 |
| Фрагмент обложки книги В. Томина “Большой шеф “Красной капеллы” (худ. В. Нартов) |
ПУТЬ В РЕЗИДЕНТЫ
«КРАСНЫЙ ОРКЕСТР» неточно именуют в литературе «Красной капеллой». Так окрестили ее в 1941 году гитлеровские спецслужбы: на их жаргоне радист значился «пианистом», лидер — «дирижером», сама же разведсеть — Kapelle (по-немецки, в данном случае, «оркестр»). Они же назвали неведомого им руководителя сети Большим шефом.
Леопольд Треппер родился 23 февраля 1904 года в городке Новы-Тарг близ Закопане. Он восторженно воспринял революцию в России и с 16 лет с головой окунулся в политику. Работал на заводах, шахтах, стройках, посещал лекции в университете, писал и распространял листовки, а после участия в краковском рабочем восстании 1923 года попал в черные списки и уехал с группой молодых энтузиастов в Палестину, где вступил в местную компартию и развернул бурную революционную деятельность.
 |
| Л.Треппер, 1942 г. |
Будучи руководителем хайфского отделения, одного из самых мощных в стране, Леопольд дважды сидел в тюрьме и по решению английского губернатора в 1929 году был выслан во Францию. Естественно, не угомонился, став видным активистом секции рабочих-эмигрантов французской компартии. А летом 1932 года сбылась мечта уже многоопытного революционера-подпольщика: его направили на учебу в СССР.
По дороге в Москву Треппер остановился в Германии и был потрясен: гитлеровцы открыто маршировали по улицам, громили социал-демократов и коммунистов. Леопольд выехал из Берлина с убеждением, что катастрофа неминуема. А второе потрясение ждало Треппера в столице первого в мире государства рабочих и крестьян, где его приняли в Коммунистический университет национальных меньшинств Запада им. Ю.Ю. Мархлевского, кузницу пятых колонн — кадров для зарубежных компартий. Леопольд и другие студенты не могли понять: почему в СССР через 15 лет после революции разразился голод, откуда берутся вредители и «враги народа»? Кстати, вскоре «враги народа» появились и в университете, и в Коминтерне, начались аресты и практически полностью были разгромлены польская, югославская, палестинская и германская компартии.
Знакомство Леопольда с советской военной разведкой и ее руководителем Яном Берзиным произошло в 1936 году, когда ему поручили расследовать скандал, случившийся в 1932 году во французской компартии: на одного из видных журналистов «Юманите» пало подозрение в предательстве, что, разумеется, бросало тень и на ФКП. Треппер провел блестящее расследование в Париже, подтвердив невиновность журналиста и, к тому же, вычислив настоящего провокатора. А летом 1937-го Берзин снова пригласил его к себе, в Разведывательное управление Генштаба Красной Армии.
Ян Карлович, человек проницательный, предчувствовал свою участь (в июле 1938-го его расстреляли) и был с Треппером совершенно откровенен. Да, Гитлер набирает силу, а Сталин уничтожает коммунистов и разведывательную сеть в Европе, в частности, запретил забрасывать агентов в Германию. Да, скорая война неизбежна, и главным врагом СССР будет не англо-французская гидра империализма, которую каждый день проклинает «Правда», а нацизм. Леопольд и сам уже понимал это. «Но превыше всех разочарований и горя было сознание необходимости защищать Советский Союз. Защищать, несмотря на то, что он уже не был родиной социализма, о котором мы мечтали… Зато, сражаясь на передней линии фронта с нацизмом, я мог оставаться тем, кем был всегда, — революционером», — писал Треппер в своей книге «Большая игра», изданной во Франции в 1975 году. А тогда, в 1937-м, он дал согласие стать резидентом советской разведки в Западной Европе и предложил Берзину свой план: создать в соседних с Германией странах основную группу, которая не будет проявлять себя до начала войны, и базу для обеспечения сбора информации, контактов с Москвой и финансирования сети. Услышав слово «финансирование», Берзин улыбнулся: «Многие десятки тысяч долларов, которые мы вкладываем в эти «крыши», всегда пропадают впустую». Треппер возразил: «Не исключено, что ваши люди не обладали деловыми качествами. Я уверен, что в любой западной стране можно заработать деньги».
