Историк Федор Успенский о неписаных правилах в домонгольской Руси, их влиянии на жизнь династии Рюриковичей и причинах расцвета древнерусской дипломатии
В истории домонгольской княжеской династии на Руси современных исследователей стали интересовать не только гласные и прописанные правила и законы функционирования династии, но и правила и основания, на которых династия жила несколько столетий. Негласные, неписаные правила, которые можно назвать родовыми традициями, складываются у Рюриковичей постепенно и часто оказываются мощнее и актуальнее, чем всем известные и широко обнародованные законы.
Например, в династическом имянаречении существует незыблемое правило: отец не может назвать своим династическим именем сына, не может отнять у себя имя и передать наследнику. Невозможно представить себе князя домонгольского времени по имени Всеволод Всеволодович или Ярослав Ярославович, в XI–XII веках это немыслимая ситуация. Это правило нигде не прописано, нет пергамента, где древнерусским письмом специально оговорено: «Ни в коем случае нельзя давать свое княжеское имя своему сыну». Это не упомянутое в письменных источниках правило, которое тем не менее определяет стратегию имянаречения в династии на протяжении долгого времени.
К числу незыблемых и незаписанных правил принадлежит один закон, который без исключений действует на Руси все домонгольское время и вместе с тем нигде специально не отрефлектирован. Речь идет о судьбах княжеских вдов. Княжеская вдова, то есть княгиня, часто теряла мужа в молодом возрасте, и, если она была женой князя Рюриковича, потом она не могла выйти замуж за другого князя Рюриковича. Такое простое правило имеет огромные генеалогические последствия.
Это правило функционирует долго и выделяет Русь на фоне других средневековых держав того времени. Средневековая Скандинавия здесь особенно интересна, потому что не надо забывать о скандинавской природе династии Рюриковичей. В Скандинавии никакого запрета не было. Наоборот, молодая вдова, бывшая замужем за правителем какого-нибудь мощного государства, будь то Норвегия или конгломерат стран Англия, Дания, Швеция, была завидной партией для человека, который рвался к власти и собирался сесть на престол.
У Рюриковичей жена русского князя, потеряв мужа, не могла выйти замуж за другого князя династии. Это негласное правило не распространялось на иностранок, которые, потеряв мужа, как правило, возвращались к себе на родину, где преспокойно выходили замуж, и никто не контролировал их брачную, матримониальную жизнь.
Напомню, что весь XI век русские князья Рюриковичи женятся на иностранках. Это сильно определяет внешнюю политику Древней Руси, и расцвет международной дипломатии в Древней Руси происходит именно тогда, потому что Рюриковичи оказываются связаны узами родства с большинством правящих семей Европы того времени, что позволяет надеяться на военную помощь в экстремальных ситуациях и выгоды в политике. Такая ситуация связана не с тем, что они были озабочены своим местом в мире, а с тем, что весь XI век Рюриковичи не имели возможности жениться на представительницах своего рода: еще было слишком тесное и близкое родство между князьями. Мы знаем, что церковь запрещает близкородственные браки до седьмого колена, то есть троюродные братья не могли жениться на троюродных сестрах и, естественно, двоюродные братья не могли жениться на двоюродных сестрах.
Вдовы занимают выделенное место на Руси, и непонятно, с чем это связано. Есть несколько вариантов объяснить эту строгую закономерность, которая неукоснительно соблюдается весь домонгольский период. Зафиксировано только одно исключение: в XII веке молодая вдова, жена русского князя Владимира Давыдовича из черниговской ветви Рюриковичей, потеряв мужа, бежит к половцам и выходит замуж за половецкого князя Башкорда. Непонятно: она перестала быть христианкой и вышла замуж за язычника или, наоборот, он принял христианство — это в летописях не оговаривается.
Возможно, этот запрет связан с тем, что Рюриковичи всю домонгольскую эпоху продолжали ощущать себя братьями в фигуральном смысле слова, поэтому было зазорно и непозволительно взять жену брата после его смерти. Такой брак называется левиратный, в некоторых традициях он может, наоборот, культивироваться. Например, в иудаизме, если умер старший брат, жена должна выйти замуж за следующего брата, и потомство от нового брака будет считаться наследниками умершего старшего брата. Христианство боролось с левиратными браками, когда одна и та же женщина оказывалась женой двух братьев.
У этого объяснения есть конкретное наполнение: незадолго до обращения Руси в христианство произошел случай, когда жена одного князя Рюриковича вышла замуж за другого князя династии. Речь идет о событии, когда Владимир Святославович убил своего брата Ярополка и взял в жены себе его жену. От этого союза, согласно летописи, произошел Святополк Окаянный, будущий убийца Бориса и Глеба. Возможно, этот династический прецедент, когда от такого союза возникает несомненное, абсолютное зло, положил запрет на то, чтобы вдова русского князя выходила замуж повторно на той же территории за другого члена этого рода.
При этом русские княжны, которых выдавали замуж за границу в течение всего XI века, будь то Франция, Норвегия, Венгрия или Польша, не должны были следовать этому правилу. Как только они покидали Русь, они могли выходить замуж сколько угодно. Этот запрет работал только в четко очерченной территории, которая находилась под контролем Рюриковичей. Повторюсь, что это поразительная ситуация на фоне Скандинавии, где вдовство молодой женщины, бывшей замужем за правителем, очень выгодная позиция. Например, королева Норвегии Ингрид была замужем за Харальдом Гилли, она рано овдовела и тут же вышла замуж еще раз. Когда считаешь по скандинавским источникам, сколько раз она побывала замужем, то выясняется, что не меньше восьми раз. Это была совершенно естественная, нормальная вещь для Скандинавии той поры.
В разных странах церковь по-разному обращает внимание на близкородственные браки. На Руси церковь строго следила за тем, чтобы близкородственные браки не допускались, Рюриковичи здесь были святее папы римского. В жизни династии случались исключения и нарушения, но они были чрезвычайно редки на фоне, например, Византии. Многие иерархи и священники, которые диктовали Рюриковичам, что такое близкородственный брак, а что такое допустимый брак, были греками. Но в самой Византии отношения были свободнее и аморальнее.
На довольно позднем этапе появляются внутриродовые браки, которые выгодны с точки зрения политики, потому что объединяются два разошедшихся крыла одного и того же рода — вместе они представляют мощную силу. Такие браки у Рюриковичей появляются в конце XII века, но это тоже были исключения.
В Скандинавии церковь не обращала внимания на внутриродовые браки — во всяком случае, в жизни династии. Такое впечатление, что церковь смотрела сквозь пальцы на ситуацию, когда кузен и кузина могли сойтись, родить ребенка, а дальше этот ребенок будет еще претендентом на престол. Такая история произошла с внучкой русского князя Мстислава Кристиной, которую князь отдал замуж в Норвегию, и она родила одного из наследников престола. Про нее известно, что она была в браке со своим кузеном, представителем норвежской династии. Это ситуация немыслимая для домонгольской Руси.
Я не хочу давать моральные оценки и выделять одних или других. Я хотел обратить внимание на то, что Скандинавия и Русь в эту эпоху, имея несомненную общность, близкое соседство и влияние друг на друга, в аспекте жизни династии кардинально расходятся. И одним из признаков этого расхождения является разный статус высокопоставленной вдовы в Скандинавии и на Руси.
