфея Парижского, который записал первые известия о монголах. Многие места «Стиха» чуть ли не дословно совпадают с текстом «Великой хроники» Матфея Парижского. Эти известия так же наполнены паникой и страхом. Однако уже в 50-60-х гг. XIII в., когда стало понятно, что нового нашествия не будет, страхи европейцев сменились любопытством. Начались посольства и даже попытки завязать союзные отношения. Однако в «Стихе» есть только страх перед монголами, что дает основание датировать произведение 40-ми гг. XIII в.
Встал Господь возмездия ныне на пороге,
Грозен меч разительный, грозно трубят роги, —
Да обрящет праведный утешенье в Боге,
Да оплачут грешники прегрешенья многи.
КS: Начало стихотворения — реминисценции из Апокалипсиса Иоанна Богослова о конце слова. Типичные для средневековой Европы эсхатологические ожидания. То что конец света настанет в ближайшем будущем никто в Европе не сомневался. Расходились только в датах.
В справедливой ярости род людской карая,
Дланью наказующей судьбы размеряя,
Страшный Тартар он разверз от края до края,
Тартара копытами грешных попирая.
КS: Тартар появился в стихотворении не случайно. Здесь соединились две средневековые легенды: первая — о племенах Гог и Магог, которые нахлынут на христианский мир перед концом света, и вторая — о племенах, которых запер стеной Александр Македонский. Перед концом света стена рухнет и племена начнут губительное вторжение. Татары были отождествлены европейцами с этими племенами. Английский хронист Матфей Парижский пишет: «…в тот год люд сатанинский проклятый, а именно бесчисленные полчища тартар, внезапно появился из местности своей, окруженной горами; и пробившись сквозь монолитность недвижных камней, выйдя наподобие демонов, освобожденных из Тартара (почему и названы тартарами, будто «[выходцы] из Тартара»), словно саранча, кишели они, покрывая поверхность земли. Оконечности восточных пределов подвергли они плачевному разорению, опустошая огнем и мечом«. В «Стихе» монголы отождествлены как вид демонов из Тартара (так ученые европейцы иногда именовали ад). По другой версии европейцев татары пришли с берегов реки Тартрар.
В мировых окраинах просвистев осою,
Саранча надвинулась черной полосою,
Выкосила пастбища смертною косою,
Жалами язвящими изготовясь к бою.
КS: Опять ссылка на Апоколипсис: «И из дыма вышла саранча на землю, и дана была ей власть, какую имеют земные скорпионы«. Выкошенные пастбища — это преувеличенные ужасы средневековых людей перед многочисленностью монгольских кочевников, лошади которых съедали всю траву и выпивали реки.
Тартара с татарами,
Разимые ударами,
Стонем мы от оного
Воинства Плутонова!
КS: Опять автор сравнил татар с демонами из ада, назвав их по ученому «войском Плутона», римского бога подземного мира мертвых.
Царства опрокинуты, вытоптаны грады,
Под кривыми саблями падают отряды,
Старому и малому не найти пощады,
В Божиих обителях гибнут Божьи чада.
КS: Здесь красочно передан ужас от монгольского нашествия. Монголы действительно применяли тактику тотального террора и уничтожения населения противника. Факты сожжения храмов вместе находившимися в них людьми засвидетельствованы русскими источниками и магистром Рогерием в «В горестной пестне о разорении Венгерского королевства татарами». «Вторгшись в пределы сарацин, они сровняли города с землей, вырубили леса, разрушили крепости, выкорчевали виноградники, разорили сады, убили горожан и сельских жителей», — пишет Матфей Парижский. «Поскольку в соборную церковь они сразу войти не смогли, принеся огонь, они сожгли и церковь, и бывших в ней знатных женщин, и всех остальных, кто там оказался. В прочих же церквах они совершали столь великие злодеяния с женщинами, что было бы лучше не говорить о них, дабы людей не подвигнуть к совсем уж дурному», — пишет Рогерий.
Через Русию, Венгрию, Паннонию,
Сквозь Туркию, Аварию, Полонию,
Сквозь Грузию, сквозь Мидию, Персиду
Легла дорога горя и обиды.