В июле 1938 года в Брюссель прибыл канадский предприниматель Адам Миклер. Бельгию выбрали не случайно: законы этой нейтральной страны открывали перед иностранными разведслужбами широкие возможности. Отсюда легко было добраться до Германии, Франции, Скандинавии. Кроме того, в Брюсселе жил старый друг Миклера-Треппера — Лео Гроссфогель, французский коммунист, связник Коминтерна и по совместительству коммерческий директор компании по пошиву плащей «Руа де Каучук». Лео предложил ему создать на базе его предприятия экспортно-импортную фирму «Симэкско», торгующую все теми же плащами. И скоро филиалы «Симэкско» открылись в Швеции, Дании, Норвегии, а затем в Италии, Германии, Франции, Нидерландах, Японии. Разведчик Треппер собирал вокруг себя коммунистов и антифашистов, а респектабельный бизнесмен Миклер делал деньги.
Леопольд сдержал обещание, данное Берзину: чистая прибыль от его бизнеса в 1941 году превысила 1,6 миллиона, а спустя год еще более возросла. И это с учетом того, что затраты, связанные с деятельностью бельгийской, голландской и французской баз, были включены в пассив фирмы. Деньги шли на подкуп немецких офицеров, представительские мероприятия (вкусная еда и хорошая выпивка многим развязывали языки) и, похоже, на содержание советских разведчиков в других странах: Треппер, к примеру, отправлял крупные суммы в Японию Рихарду Зорге. Насколько известно, «Красный оркестр» был единственной в истории мировой разведки сетью, которая находилась на полном самофинансировании.
ВОПРЕКИ ВОЛЕ ЦЕНТРА
В АВГУСТЕ 1939 года был подписан советско-германский пакт, и в Бельгию посыпались указания Центра: уделять главное внимание работе против английских и американских плутократов, Гроссфогеля отправить в США, а советским агентам, в том числе и Леопольду, вернуться в СССР за новым назначением. Аналогичные указания получили многие группы: так, из Японии решили отозвать Зорге, тоже «крестника» Берзина. Обычно подобные вызовы оканчивались арестом и расстрелом, поэтому Треппер, как и Зорге, вернуться отказался и, вопреки инструкциям, нацелил свои «батареи» на Германию.
10 мая 1940 года гитлеровские войска двинулись на Западную Европу. В Бельгии канадцу Миклеру оставаться было опасно. Он обзавелся паспортом на имя Жана Жильбера, уроженца Антверпена, и перебрался в Париж, где вместе с Гроссфогелем и коммунистом Гиллелем Кацем приступил к созданию штаб-квартиры разведсети. «Крыша» была та же: «Симэкс» — французский филиал бельгийской «Симэкско». Офис открыли на Елисейских Полях рядом с германской компанией «Тодт», контролировавшей все строительные и фортификационные работы на оккупированных территориях. Солидный предприниматель Жан Жильбер скоро стал основным поставщиком нужных «Тодту» материалов, обзавелся, как и его товарищи, весьма полезными аусвайсами. Первыми сведениями о подготовке к войне с СССР группа Треппера была обязана инженеру «Тодта», который строил укрепления на германо-советской границе. Тот, вернувшись из очередной поездки на Восток весной 1941 года, похвастался: все готово для нападения.
