ИллюИлюИлюИлютрации русских писателей XVII в. Материал публикуется по книге «Рисунки русских писателей». Москва: «Советская Россия», 1988
Многие писатели в России и Европе отдавали дань также и изобразительному творчеству. Назовём лишь наиболее известные имена: Петрарка, Блейк, Шелли, Диккенс, Э. По, Марк Твен, Фолкнер, Гюго, Мюссе, Гёте, Ибсен… В России самые ранние материалы, которые нам сейчас известны, относятся ко второй половине XVII века, то есть к той переломной эпохе конца древнерусской литературы и начала литературы нового времени, когда сталкивались и причудливо переплетались самые противоположные эстетические принципы. И перелом этот своеобразно отражался в рисунках писателей той эпохи Симеона Полоцкого, Аввакума, Епифания, у которых в целом уже преобладало новое, личностное художественное сознание. Однако неверно было бы думать, что этим новым началом и порождены их изобразительные опыты. Напротив, древнерусское искусство гораздо теснее, чем в новое время, с непременно был и профессиональным художником, изографом, и мастером книги, которую он зачастую делал сам от начала до конца: писал, украшал и переплетал. Подлинных рукописей древвязывало писателя с художником, или, тут вернее сказать, слова с изображением. Древнерусский книжник почтинерусских писателей до нас дошло ничтожно мало, а многих авторов известных произведений мы не знаем даже по именам.
Лературная деятельность Симеона Полоцкого, первого профессионального писателя в России (он и ввел само слово «литератор») проходила в тесном сотрудничестве с крупнейшим живописцем его времени, Симоном Ушаковым и с лучшим мастером книжной гравюры Афанасием Трухменским. Одной из гитлавных просветительских забот Симеона было создание первой в Москве светской типографии.
Типография помещалась прямо в Кремле, при царских палатах, и так и называлась «верхняя». В числе ее изданий была «Псалтирь рифмотворная» (1680) Симеона с гравюрой А. Трухменского по рисунку С. Ушакова, изображающей псалмопевца Давида, первая собственно стихотворная книга в России. Для нашей темы особенно важны две другие книги Симеона: сборники его проповедей «Обед душевный» (1681) и «Вечеря душевная» (1683), также изданная с гравюрами А. Трухменского по рисункам С. Ушакова. Они вышли уже после смерти автора, но были целиком подготовлены к печати самим Симеоном, набело переписаны и украшены его собственноручными рисунками на титульных листах. Здесь встретились (как замечает А. С. Елеонская) «две линии развития книжного дела на Руси: старая — рукописная, и новая – печатная». С одной стороны, это парадные рукописные книги, представляющие собой самостоятельную ценность и являющиеся своего рода итогом предшествующей работы, с другой — не что иное, как наборные тексты, т. е. исходный материал для печатников, а следовательно начало другого вида деятельности. В то же время и в самих рисунках Симеона, ориентированных на западные образц, заметна новая для русской книги склонность к эмблематичности, возникавшей из смыслового пересечения изображения и слова. 
Рисунок Аввакума иллюстрирует помещенное здесь же „Поучение аввы Дорофея о любви». Внутри круга, изображающего земной мир, находится пять святых, и от каждого из них ведет „стезя» к центру круга. За пределами круга нарисованы пять врагов старой веры, отлучившихся от Бога. Рисунок не столько нарисован, сколько прочерчен и прочеканен, производит очень сильное впечатление. И главную роль тут, конечно, играют надписи, сочетающие высокие титулы „князей церкви» с грубейшим просторечием.
Так же важна роль слова и в рисунке Епифания, изображающем голгофский крест. Конкретизирующие и разъясняющие надписи входят в композицию наравне с изображениями, а текст под рисунком раскрывает общий его смысл : „Копие со кр(ес)том, гвоздие и иная, в них же живоносное Х(ристо)во распятся тело Приидете, поклонимся распятому нас ради». При всем несходстве рисунков Аввакума и Епифания с изощренной графикой Симеона нельзя не заметить вР них некоторые общие черты. Все они изображают не лица, не обстановку и не события, а прямо идеи; они откровенно идеографичны и в то же время явно направлены к действию. Поэтому рисунок здесь не какое-то домашнее, досужее занятие, он не прячется в черновиках, но вместе со словом, овеществляя и усиливая его, делая его более наглядным и убедительным, прямо обращен к читателю и зрителю. Тем более, что письменное слово в ту эпоху воспринималось преимущественно на фоне иконописи.
Участвуя, как и Симеон, в полемике вокруг иконописного искусства, Аввакум, разумеется, отрицал всяческие нововведения. Но замечательно, особенно для нашей темы, то, что в одном из своих полемических посланий он нарисовал собственный портрет. И с этого-то автопортрета, в котором сказалось личностное самосознание, невозможное прежде, старообрядцы стали писать иконы, одна из которых дошла до нашего времени. Едва ли можно найти пример большего признания „рисунка писателя».
Иллюстрации древнерусских писателей. Материал публикуется по книге «Рисунки русских писателей». Москва: «Советская Россия», 1988