КS: Автор перечисляет страны, пострадавшие от монгольского нашествия. Не сложно увидеть, что автор описал путь похода монголов в Европу 1241-42 гг. Монголы напали двум колоннами: одна вторглась из Руси в Венгрию и Хорватию (Паннония, как по ученому назвал эту страну автор), вторая вторглась в Польшу. Далее перечисляются страны побежденные монголами востоке: Авария — область в Северном Дагестане, Туркия — территория Сельджукидов к XIII в. уже прекратившее существование, Грузия, Мидия — область в Иране с городами Шираз и Керман, Персида — Иран от Каспия до Индии.
Дальний свет и ближний свет кровию облиты,
Женщины и отроки мучимы и биты,
Реки полноводные нынче не защита —
Для плывущих на мехах все пути открыты!
KS: Монголы действительно использовали бурдюки для воды в качестве плавсредства для преодоления рек. Монгольские воины таким образом преодолевали такие великие реки как Хуанхэ и Волга. Как видим это простенькое средство неприятно поразило европейцев.
Коцита воды слезные
И Стикса пламя грозное
Дохнули эфиопами,
Проклятыми циклопами!
KS: Опять автор блистает своими знаниями греческой мифологии и своей ученостью, украшая свой текст. Опять упоминаются адские реки Коцит и Стикс из которых вышли татары, которых автор сравнивает с эфиопами (жителями далекой земли) и циклопами (мифическими чудовищами).
Тьмой Тартара изрыгнуты,
Геенною воздвигнуты,
Свирепствовать подвигнуты,
И мы от них настигнуты!
KS: Автор продолжает передавать страх и ужас Европы перед монголами снова и снова уподобляя их жителям ада, которые пройдя и разрушив многие царства напали на Европу.
Племя Тартара, татары,
Зверский род кровавой кары,
Словно волки и гиены,
Коих манит запах тлена!
KS: Автор искренне считает (как положено человеку средневековья), что монгольское нашествие — это кара за грехи.
Снедь — не жарена, не варена;
Реки — пойло для татарина;
Вместо хмеля — сласть им пущая
Кровь, из жил живущих бьющая.
KS: Татары в представлении автора не люди, а вид животных, которые питаются сырым мясом и пьют только воду из рек. «Ведь они — люди бесчеловечные и диким животным подобные. Чудовищами надлежит называть их, а не людьми, [ибо] они жадно пьют кровь, разрывают на части мясо собачье и человечье и пожирают [его]… Когда нет крови, они жадно пьют мутную и даже грязную воду«, — пишет Матфей Парижский о монголах. Вторит ему другой современник Фома Сплитский: «К хлебу они испытывают отвращение и употребляют в пищу без разбора мясо чистых и нечистых животных и пьют кислое молоко с конской кровью«. Так же Матфей сообщает: «Пролитую кровь своих животных они пьют, как изысканный напиток«.
Племя кровожадное,
Громадное и гладное,
В коварствах беззаконное,
В набегах не обгонное!
KS: Общая характеристика нового врага европейцами от первого столкновения с монголами: многочисленное конное войско. То что монголы часто не соблюдают договоры и клятвы, данные своим врагам отмечают многие европейские авторы.
Орда многотабунная конями знаменита,
В них ратная и мирная опора и защита.
Они в сраженье, ратуя, недругов сражают,
На них в сраженье взятые пожитки нагружают.
С кремневыми копытами,
Подковами подбитыми,
Кореньями питаются,
Со стойлами не знаются!
KS: Здесь уже неприкрытое восхищение военным искусством монголов и их лошадьми. «У них большие и сильные кони, которые питаются листьями и даже [ветками и корой] деревьев. На них [татары] взбираются по трем ступенькам, словно по трем уступам [вместо стремян], так как у них [татар] короткие ноги«, — пишет Матфей Парижский. Так же он пишет: «Они владеют множеством крупного и мелкого скота и табунов коней. А кони у них чрезвычайно быстрые [и] могут трехдневный путь совершить за один [день]«.
Лук натянет, рот оскалит,
Дальним выстрелом ужалит,
Трижды важного умалит,
Трижды стойкого повалит!