 |
| Немецкие агентурные радиостанции |
Созданный Треппером филиал во главе с антифашистом Жюлем Жаспаром в Марселе стал опорной точкой для тех, кому следовало бежать от нацистов. Позже этим каналом воспользовалась не одна сотня участников Сопротивления, с которым Леопольд установил связь. Железнодорожники доносили о перемещениях немецкой армии, рабочие крупных заводов сообщали о том, что они производят и куда направляется продукция. Французская компартия, будучи в подполье, также поставляла ценную информацию и рекомендовала надежных людей. Среди них были Василий и Анна Максимовичи из семьи русского генерала-эмигранта и барона (Василий, «жертва большевистского режима», служил переводчиком в немецкой штаб-квартире; его сестра Анна, психиатр, была бесподобна в искусстве располагать к признаниям солдат и офицеров вермахта); немка Кете Фелькнер, секретарша президента «Заукель» (учреждение, занимавшееся вербовкой рабочей силы для Третьего рейха), передавала данные о потребностях немецкой промышленности и чистые бланки различных документов. Группа французских техников установила подслушку к телефонным линиям отеля «Лютеция», где находился парижский штаб абвера (военной разведки и контрразведки). Были у Треппера агенты и на немецкой телефонной станции в Париже. Оставшиеся в Брюсселе бельгийский бизнесмен и антифашист Назарен Драйи и советские разведчики Михаил Макаров, Анатолий Гуревич, Константин Ефремов выуживали информацию у высокопоставленных чинов немецкой армии и местных фабрикантов. Бельгийский коммунист Исидор Шпрингер вместе с женой Флорой создал собственную группу агентов, техников и военных, которые анализировали собранные сведения.
В апреле 1941 года Треппер вошел в контакт с берлинской антифашистской группой Харро Шульце-Бойзена и Арвида Харнака, законсервированной по указанию Центра еще в 1936 году. Шульце-Бойзен, аристократ, внучатый племянник знаменитого адмирала Тирпица, был женат на внучке князя Филиппа фон Ойленбурга. А покровительствовал этой родовитой и богатой чете сам Герман Геринг, который и устроил Харро на пост начальника отдела разведки министерства авиации.
Доктор философии Харнак был советником в сфере использования сырьевых ресурсов министерства экономики. Берлинская сеть сообщала в Москву о наступательных планах вермахта, о том, сколько топлива и боевой техники производилось в Третьем рейхе, как они распределялись, каков был численный состав соединений и частей и где они дислоцировались. После 22 июня 1941 года по указанию Центра в «Красный оркестр» влилась и швейцарская сеть под руководством венгра Шандора Радо. По мнению западных историков, на Треппера работали люди в Чехословакии, Великобритании, Греции, Австрии, Турции, Югославии — всего около 600 человек. Одни под видом коммивояжеров колесили по городам, другие содержали конспиративные квартиры, дома, пансионы, третьи обеспечивали агентурную связь… По единодушному признанию западных специалистов, сведения, передаваемые Треппером, были разнообразны, точны и свидетельствовали о столь широком проникновении в немецкую среду, какого во время Второй мировой войны даже отдаленно не достигала ни одна из разведок союзников.
К слову, Леопольд никогда шпионскому делу не обучался и совсем не напоминал Джеймса Бонда: среднего роста, плотный, светловолосый и сероглазый. Тем не менее он был гением разведки, продумывая все до мелочей, неустанно совершенствуясь. Не случайно позднее в рапорте абвера, направленном руководству рейха, говорилось: «Весь опыт нашей работы на Западе в данном расследовании не пригодился. Русские блестяще организовали работу сети». И главное, этот спокойный человек обладал необыкновенной жизненной силой, верой в правоту своего дела, которые притягивали людей, ободряли и успокаивали их.
18 декабря 1940 года Гитлер подписал план «Барбаросса», и Рихард Зорге тут же переслал из Токио в Центр копию директивы. В феврале 1941-го Треппер отправил сообщение о точном количестве немецких дивизий, переброшенных из Франции и Бельгии на восток; в начале мая указал предполагаемую дату вторжения — 22 июня. Ту же дату назвали Зорге и Шульце-Бойзен. А 21 июня Леопольд, получив очередное подтверждение того, что на рассвете начнется война с СССР, помчался в Виши к генералу Суслопарову, советскому военному атташе. Подобный отчаянный шаг ставил его на грань провала, однако Суслопаров лишь снисходительно потрепал разведчика по плечу: «Опять вы паникуете». Треппер буквально вынудил генерала отослать шифровку в Москву. Она попала к Сталину около 10 часов вечера. «Опять эти провокации со стороны англичан, — раздраженно обронил он. — Виновных в дезе наказать». В 4 утра Леопольда разбудил хозяин отеля: «Началось, месье Жильбер, Германия напала на Россию!»
