Стенограмма эфира программы «Родина слонов» с заместителем директора Института археологии РАН по науке, кандидатом исторических наук Асей Викторовной Энговатовой.
М. Родин: Сегодня мы продолжим нашу серию программ о самых важных археологических памятниках России. Мы поговорили уже про Капову пещеру, про Старую Руссу, про Костёнки. Сегодня мы будем говорить про Ярославль.
Мы все привыкли, что Ярославль – это один из древнейших городов России. Он входит в списки обязательных мест к посещению для туристов. В какой момент и как мы начали узнавать о древности этого города, и столько ли мы про него знаем, как должны?
А. Энговатова: Традиционно про эти города мы узнавали из летописей. Центр Ярославля является и памятником ЮНЕСКО. Он по настоящему обязателен для посещения и, наверное, не менее значим для нас, чем Новгород, Владимир, Старая Русса, Москва и так далее.
Но археологическая история Ярославля, конечно, не столь давна. И одни из первых раскопок в центре города Ярославля делались всего лишь в конце 30-х гг. И были начаты с целями скорее практическими, поскольку собирались взрывать Успенский собор и, как в то время было модно, строить там дворец советов. И под этот возможный проект археологи приехали и стали делать шурфовку, исследовать и смотреть, что там ценного может быть. Закон об охране памятников работал и исследования проводились. После этого были найдены какие-то древние остатки, этим городом заинтересовалась архитектурная экспедиция Воронина. Они опять таки пытались найти древний успенский собор, понять нашу архитектуру. Не нашли его, к сожалению.
И все остальные исследования после 40-х гг. носили в центре города спасательный характер, поскольку крайне сложно организовать крупные научные работы в центре действующего города. Действующий город – это коммуникации, надо перекрывать дорогу, организовывать какие-то заграждения. Надо сделать много для того, чтобы проводить там научные работы. И, в общем, в центре Ярославля работ с научными целями так и не было организовано.
М. Родин: Получается парадоксальная ситуация: с одной стороны, мы знаем, что это важный и известный город, мы про него достаточно много знаем из письменных источников, но археологически к 90-м гг. он не был изучен практически никак.
А. Энговатова: Он был частично изучен, какая-то информация была. Даже были представления о том, что центр Ярославля не столь интересен, как Новгород, Ростов или Суздаль и Владимир, поскольку там нет ни мокрого культурного слоя, который сохраняет органику и, соответственно, много интересных артефактов, те же берестяные грамоты, довольно сильно перемешанный культурный слой. Это мешает датировке, делает для археолога всё менее значимым.
Основная интрига строилась вокруг того, чтобы найти этот самый древний Успенский собор, который разные группы археологов искали, но, к сожалению, не смогли вычислить. Вычислили его совершенно случайно уже мы в процессе исследований последних десяти лет. Благодаря везению и научной интуиции.
Поэтому Ярославль к моменту празднования его тысячелетия оказался не сильно археологически изучен.
М. Родин: Давайте поговорим о двух вещах: первое, про тысячелетие Ярославля, насколько оно обосновано и как эта дата была выявлена, и второе – полномасштабные раскопки, которые начались не так давно.
А. Энговатова: Первое – про тысячелетие и вообще про юбилеи городов. Надо сказать, что для Ярославля археология не играла никакой роли в объявлении празднования тысячелетия города. Его сделали конкретные историки. Юбилеи городов – это, скорее, не научная, а больше политическая проблема, и это все понимают.
М. Родин: Это понимают историки и археологи, не все.
А. Энговатова: Хотя, конечно, история и археология играют большую роль в обосновании празднования юбилеев. Традиционно город празднует свой юбилей по первому упоминанию в летописи. Но не все города удостоились такой чести. Иногда их упоминание значительно более позднее, чем явное существование города.
