ИМЯ ЧЕРНИГОВСКОГО КНЯЗЯ, ПОГРЕБЕННОГО В ЧЕРНОЙ МОГИЛЕ

 ИМЯ ЧЕРНИГОВСКОГО КНЯЗЯ, ПОГРЕБЕННОГО В ЧЕРНОЙ МОГИЛЕ

Уникальное погребение раннего Средневековья Черная Могила совершено около города Чернигова и традиционно датируется 60-ми годами X века (как по датировкам вещей из комплекса, так и по младшей византийской монете, мало бывшей в обращении, — половине милисиария Константина VII и Романа II (945959 гг.). Рекордные по масштабам Восточной Европы размеры погребальной насыпи (высота кургана достигает 11 метров, длина по окружности — 125, диаметр основания — свыше 40, на ее сооружение по общим подсчетам было потрачено 1500 человеко-дней работы), а также редкий по своему богатству, художественный выразительности и научной информативности инвентарь погребения делают данный археологический памятник, пожалуй, одним из ключевых источников для интерпретации исторического процесса раннего Средневековья.

В историографии [207]неоднократно высказывались различные догадки об имени черниговского правителя, похороненного в Черной Могиле, предлагались и самые разные интерпретации его социального статуса. Первый исследователь кургана Д.Я. Самоквасов приписывал его славянскому князю «племени» северян, Б.А. Рыбаков — князю «племени» полян («поляно-руссов»). Позже в соответствие с концепцией единого древнерусского государства возобладало мнение о том, что в кургане похоронены бояре киевского князя, [208]в частности, погребение приписывалось воеводе Претичу. [209]Но исключительно престижный скандинавский обряд погребения (сожжение в ладье) и богатейший набор оружия и вещей позволяют сделать вывод о княжеском характере захоронения и скандинавском происхождении погребенного. В русле такой интерпретации были предложены отождествления захороненного предводителя с князем «Хлгу», упоминаемым в «Кембриджском документе», [210]независимым черниговским династом скандинавского происхождения, [211]с «княгиней» Сфандрой договора «руси» и греков 945 г., со Сфенгом, «братом» Владимира Святославича, упоминаемом в византийских источниках, [212]или просто с анонимным представителем рода Рюриковичей. [213]Идея же о том, что название могилы отражает имя погребенного князя, рассматривалась в качестве практически исключенной версии, опирающейся на поздние легенды, не имеющие под собой какого-либо исторического основания. [214]

ИМЯ ЧЕРНИГОВСКОГО КНЯЗЯ, ПОГРЕБЕННОГО В ЧЕРНОЙ МОГИЛЕ

Между тем уникальное известие Ипатьевской летописи 6655 (1147) г. сообщает о кургане с названием Черная могила: «и ста Изяславъ идеже есть Черная Могила…» [215]Возле нее киевский князь Изяслав назначил встречу своему брату Ростиславу в ходе войны против Святослава Ольговича и его родственников и союзников. Из контекста данного известия вполне ясно, что в этом и последующих эпизодах речь идет действительно об окрестностях Чернигова. [216]Таким образом, традиционное, существующее по сей день название этого кургана вполне аутентично и носит летописный характер. В позднейшей летописной традиции это известие также продолжало фигурировать. Это известие есть практически во всех летописях, отразивших Киевский свод 1198/99 гг. Интересное чтение этого известия дает Ермолинская летопись, в некоторых списках которой стоит множественное число («Черные Могилы»), что перекликается с легендарной традицией, согласно которой погребения «княжны Черны» и «князя Черного» соседствуют. [217]

Особо заметим, что изначальная форма названия кургана в Ипатьевской летописи была «Черна Могила» — без последующей буквы «я», вписанной позднее в конце строки. [218]В такой форме имя кургана может восприниматься в качестве краткой формы прилагательного, позднее переправленной на полную — например, по темному цвету сложенной из черноземной почвы насыпи. Но со схожей степенью вероятности форма «Черна» может считаться формой существительного в родительном падеже единственного числа 2-го склонения как ответ на вопрос: «Кого, чья могила?» То есть как родительный падеж от имени собственного — «Чернъ» (т.е. «могила Черна») или же именительный падеж женского рода единственного числа краткого притяжательного прилагательного — «чернь» («Черня(а) могила» ср.: «всеволо-жа дочь»). Сознавая сугубую гипотетичность проделанного построения, все же можно предположить в основе названия данной могилы мужское имя «Чернъ» (или «Чернь»), тем более что оно зафиксировано в домонгольскую эпоху — фигурирует в Повести временных лет и в берестяных грамотах, а в «Списке русских городов» конца XIV в. на р. Ирпени упоминается «Чернъгород». [219]