С началом войны сеть Треппера оказалась отрезанной от Центра. Ранее он неоднократно просил Москву прислать ему передатчики дальнего радиуса действия, профессиональных радистов и техников. Центр отмахивался: войны не будет. И Леопольд с товарищами срочно собрали «пианистов», достали детали и переоборудовали старые рации. «Оркестр» заиграл уже на пятый день после начала Великой Отечественной. 12 ноября Центр получил его ценнейшее сообщение: Гитлер перенес наступление на Кавказ на весну 1942 года. Благодаря информации Зорге о том, что Япония не нападет на СССР, советское командование перебросило сибирские дивизии под столицу, и битва за Москву была выиграна. Треппер и его люди сделали возможной победу под Сталинградом. Глава абвера адмирал Канарис в 1943 году воскликнул: «Красный оркестр» стоил Германии 200 тысяч солдатских жизней!».
ПРОВАЛ
26 ИЮЛЯ 1941 года дежурный оператор немецкой станции слежения в Восточной Пруссии перехватил неизвестные позывные, за которыми последовало сообщение из нескольких цифрогрупп. За 2 месяца немцы, к своему удивлению, записали 250 таких «концертов»: они были уверены, что в Германии и на оккупированных территориях, благодаря довоенному приказу Сталина, советской разведывательной сети нет. А тут — регулярные передачи на Москву с территории Франции, Бельгии, Нидерландов и из самого Берлина!
Гитлер созвал особое совещание. Была создана специальная зондеркоманда во главе с асом своего дела Карлом Гирингом, в которую вошли самые опытные работники абвера, гестапо и секретной службы СС. Десятки операторов круглосуточно прослушивали эфир, записывая сообщения с таинственными позывными, дешифровщики бились над кодом, по улицам Берлина, Антверпена, Брюсселя кружили автофургоны, напичканные лучшими в мире радиопеленгаторами. 13 декабря 1941 года немцы засекли одну из брюссельских раций и арестовали Михаила Макарова и радистов-поляков Софи Познанскую и Давида Ками. Те не заговорили даже под пытками. Треппер приказал бельгийской группе лечь на дно, оборвав след, ведущий к «оркестру».
Основная нагрузка пала на парижского «пианиста» Херша Сокола, коммуниста, уроженца России. Он сидел за рацией порой по 16 часов подряд, и 3 июня 1942 года гестаповцы вломились к нему в дом, арестовав Херша и его жену Миру, связную. Под изощренными пытками, которые длились несколько дней, Мира назвала фамилию Большого шефа — Жильбер.
В июне 1942 года Леопольд решил расконсервировать один из брюссельских передатчиков. Его запеленговали, и 30 июня зондеркоманда арестовала «пианиста» Иоганна Венцеля, чудом уцелевшего крупного деятеля довоенной компартии Германии. В конце августа гестаповцы взяли и берлинскую группу — Шульце-Бойзена, Харнака и еще 116 человек (после жесточайших пыток трое покончили с собой, пятеро умерли, 49 человек, в том числе Шульце-Бойзен и Харнак, были казнены). Однако Большой шеф был неуловим, хотя Гитлер потребовал, чтобы рейхсфюрер Гиммлер ежедневно докладывал ему об этом деле.
В ноябре 1942 года взяли Максимовичей и Гуревича. И тогда Треппер, переправив агентов на запасные квартиры, а их близких к надежным людям в провинцию, решил «умереть»: знакомый врач выдал ему свидетельство о смерти Жана Жильбера, уже было заказано место на кладбище и надгробие. Но прежде Леопольд решил долечить зубы и записался к дантисту, где его и арестовали 24 ноября 1942 года. Сияющий Гиринг (он уже успел позвонить в Берлин и получить благодарность от Гитлера и Гиммлера) в присутствии специально прибывшего из Германии главы гестапо Генриха Мюллера начал первый допрос.