И здесь в определённой степени приходили на помощь археологи. Поскольку археологические культурные слои, находки, монеты, дендродаты, радиокарбон могут довольно много рассказать о времени возникновения города. Но точность попадания в год практически недостижима. Датировки, например, по керамике – 30-40-50 лет, плюс-минус. Есть более точные датировки по некоторым вещам. Монеты, их чекан. Но, опять таки, как специалисты мы понимаем, что даже нахождение монет в слое не говорит автоматом, что это время соответствует. Поскольку монеты имеют свой период жизни, и их выпадение в слой может происходить в значительно более позднее время, чем их чекан.
М. Родин: Причём эта монета может жить не только как монета, но как украшение.
А. Энговатова: Да, как часть украшения. На многих монетах мы видим маленькие дырочки, которые говорят о том, что они в какой-то момент пришивались к костюму и могли передаваться из поколения в поколение и выпасть значительно позже своего чекана.
Кстати, в Ярославле тоже есть ранние монеты, серебряные дирхемы, ещё Х века. Они тоже с характерными дырочками. То есть мы понимаем, что его выпадение в слой могло произойти через век после того, как происходил чекан.
М. Родин: Насколько в Ярославле разнятся упоминания письменных и археологических источников?
А. Энговатова: Первое письменное упоминание – это 1071 г., время противостояния с Булгаром. Конечно, археологический материал существенно раньше и говорит о начале XI века. Историки, когда устанавливали датировку Ярославля, исходили из того, что его основал Ярослав Мудрый. Брали довольно абстрактную дату конца его пребывания в Ростове Великом и его перемещения в Великий Новгород. Вот последняя дата, 1010 г., когда он был рядом, в Ростове, он мог основать Ярославль и назвать его в честь себя. Но это всё, опять таки, исторические предположения.
Ярослав Мудрый, реконструкция Герасимова
Но тем не менее дата была принята довольно давно, лет 25 назад. Было объявлено празднование. И, как мы знаем, празднование юбилея города – это всегда поток инвестиций, это возможность украсить центр, отремонтироваться, и так далее. Это скорее такой повод, ну и вспомнить про легендарную историю. Несомненно, это политически важное событие.
М. Родин: Да и культурно важное, потому что мы знаем, что многие города расцветают во время круглых дат: что Петербург, что Казань. Это, в общем, хорошо.
А. Энговатова: И Ярославль довольно сильно к этому моменту привели в порядок. И как раз археологическая активность и стройка, которая пришла в связи с этим тысячелетием, и дала то основное количество археологических находок, которые мы сейчас имеем и которые довольно сильно перевернули наше представление об истории города Ярославля и какие-то моменты высветили с совершенно неожиданной точки зрения.
М. Родин: То есть это празднование юбилея позволило открыть активное строительство, а активное строительство повлекло за собой активные археологические раскопки.
А. Энговатова: Да.
М. Родин: Давайте говорить об этих археологических раскопках.
А. Энговатова: Надо сказать, что здесь археологическое везение и случайности всегда имеют место быть. И совершенно случайно в один из проектов, в один из новых домов был заложен фундамент так, что археологи раскопали этот раскоп и наткнулись на древнее фортификационное сооружение.
М. Родин: А это самое главное для города. По нему и определяется, что это город и есть.
А. Энговатова: Город и есть то, что огорожено. Где отличие крупного села от города? Это фортификация. Вот нам повезло несказанно. Причём типологически очень интересная фортификация, ранняя, похожая на то, что мы видим в древнем Киеве. Тот же Ярослав Мудрый уже в 50-е гг. сделал крупное фортификационное сооружение, летописная вещь. Очень хорошо раскопанная нашими киевскими коллегами. И здесь очень много было типологических перекличек. Мало того, было зафиксировано, что эти фортификации сделаны на абсолютно пустом месте. То есть под ними никакого археологического, культурного слоя не было. Город был создан, фортификация была создана заново.
М. Родин: То есть огородили ещё пустую территорию, получается?
А. Энговатова: Да. Огородили практически пустую территорию.
М. Родин: Ну или с запасом. Там внутри, может, что-то и было, но далеко.