От стрелы его проклятой
Не спасут ни щит, ни латы;
Дик, неистов люд косматый,
Как бежать от супостата?
Их копья — просмоленные,
Огнем воспламененные,
Их стрелы пролетают вдаль,
Их стрелы пробивают сталь,
Их стрелы бьют, а наши нет,
И недруг, лют, за нами вслед,
Как барс на жертву, прядает,
Дождем каленым падает!
KS: Здесь уже целая ода монгольскому луку — основному оружию монгольского воина времен Чингисхана. Монгольский лук оставил огромное впечатление. «Татары, найдя брод, ночью со своего берега все вместе перешли к венгерскому войску и, на рассвете окружив его, принялись выпускать по венграм бьющие как град стрелы. Венгры же, поскольку их перехитрили и захватили врасплох, хотя и влезали вооруженными на своих коней, но при этом ни воины не могли своих господ найти, ни господа своих воинов. И хотя они начали сражаться, бились они без воодушевления и вскоре начали отступать. Стрелы же падали так часто, что затмевали сражающимся небо и летели по воздуху подобно стае жуков и саранчи. Итак, не имея возможности выдерживать обстрел, венгры стали покидать боевые ряды«, — пишет Рогерий о битве при Пеште. И таких свидетельств не мало.
Женщины с мужчинами
С оружьями едиными
Мчатся, скачут, ратуют, метят и пронзают,
Хищными волчицами грабят и терзают!
KS: Здесь автор не совсем понял информацию источника. «Они ведут с собой стада свои и жен своих, которые обучены военному искусству, как и мужчины«, — пишет Матфей Парижский, имея в виду кочевой образ жизни монголов. Автор «Стиха» использовал античное мнение о женщинах-воинах кочевников, восходящее еще к Геродоту, который писал это о сарматах. Впрочем, такие же слухи повторяет Юлиан Венгерский: «Далее говорят, что женщины их столь же воинственны, сколь и они сами: стреляют из лука, ездят на конях и лошадях, подобно мужчинам; они будто бы даже отважнее мужчин в бою, так как иной раз, когда мужчины обращаются вспять, женщины не бегут и подвергают себя крайней опасности«.
Сразишь копьем татарина — стрелой в тебя уметит.
Помилуешь, пожалуешь, — изменою ответит.
Рубаха толстокожаная —
Защита им надежная,
Ни меч не поразит ее,
Ни дротик не пронзит ее.
KS: Монголы большей частью вооружены кожаными доспехами. «...одеты в бычьи шкуры, защищены железными пластинами«, — пишет Матфей Парижский. Про их непробиваемость остается на совести автора и его информантов. У страха, как говорится, глаза велики. Это показатель того страха, внушаемого монголами европейцам. Даже недостаток железа для доспехов они объяснили свирепостью монголов: «Дабы не обращаться в бегство, они хорошо защищены доспехами спереди, [а] не сзади» (Матфей Парижский).
К граду подступается, хитростью вникает,
С яростью врывается и смертей алкает!
Могуч коварной выучкой, пред городом предстанет,
С таранами подступится, с валов окружных грянет,
И будет меч под корень сечь: разящий не устанет,
Ни здешнего, ни прошлого пощадой не поманит.
Сохраняют избранных — тех, кто храбро бьется,
Небрегут с презрением теми, кто сдается.
О пощаде вскрикнувший кровью обольется;
Дева, изнасилована, жить не остается.
KS: Здесь автор описывает осадные методы монголов: окружение городов частоколом и рвами, применение осадных машин, переговоры о сдаче, которые монголы не соблюдают. Так же согласуется с другими источниками, что доблестных врагов монголы щадили и переманивали на свою сторону, как это было с воинами Евпатия Коловрата. Так же все источники сообщают, что побежденными монголы ведут себя высокомерно и с презрением. Это известно по многим источникам. «…и так они обращались с пленниками своими, словно с рабочим скотом«, — пишет Матфей Парижский.
Бойцу, борцу, десятнику, пентарху,
Вождю, вельможе, князю, хилиарху,
Отряду, строю, полчищу, экзарху
Нестись, разить, молчать; царить — монарху.