…Провал «Красного оркестра» во многом стал следствием грубой, непрофессиональной работы руководства советской военной разведки. Опытные кадры были истреблены, их заменили некомпетентными людьми, которые, паникуя, обязали «пианистов», несмотря на протесты Треппера, вести передачи еженощно по 5 часов кряду. Радистов цинично приносили в жертву, ибо 20-минутной передачи хватало для пеленгации. 10 октября 1941 года радист Центра отстучал Леопольду роковое послание: «Немедленно отправляйтесь в Берлин по трем указанным адресам…». Вот так гестаповцы, расшифровав сложный код, вышли на группу Шульце-Бойзена и Харнака…
А как Центр готовил своих агентов — это же уму непостижимо! К примеру, Гуревич и Макаров, заброшенные в Бельгию, по легенде были коммерсантами-уругвайцами, но абсолютно никаких сведений об Уругвае не получили — они даже не знали фамилии президента страны. Когда разведчики подняли этот вопрос, им предложили сходить в Ленинскую библиотеку и… полистать Большую советскую энциклопедию! По-испански они говорили плохо, да и факт одновременного появления в крошечной Бельгии двух уругвайцев явно не ускользнул от внимания спецслужб. Что сделал Центр в дальнейшем? Трудно поверить, но отправил туда же еще двух «уругвайцев», которые вообще не знали испанского, а потому даже не смогли зарегистрироваться в посольстве Уругвая. Спасибо Трепперу — он успел переправить их назад, в Москву.
Но самой главной ошибкой Центра было указание влить германскую и швейцарскую резидентуры в организацию Треппера. Да, «Красный оркестр» стал самой крупной антигитлеровской разведывательной сетью в мире, но чем больше сеть, тем больше у нее шансов на провал. Более того, волны, на которых работали «оркестранты», и их позывные не менялись в течение двух лет, несмотря на неоднократные требования Треппера заменить шифр.
БОЛЬШАЯ ИГРА
УЖЕ 25 ноября Гиринг поставил Большого шефа перед выбором: либо он сотрудничает с Германией, либо его ждет смерть, обставленная так, будто бы он предатель. Под сотрудничеством же немцы подразумевали не примитивную радиодезинформацию, а действительно большую игру с целью поссорить СССР с союзниками. Но Леопольд знал о патологической подозрительности советского руководства: малейший намек на тайные переговоры, допустим, Англии с Германией мог разрушить антигитлеровскую коалицию и изменить не только ход войны, но и ее исход. А мысль о том, что его будут считать предателем, была страшнее мучительной смерти.
И тогда Треппер пошел ва-банк и выиграл самую блестящую партию в истории разведки. Он согласился работать с Гирингом, поставив одно условие: правила большой игры должен устанавливать только он, пользуясь шифрами и каналами для передачи важнейшей информации. И Гиринг позволил Леопольду отправить своим товарищам невинное сообщение: «Все хорошо, я вернусь через несколько дней» (на условном языке «оркестра» это означало: «Все плохо, я не вернусь»), а также шифровку в Центр с просьбой о встрече со связным французской компартии. Когда Центр дал «добро», гитлеровцы ошалели от счастья: еще бы, они наконец выйдут на коммунистическое подполье! Но в урочный час на встречу никто не пришел. Оно и понятно: сверхосторожный Треппер давно договорился с ФКП: никто не является по адресу, назначенному Центром, а приходит в другое, ранее оговоренное место, причем за 50 часов до времени «свидания». Таким образом, и «оркестранты», и ФКП получили подтверждение, что Треппер арестован, но жив и ведет какую-то игру.