А. Энговатова: Да. Датировки по радиокарбону и вещи, которые были найдены при этих раскопках, позволили достаточно чётко сказать, что это начало одиннадцатого века. Мы не можем сказать, что это был 1010 год, или 1009, или 1008. Мы можем сказать, что это первые два десятилетия XI в.
М. Родин: То есть это подтвердило те предположения об, условно, 1010 годе.
А. Энговатова: Да. Это подтвердило условное предположение, это дало возможность сказать, что да, это не 70-е гг. XI в., это самое начало XI в. Это совпадает с летописным временем, когда Ярослав Мудрый здесь рядом в Ростове Великом был.
И археология города была заново исследована. Мы поняли, что XI век – это уже город, что он достаточно активно строился, что в нём есть зафиксированные жилища, большое количество лепной керамики, ранних вещей, которые хорошо типологически датируются. Это и бусы, это и специфические типы ключей, это и разные другие предметы. То есть мы можем чётко говорить о существовании какого-то не очень крупного, но хорошо структурированного поселения с большой, «на вырост», фортификацией в начале XI в.
Металлические изделия, найденные в Ярославле
М. Родин: А можете описать эту фортификацию? Что вы нашли и как это позволило реконструировать внешний облик?
А. Энговатова: Это очень интересная вещь. Поскольку мы живём в стране лесной, камня у нас не так много, зато леса много. И срубы из дерева, которые возводились и забивались песком, составляли основу этих стен. Так называемые дерево-земляные конструкции. А сверху были ходы. Мы знаем, что для постройки использовалась сосна и ель. Из крупных деревьев делали стены. Причём стены сохранились и раскопаны на достаточно серьёзном пространстве. И сохранилось до восьми ярусов. Это хорошо, это позволяет нам представить масштаб того, что есть. Стена 18 метров шириной. Это три сруба, поставленные рядом, вглубь. Это даёт представление о том, что Ярославль был сделан надолго.
Укрепления Ярославля, предположительно возведённые в XI веке
М. Родин: А ведь обычно, зная особенности фортификации, из ширины и глубины стены, ты можешь понять, насколько она была высокая.
А. Энговатова: Такие данные и такие реконструкции есть. И наши киевские коллеги по времени Ярослава Мудрого сделали музей под открытым небом. Там сделан новодел, как это могло выглядеть с золотыми воротами. Но, конечно, это гипотетические вещи. Говорить всерьёз, что у нас есть такие данные для этого времени и для нашей территории, это натяжка.
М. Родин: Но тем не менее, мы хотя бы можем масштаб представлять. Понятно, что если ширина стены 18 метров, то вряд ли она была пятиметровой высоты. Скорее, как минимум, метров 20 высотой.
А. Энговатова: Нет, это говорит о том, что на дельте реки Которосли при её впадении в Волгу Ярославом Мудрым был построен достаточно мощный огороженный форпост. Видимо, он в течение XI в. развивался, но не очень интенсивно. И, собственно говоря, археологически всплеск жизни мы видим на территории центра Ярославля только в самом конце XII-начале XIII в., ближе к началу удельного периода, когда действительно мы ощущаем масштаб того, что был это за город на кануне нашествия Батыя. Это город, в котором одновременно начали строиться две каменные церкви. Это город с очень интенсивным деревянным строительством, и мы видим остатки десятков деревянных домов.
Чтобы понять масштаб, можно сказать только одну цифру: 50% всей керамики, которая найдена в слоях, которые мы раскапывали по центру города, относится к концу XII-началу XIII в. Это пик активности, пик строительства. Очень интенсивная жизнь. Очень много выпадает в культурный слой не только керамического боя, что обычно, много стеклянных браслетов, разнообразных украшений, и так далее. Найдена огромная коллекция, которая описывает жизнь города.
