С. Л. Николаев. ЕЩЕ ОДНО ДРЕВНЕРУССКОЕ СТИХОТВОРЕНИЕ
В «Слове о полку Игореве» обнаружены стихотворные размеры, которые можно предварительно считать силлабо тоническими, поскольку они представлены регулярным чередованием ударных и безударных слогов в отдельно взятой строке. Этот размер можно назвать «свободной силлабо-тоникой». Значительные по объему фрагменты имеют единый размер («двухсложный», реже «трехсложный»), иногда небольшие отрывки текста с разными размерами чередуются. Количество слогов в строках варьирует (с учетом звучащих редуцированных) от 5 до 14, количество ударений от 2 до 4. В основной части текста отмечены двух , трех или четырехстопные «двухсложный» размер (свободно чередующиеся хорей, ямб и пиррихий) и «трехсложный» размер (свободно чередующиеся дактиль, амфибрахий и трибрахий, реже анапест). Четырехстопные размеры нередко имеют цезуру после второй стопы и часто могут интерпретироваться как две двухстопные строфы. См. акцентуированное издание текста в моей статье «Лексическая стратификация “Слова о полку Игореве”» (журнал Slověne, №2, 2014), онлайн:
В «Слове о полку Игореве» давно уже отмечен почти уникальный для древнерусских текстов факт – преимущественное отсутствие вводных союзов в начале предложений. Для некоторых исследователей «бессоюзие» было аргументом в пользу позднейшего происхождения СПИ. А.А. Зализняк («Слово о полку Игореве»: взгляд лингвиста. М., 2008: 199) в разделе, посвященном «бессоюзию» в СПИ, пишет: «Нет ли все же в древнерусских сочинениях хотя бы каких-нибудь фрагментом, сходных с СПИ по коэффициенту бессоюзия? Мне удалось найти лишь следующий маленький фрагмент, – впрочем, весьма знаменитый, – который почти удовлетворяет этому условию», далее цитируется отрывок, которому посвящена наша заметка. «Коэффициент бессоюзия» у Мономаха (начало XII в.) 50%, в более позднем СПИ (XIII в.) он заметно выше – 66,4%. Ср. у Пушкина 75% (в прозе, в стихах наверное больше). В древнерусской прозе XII–XIII вв. коэффициент бессоюзия всего 12–14%. Судя по «бессоюзию» в СПИ и в стихотворном отрывке в «Поучении» Мономаха, эта синтаксическая черта была традиционным признаком древнерусского поэтического языка.
Несколько дошедших до наших дней стихотворных отрывков (без учета ударений) привел А.Ю. Чернов («Хроники изнаночного времени». СПб., 2006: 97–108).
http://chernov-trezin.narod.ru/Hroniki.pdf
После того как в «Слове о полку Игореве» был обнаружен и описан стихотворный размер, стали всплывать другие древнерусские стихи, в их числе фрагмент из «Поучения» Владимира Мономаха, посвященный его охотничьим подвигам. Это небольшое стихотворение написано таким же «свободным силлабо-тоническим стихом», как и СПИ. Судя по этому, «свободная силлабо-тоника» не была изобретена автором «Слова» – она была в Киевской Руси традиционной стихотворной техникой. «Поучение» Мономаха по большей части – добротная проза, однако «охотничий» отрывок в нем является стихотворением. Это стихотворение относится к началу XII в., тогда как «Слово о полку Игореве» не могло быть создано ранее 1185 года. Слабые (выпавшие в современном языке) ъ, ь читаются во всех позициях, что естественно для автора рубежа XI–XII веков (в СПИ они произносятся только в предлогах, приставках и заударных срединных слогах, в конце слова, и то спорадически, из метрических аллитерационных соображений). Ударение у Мономаха – древнекиевское, т. е. архаичное восточноукраинское. Тогда как система ударения в СПИ по современным изоглоссам локализуется к западу от Львова и Владимира-Волынского, однако конфигурация акцентологических изоглосс в XII–XIII вв. могла значительно отличаться от современной.
А се́ в[ъ] Ч[ь]рни́говѣ дѣ́ялъ е́смъ:
ко́нь дик[ы́]х[ъ] свои́ма рука́м[а]
с[ъ]вяза́лъ е́см[ъ] въ пу́[щ]ах[ъ]
[де́сять̯] и [дъва́десять] живы́х[ъ] ко́нь,
а кромѣ́ того́ же и́же по́ рови ѣ́здя
и́малъ е́смъ свои́ма рука́ма
тѣ же ко́н[ѣ] дик[ы́]ѣ.
Тура мя́ [дъва] мета́ла
на розѣ́х[ъ] и с[ъ] кон[ь́]мъ,
оле́нь мя оди́нъ бо́лъ, а́ [дъва] ло́си,
оди́нъ нога́м[а] топ[ъ]та́лъ,
а дру́гыи рого́ма бо́лъ,
ве́прь ми на бедрѣ́ ме́чь о́[т]тялъ,
медвѣ́дь ми у колѣ́на подъкла́да укуси́лъ,
лю́тыи звѣ́рь скочи́лъ к[ъ] м[ь]нѣ́ на бе́дры
и ко́нь с[ъ] м[ь]но́ю пов[ь́]рже.
И Б[о́г]ъ невре́жена мя съблюде́.
И с[ъ] коня́ м[ъ]но́го па́дах[ъ],
го́лову си розби́х[ъ] два́[шь]ды,
и ру́цѣ и но́зѣ свои́ вереди́х[ъ].
Въ у́ности свое́и вереди́х[ъ],
не блюда́ живота́ своего́,
ни щадя́ головы́ свое[ѣ́].
Вот что я в Чернигове делал: коней диких своими руками связал я в пущах десять и двадцать, живых коней, помимо того, что, разъезжая по равнине, ловил своими руками тех же коней диких. Два тура метали меня рогами вместе с конем, олень меня один бодал, а из двух лосей один ногами топтал, другой рогами бодал. Вепрь у меня на бедре меч оторвал, медведь мне у колена потник укусил, лютый зверь вскочил ко мне на бедра и коня со мною опрокинул, и бог сохранил меня невредимым. И с коня много падал, голову себе дважды разбивал, и руки и ноги свои повреждал – в юности своей повреждал, не дорожа жизнью своею, не щадя головы своей.
(Перевод Д. С. Лихачева)
Помимо стихотворного ритма, у Мономаха, как и в «Слове о полку Игореве», богато представлены аллитерации, ассонансы и рифмоиды, напоминающие скальдические хендинги («внутренние рифмы»). В отличие от хендингов, которые имеют структуру «гласный+согласный», в древнерусской поэзии чаще встречаются рифмующиеся сочетания «согласный+гласный». Обязательная аллитерация в известных нам древнерусских стихах отсутствует. Этим они напоминают скальдический размер тоглаг, для которого были характерны «вольности» в отношении числа слогов, аллитерации и хендингов. Размер тоглаг был характерен для хвалебных песен (драп). Фрагмент из «Поучения» Мономаха с точки зрения скальдики является стандартной драпой. В следующем эмоциональном рассказе «хендинги» показаны большими буквами. Сходно произносившиеся др.-русские е, ь, ѣ заменены здесь на Е, а др.-русские о, ъ – на О.
ВЕпРЕ МИ на БЕдРЕ
МЕчь о́ттяЛО,
МЕдВЕдь МИ у КОЛЕна
подъкла́да укуси́ЛО,
лю́тыи зВЕРЕ
сКОчи́ЛО КО МЕНЕ на БЕдры
и КОНЕ со МЕно́ю поВЕрже.