Пролетит и скроется рать передовая,
Устрашая саблями, но не задевая,
А на ободрившихся мчится рать вторая,
И тогда-то нет резне ни конца, ни края.
Летит орда ревущая,
И гнущая, и мнущая,
Как туча, град несущая,
Как буря, в берег бьющая,
Летит с горы в долину,
Разливом чрез плотину;
Как тигров стая сущая,
Рычащая, грызущая,
Плоть рвущая, кровь льющая
Рекой, рекой невинной
В свирепости звериной,
Бесчинной, беспричинной;
Объята злобой пущею,
Гнетущею, не чтущею
Ни молодость цветущую,
Ни старости седины, —
Летит на нас лавиной
И губит в миг единый.
KS: Описание типичной тактики кочевников — ложное отступление и удар главных сил, находившихся в засаде, по противнику. «Крестоносцы и иностранные рыцари разбили копьями первые шеренги татар и двинулись вперед. Но когда дошло до рукопашной – на мечах, татарские лучники так окружили со всех сторон отряды крестоносцев и иностранных рыцарей, что другие – польские – отряды не могли прийти им на помощь без того, чтобы поставить себя в опасное положение. Отряд тот пошатнулся и, в конце концов, лег под градом стрел, подобно нежным колосьям под градом, ибо много среди них было людей без щитов и панцирей. А когда пали там сын Дипольда, моравского маркграфа, Болеслав и другие рыцари из первых рядов, остальные, которых также проредили татарские стрелы, отступили к отрядам польским» (Ян Длугаш, «История Польши»).
Увидев в небе молнию, пускают в небо стрелы;
Услышав гром грохочущий, грохочут в бубны смело, —
Затем что мнят: от веку так размерены уделы:
Земные — им, а Господу — небесные пределы.
KS: Здесь скорее всего описаны какие-то шаманские обряды смысла которых европейцы не поняли. Монголы действительно считали, что должны покорить весь мир. здесь европейские источники единодушны. Некий русский архиепископ Петр рассказывал: «И утверждают они, что [как] некогда божественная кара потопом очистила мир, так и теперь всеобщим избиением людей, которое они произведут, мир будет очищен. Они полагают и говорят, что будет у них суровая схватка с римлянами, ибо они называют всех латинян римлянами, и они боятся чудес, [так как веруют, что] приговор о будущем возмездии может меняться. Если они победят, то утверждают, что воистину будут властвовать [над] всем миром«. Даже в конце XIII в. монголы в это верили: «А еще они называют себя господами мира и говорят, что Бог создал землю исключительно для них, дабы они ею управляли и радовались. А еще говорят, будто птицы небесные возвестили человекам, что они [татары] являются господами мира и что весь мир должен поставлять им дань и приносить жертвы«, — пишет Рикольдо де Монте Кроче.
Татары ходят ордами на бронь орда с ордою,
Поля межуют пламенем и буйствами разбоя.
Закона им неведомо суждение святое:
Схизматики, отступники, берут добычу с бою.
KS: Автор назвал монголов схизматиками, то есть раскольниками, отколовшимися от церкви. Здесь отголоски самых первых известий о монголах, которые сокрушили Хорезм. Население государств крестоносцев по началу приняли монголов за христиан царя Давида, которые пришли покарать мусульман.
Чудище рогатое в мир дохнуло смутою;
Миролюбцы глупые гибнут смертью лютою;
Дьявол миром властвует, сетью смертных путая,
И волна стигийская ждет их, скорбно вздутая.
KS: Это уже типичная для вагантов жалоба несправедливость мира.
Чтоб от ярости Господней,
Чтоб от зева преисподней
Нам избавиться сегодня, —
Вознесем наш дух восходней
К Господу Спасителю,
Милости гласителю,
Света источителю,
Всех грехов целителю!
KS: Вывод у автора пессимистический: от монголов ничто спасет, кроме Бога. Это опять указывает, что «Стих» написан непосредственно вскоре после похода монголов в Европу.
Как видим «Стих о татарском нашествии» настоящий, не поддельный. Он был написан ученым человеком, знакомым с письменными сведениями того времени. В первую очередь он отражает весь ужас и панику, которые охватили Европу после монгольского нашествия.