Предметы материальной культуры XII-XIII вв., найденные в Ярославле
И здесь, конечно, надо сказать, что археологи идут рука об руку вместе со специалистами-естественниками, вместе с нами работают и археозоологи, которые по остаткам костей животных определяют, что это за стадо, кого они выращивали, как забивали, и так далее. Как эти животные существовали в этом городе. И антропологи, и дендрохронологи, и почвоведы, и палинологи. То есть мы представляем, что выращивали эти люди, какая у них вокруг была природа. Мы представляем, где у них были огороды, пахота, какие были почвы вокруг. Археологи сейчас очень много получают от смежных дисциплин. И любое археологическое исследование – это не только выкапывание черепков.
Поэтому наше представление о домонгольском Ярославле сейчас очень подробно. Особенно о центре, поскольку раскопана большая часть, где-то около 8% кремля Ярославля. Это огромный материал, который сейчас хранится в музеях города Ярославля и составил основу коллекции и экспозиции. До раскопок Института археологии было несколько витрин, посвящённых Ярославлю археологическому, а сейчас несколько крупных залов. И это не всё, поскольку тот потенциал, который есть в запасниках музеев, огромен. И это даёт нам возможность понять истинный масштаб того, что было, поскольку по летописям мы это не всегда можем адекватно воспроизвести.
М. Родин: Можете описать картину Ярославля до монгольского нашествия? Что мы про него знаем, про социальную структуру, занятия, чем люди жили?
А. Энговатова: Мы можем сказать, что весь центр был достаточно плотно застроен крупными деревянными домами с подпольями. Было раскопано несколько усадеб, раскопана деревянная мостовая, похожая на то, что было в Новгороде. Это тоже довольно интересная часть жизни города: наличие деревянных мостовых.
М. Родин: Тут надо уточнить размер крупных домов и усадеб.
А. Энговатова: 3х4 или 3х3 м – это очень крупно. С печками внутри.
М. Родин: То есть это максимум пятистенок.
А. Энговатова: Даже меньше.
М. Родин: И усадьба вся по площади, я подозреваю, метров 20?
А. Энговатова: Нет, конечно, больше. На одной из раскопанных усадеб несколько домов. Несколько конструкций, где что-то хранилось. Там нет отопительной системы. Наверное, это бытовые, нежилые конструкции. Может быть, амбар, может, ещё что-то такое.
Несомненно, в усадьбах есть скот. Это и коровы, это и свиньи, лошади, собаки. Причём собаки нескольких видов: и некрупные, и крупные, похожие на волков, которые использовались, может быть, для охоты, для охраны.
Очень активная торговля. Мы видим много товаров, которые были привезены. Большое количество украшений, разнообразных бус, которые происходят из Сирии, Византии, и так далее. Большое количество стеклянных браслетов, стеклянные перстни, разнообразные вставки в перстни. Много ювелирных украшений. Конечно, они в потревоженном, несколько смятом виде попадают в культурный слой, но можно довольно неплохо понять, что это носили женщины.
М. Родин: Мы можем понять по устройству усадеб, по находкам, чем эти люди занимались?
А. Энговатова: Мы раскопали, конечно, самый центр города. Там, скорее всего, жили люди довольно статусные. Сам центр предполагает понимание, что там не живут просто крестьяне или просто горожане. Они жили в укреплённом месте. Понятно, что у них достаточно специфический набор украшений и всего прочего. И мы понимаем, что это статусное место. Поэтому делать экстраполяцию на то, что это обычные горожане, было бы, наверное, сложно.
По раскопкам мы смогли найти место древнейшего Успенского собора. По летописи, собор был построен на княжеском дворе. То есть мы можем понимать, что где-то рядом был княжеский двор. Это само по себе говорит о том, что то, что мы нашли – это элита города.