Косвенным, но важным аргументом в пользу этой версии может служить тот факт, что все остальные курганы, упомянутые в ранних древнерусских источниках, получили названия только по имени погребенных в них правителей. [220]В Повести временных лет упоминаются могилы Аскольда и Дира, князей Олега, Игоря, Олега и Ярополка Святославичей, Святополка Окаянного. В более поздних источниках есть сообщения о курганах легендарного основателя Галича и князя Туры. Во всех случаях в письменных источниках отражены аутентичные детали княжеской погребальной практики и точное знание их локализаций. [221]

В летописях отмечены места захоронений захвативших Киев Аскольда и Дира, [222]а также их убийцы Олега. Причем разные летописи отмечают три места его последнего пристанища: одно в Ладоге, а два в Киеве. [223]Всегда считалось, что тут противоречие, вызванное ошибкой или пристрастной правкой какого-то из источников. Однако в память об основателе русского государства могли быть насыпаны кенотафы, не исключено также, что его тело захоронили по частям. Так поступили с конунгом Хальвданом Черным в Скандинавии — чтобы распространить материализованную в этом человеке удачу на разные земли. [224]

Курган над останками следующего князя-Рюриковича, Игоря, был насыпан рядом с местом его гибели в земле древлян. Само летописное описание хода погребения указывает на двухэтапное сооружение насыпи, что в свою очередь характерно для больших княжеских курганов Руси и Северной Европы. [225]Последним языческим князем, чья могила сохранилась в поле зрения составителей первых летописей, был Олег Святославич. [226]Причем точность «устной традиции» на сей счет позволила в 1044 г. (т.е. более полувека спустя) эксгумировать ради крещения кости братьев Владимира Святого Олега и Ярополка, погибших соответственно в 977 и 980 гг. и захороненных, очевидно, по обряду трупоположения. [227]Заметим, что могильный холм над местом первоначального упокоения Олега сохранился и после перезахоронения его останков, поскольку, согласно ПВЛ, «и есть могила его и до сего дне у Вручего».

В Галицко-Волынской летописи есть редкое упоминание о «Галичине могиле», с которой была как-то связана легенда «о начале Галича, откуду ся почал». [228]Имя основателя Галича, вероятнее всего, этимологизируется от обозначения птицы — «галица», т.е. «галка». [229]А с могилой, судя по всему, принадлежавшей древнему правителю с эпонимическим именем, были связаны архаичные ритуалы вокняжения в данном городе. Согласно летописному рассказу княжение в Галиче символически было равно стоянию на этом кургане, что позволило обмануть пришедшего князя и формально «сдержать» данное ему слово со стороны представителей местной элиты о вокняжении.

В уставной грамоте князя Любарта Гедиминовича церкви Иоанна Богослова в Луцке (1321) названа «Турова могила», [230]т.е. курган, приписывавшийся традицией князю Туры, согласно ПВЛ пришедшему «из-за моря» правителю Турова. [231]Она находилась на границе земель волынян, дулебов и дреговичей, центром княжения последних был Туров.

В заключение сформулирую сугубо гипотетический «портрет» погребенного в Черной могиле правителя — его имя, если моя этимология названия кургана верна, звучит как Чернъ или Чернь. Поскольку это имя не вошло в ономастикой династии Рюриковичей, [232]то, скорее всего, перед нами независимый или полунезависимый черниговский князь. В ПВЛ упомянуты два таких правителя скандинава, не связанных с родом Рюрика — Рогволд в Полоцке и Туры в Турове. Учитывая, что перо наконечника парадного копья из Черной могилы было инкрустировано с обеих сторон знаками креста, этот князь проявлял склонность к христианской религии, хотя его погребение было сугубо языческим. [233]Славянское имя князя отнюдь не противоречит скандинавским чертам «сопроводительного» набора вещей и скандинавскому характеру обряда похорон, поскольку именно в период возведения Черной могилы (960–990 гг.) начинается ассимиляция скандинавских династий. Например, появляется первый Рюрикович со славянским именем — Святослав. Возможно, выбор имени Чернъ, созвучного названию города Чернигова, был продиктован какими-то символическими целями, призванными подчеркнуть укорененность династии в нем или легитимность прав на престол. [234]
А.С. Щавелев

Из книги:
А.А. Фетисов, А.С. Щавелев «ВИКИНГИ МЕЖДУ СКАНДИНАВИЕЙ И РУСЬЮ Викинги. Между Скандинавией и Русью».

Ссылка на первоисточник
Рейтинг
( Пока оценок нет )
Загрузка ...
Исторический дискуссионный клуб