Довольно интересны находки последних лет, связанные с личными печатями князей, которые были найдены в этом кремле. Это первые печати, которые были найдены в Ярославле. Все определения сделал Пётр Григорьевич Гайдуков, наш ведущий специалист по сфрагистике. Мы знаем, что есть города, как Новгород, Старая Русса, где этих печатей довольно много. Печати – это показатель наличия либо какой-то переписки, либо каких-то важных документов, которые хранились и по каким-то причинам были либо сожжены, либо за ветхостью от них оторвались эти печати и выпали в культурный слой. Но их нахождение говорит о том, что где-то в округе эти вещи хранились и функционировала государственная власть. Здесь мы видим и печать смоленского архиепископа, то есть была какая-то переписка со Смоленским княжеством. И несколько печатей, связанных с удельными князьями.
В прошлом году была найдена уникальная женская печать. У Петра Григорьевича много предположений о том, кто была Мария, которой принадлежала эта печать. То ли она была матерью первого удельного князя Константина. Но интрига сохраняется. Редкая вещь.
Печать Марии
Важно, что они все были найдены в этих статусных усадьбах. Всё сходится в одно место. У нас возникает цельная картина этого города до разорения его Батыем. Опять таки, про Батыя мы знаем из летописей. Но нам посчастливилось найти видимые археологические свидетельства этого сокрушительного поражения и разрушения города.
М. Родин: Насколько я понимаю, исследование этих усадеб дало большое количество информации, связанной с питанием этих людей. Мы по костям, по мусорным кучам можем определить, что они ели.
А. Энговатова: Надо сказать, что по археозоологическим материалам, по остаткам кухонных отбросов, зёрен мы определяем довольно неплохо, чем питались эти люди. Что у них было, свинина, говядина. Как они её разрубали, это похоже на современную систему разрубки говядины, которую мы видим в наших магазинах. Те каши, которые они, видимо, варили, по зёрнам, которые найдены.
Очень любопытна методика, которая в последние десятилетия активно используется за рубежом и у нас, это использование анализа нескольких изотопов углерода и азота для понимания системы питания людей непосредственно по человеческим костям. То, что мы находим вокруг, скорее всего, потребляли люди. Но, возможно, это потребляли так же собаки, ещё кто-то. У нас это опосредованный источник. Он хорош, достоверен, но лучше, когда он сочетается с анализом изотопов из костей людей. Потому что мы понимаем тогда, в какой пропорции человек что-то ел, и что это ел именно человек.
Соотношение найденных костей животных в разные переводы времени
И здесь Ярославль дал уникальный материал, поскольку мы нашли девять коллективных захоронений древних ярославцев начала XIII в., которые были захоронены, как санитарные захоронения, внутри подполов домов, в нескольких ямах и даже колодцах. Это одновременные захоронения, видимо, произошедшие сразу после нашествия и разорения города, которые дали нам этот срез. Триста человек, убитые одновременно, которые нам позволили определить систему питания и сейчас дадут возможность, видимо, очень неплохо определить генетику. Поскольку новые исследования наши совместно с генетиками позволяют восстановить, из кого этот город состоял. Поскольку по археологическим вещам, опять таки, это делается опосредованно. Когда у тебя есть такой прекрасный набор источников, сделать это можно фундировано и достоверно.
М. Родин: В одной статье была приведена интересная статистика о том, что мясной пищи было достаточно много. В основном преобладала говядина. Изначально, в веке XII, было много свинины, а потом почему-то свинина пошла на убыль. Но при этом всегда было достаточно мало дичи.
А. Энговатова: Не знаю, какой статистикой пользуетесь вы, по Ярославлю она немного другая. Опять таки хочу сказать, что мы имеем выборку из кремля, выборку элиты. И когда мы сравнивали эти данные с аналогичными по возрасту материалами из сельских поселений этого же региона, получилось, что существует большая разница между тем, что мы получили для центра города и для обычного сельского памятника. Если для сельских памятников «щи да каша – пища наша», тот есть очень много углеводов, каши, и так далее, и не очень много мяса и не так много рыбы, то для центра города данные получились совершенно противоположные. Много мяса, есть рыба, и очень немного всего остального.
Относительно того, что по изотопам можно определить свинину или говядину, это невозможно. Это делается по костям. Но по изотопам да, мы можем сказать, что элита потребляла много мяса, и дичь составляла тоже большой процент в этой мясной диете.
Это интересное противопоставление города и деревни XIII в. Если оно будет подтверждаться, а оно, похоже, подтверждается и на других городах, это довольно любопытное наблюдение, поскольку мы говорим про те материалы, которые не попадают в летописи. Про бытовую жизнь. Эта тема довольно хорошо освещена сейчас в европейской литературе. Существует разное отношение к этому учёных. Часть из них говорит, что интерес к бытовой жизни – немножко для публики, что-то профанное, а для настоящих историков важнее, как развивалась власть, как структурировались города, и так далее. Но мне кажется, что если археология даёт нам возможность ответить на эти вопросы и это интересно горожанам, а мы видим по публикациям и по лекциям в Ярославле, что это вызывает очень живой отклик у жителей Ярославля, то, конечно, такие исследования надо делать.
М. Родин: Мы уже упоминали про массовые санитарные захоронения. Что это такое, как это было найдено, и как вы определили, что это было именно во время нашествия Батыя?
А. Энговатова: Во время раскопок в подполах домов начала XIII в. пошли в массовом количестве человеческие кости. В одном из подполов лежало 120 человек. Мужчин, женщин, детей, которые были туда брошены. Причём именно брошены: расположение их было достаточно хаотично. Дальше они были забросаны землёй и заложены определённым количеством камней.
Массовые захоронения
То есть в какой-то момент жители города, мужчины, женщины, дети, были убиты. Они какое-то время лежали непогребёнными, поскольку данные как антропологов, так и привлечённых нами для этого энтомологов говорят о том, что где-то в конце мая-начале июня начали происходить первые погребения. И по данным энтомологии это можно довольно точно вычислить.
М. Родин: Энтомологи определяют, насколько тело разложилось по личинкам мух, которые там остались.
А. Энговатова: Да. И это дало возможность реконструировать, что довольно долго тела лежали непогребёнными. Потом эти трупы были перемещены. Видимо, не выкапывали специальные могилы, а поместили их в естественные западины, подполы сгоревших домов. И в одном случае даже в колодец были выброшены. Причём, что интересно, трупы не только людей, но и некоторое количество животных, которые видимо, проживали в городе, коровы, лошади, тоже целыми тушами были захоронены в этих подполах.
М. Родин: Такое ощущение, что кто-то вернулся в город после разгрома и пытался его очистить, привести в порядок.
А. Энговатова: Да. Надо сказать, что подобные вещи описываются и в летописях. И есть примеры в других городах, в том же Киеве и Изяславле. Но в Ярославле мы это зафиксировали очень точно, с применением всех новейших методов.
Понятно, что всегда существует, и надо к этому относиться очень внимательно и бережно, проблема точной датировки. Поскольку археологические предметы всё таки плюс-минус датируют. Здесь нам очень сильно помогла дендрохронология и то, что в отдельных местах Ярославля довольно неплохо сохраняется дерево. Поскольку те конструкции деревянные, например, тот же самый колодец или несколько других деревянных конструкций с хорошо сохранившимся деревом, дали дендродаты. Специалист нашего института Карпухин смог продатировать время строительства этих конструкций. И это оказались 1220-е гг. То есть мы можем точно сказать, что до этого времени разорения не было, поскольку эти конструкции только были построены.
Дальше нам нужна дата события. Здесь очень много связано с определённым прогрессом в радиокарбонном датировании. Дело в том, что датирование по дереву, углю, кости ведётся уже на протяжении более 50-ти лет. И точность этого метода в последнее время очень сильно увеличилась. И разбег дат по радиокарбону достигает иногда 20-15 лет. Это очень точное датирование для радиокарбонной датировки. И последние даты, которые нами получены, говорят, что смерть этих людей и животных, датированная по костям и людей, и животных, и по дереву, более методически точные датировки, как ни странно, происходят именно по костям животных, поскольку на них не влияет ни система питания, ни так называемая древность дерева, произошла в 1250-е-1240-е гг., плюс-минус 10 лет. Эта датировка очень чётко проходит независимо по всем девяти ямам.
И дальше мы понимаем, что на протяжении 10-15 лет только одно событие подобного масштаба, описанное во всех летописях, происходило на этой территории. Ярославль упоминается в списке тех городов, которые были разорены Батыем.
М. Родин: При том, что поход Батыя происходил зимой, а санитарные захоронения проводили в конце весны-начале лета. Всё сходится.
А. Энговатова: У нас есть ещё остатки зимней одежды на нескольких скелетах. То есть мы понимаем, что эти люди были убиты зимой, когда носили зимнюю одежду, и были захоронены в начале лета. Данные совпадают очень чётко, и мы понимаем, что другого подобного шокирующего события для города нигде не описано. Конечно, нам бы хотелось иметь какое-то количество убитых монгол.
У нас найдена очень странная сабля, совершенно нетипичная для территории Руси, сделанная по довольно экзотической технологии. Наши специалисты сейчас активно её анализируют.
М. Родин: А наконечников нет?
А. Энговатова: Есть.
М. Родин: Я понимаю, что в Средневековье всё поле боя убирали. Железо было очень дорогим.
А. Энговатова: Да, людей не убирали, а железо и всё прочее убирали. Есть следы от наконечников на антропологических остатках, есть следы ударов саблями, рассечённые головы, и так далее. Но мы ищем дополнительный антропологический материал, который мог бы ещё более чётко это подтвердить. Хотя у нас есть методологически интересные вопросы: из кого состояла армия? Она же не только состояла из монголов. Она состояла из тех покорённых народов, которые они с собой вели. И мы ищем дополнительные аргументы для того, чтобы определить, что это разорение действительно связано с Батыем.
Черепа с характерными для найденных останков ранениями
М. Родин: Насколько я понимаю, антропологи активно исследуют травмы, потому что травма, нанесённая саблей, не так выглядит, как нанесённая мечом. Это скользящий, не рубящий удар.
А. Энговатова: Там несколько черепов, рассечённых саблями. Мы чётко видим, что у этих погребённых большое количество травм головы. И специфические вещи, связанные с отрубанием головы. Мы рады, что с нами работает замечательная антропологическая команда и специалисты палеозоологи. Институт археологии обладает большим количеством ведущих специалистов, которые позволяют эту загадку со всех точек зрения исследовать.
М. Родин: Как развивался город после нашествия Батыя и развивался ли он вообще?
А. Энговатова: Мы знаем примеры, той же самой Старой Рязани, когда город после такого разорения перемещался. Но Ярославль, видимо, торговое положение на слиянии Волги и Которосли заставило продолжать свою жизнь. Но в XIV-XV вв. откладываются крайне малые археологические слои в кремле в центре города. Мы видим, что жизнь еле теплится. По сравнению с расцветом начала XIII в. это не более 10% материала за несколько веков. И только к XVII в., настоящему расцвету города Ярославля, город набирает схожие обороты и становится сопоставим с периодом начала XIII в., и, конечно, потом его превосходит.
М. Родин: Вы, как археолог, закрыли для себя эту тему, или там ещё есть какие-то важные вопросы?
А. Энговатова: Археолог, особенно при таком богатом археологическом материале, несомненно, старается его другими методами исследовать, понять. И всегда в любом исследовании есть то, что хочется прояснить до конца. Поэтому я думаю, что мы ещё получим многие интересные вещи, связанные с историей Ярославля. И сейчас мы очень надеемся, что палеогенетические исследования, которые активно проводятся с этим уникальным материалом, дадут нам тоже много интересного.
М. Родин: И раскопки продолжаются там сейчас?
А. Энговатова: В прошлом году они продолжались. Я надеюсь, если будет строительство внутри города и обязательные археологические исследования, то мы сможем найти что-то дополнительно интересное.