Но Леопольду нужно было еще предупредить Москву, что он схвачен, а на некоторых передатчиках могут работать «пианисты», не выстоявшие под пытками. Как это сделать, если наблюдение за ним велось круглосуточно? Решение постепенно созрело. Сославшись на скуку, он попросил немецкий словарь, карандаш и бумагу, чтобы совершенствовать свои знания языка. Просьбу удовлетворили, и охранники равнодушно взирали, как Леопольд прилежно исписывал листы и заучивал слова. И не заметили, что он на крошечном обрывке бисерным почерком составлял донесение в Центр — вперемежку на трех языках (польском, идише и иврите) — и ловко прятал его в полую ножку кровати.
Параллельно, сохраняя полное самообладание, Треппер с Гирингом обсуждал варианты большой игры и осторожно привел его к выводу: на связников ФКП должен выходить сам Треппер, ибо более никому они не поверят. И в конце января 1943 года было получено разрешение Берлина на прямой контакт Леопольда со связником — продавщицей в кондитерской, французской коммунисткой Жюльеттой Муссье, чтобы передать ей закодированную дезу. Гиринг предупредил Треппера: «Если вы сбежите, все арестованные «оркестранты» будут казнены».
Ночью в канун встречи Большой шеф извлек свое донесение из «сейфа» и сунул его в карман. Агенты гестапо окружили кондитерскую. Треппер передал Жюльетте обе записки, шепнув, что закодированный текст — работа немцев, а другой — его доклад Центру, и велел ей немедленно скрыться. Что Жюльетта и сделала.
Гиринг светился от радости, Леопольд, напротив, лишился сна, думая: дошло ли до Центра его сообщение? 23 февраля 1943 года торжествующий Гиринг принес радиограмму из Москвы: «Получили ваше сообщение, посланное через наших друзей. Будем надеяться, что положение улучшится. Считаем необходимым для вашей безопасности прервать связь до новых указаний. Поддерживайте контакт непосредственно с нами. Подробные директивы будут посланы позже». Треппер понял: инициатива большой игры перешла в руки Центра. Отныне гитлеровцы могли от имени Треппера передавать любой бред, а Москве нужно было подыгрывать им, заодно требуя информацию о военных делах Третьего рейха. Немцы попали в свою собственную ловушку: дезу в начале большой игры запускать было нельзя, дабы не потерять доверие Москвы, и германский генштаб, скрежеща зубами, предоставил совершенно секретные сведения.
Проглотил Гиринг и следующую выдумку Треппера: у «Красного оркестра», дескать, существует специальная группа контршпионажа. Что она собой представляет — неведомо даже ему, Большому шефу. Его задача — сообщать в Москву о кафе, парикмахерских, магазинах, которые он посещает, чтобы агенты этой группы могли наблюдать за ним. Отсутствие подобной информации — сигнал о провале. И Леопольд стал разъезжать по Парижу. Поначалу — в сопровождении эскорта гестапо, затем, когда Гиринг уверовал в лояльность Треппера (гитлеровцы относились к нему с таким пиететом, что сами произвели его в генералы советской разведки!), — лишь под надзором водителя и охранника.
ПОБЕГ НА… ЛУБЯНКУ
В ИЮЛЕ 1943 года Гиринга, умиравшего от рака горла, сменил «пражский мясник» Хайнц Паннвиц, который устроил в Чехословакии кровавую баню: только в Праге казнили 1700 человек. Под его началом зондеркоманде в начале осени удалось арестовать еще нескольких «оркестрантов», в том числе Фернана Пориоля, руководителя радиослужбы ФКП. Фернана пытали, но он не заговорил, однако гестаповцы попутно захватили рацию компартии и большое количество закодированных радиограмм. Треппер был в отчаянии: его донесение в Центр могло находиться среди этих депеш. Большая игра была на грани провала.
13 сентября Леопольд, как обычно, поехал в город, дабы «показаться агентам группы контршпионажа». Его охранник, большой любитель французского коньяка, страдал от похмелья, и Треппер сказал, что знает прекрасное средство: «А вот и аптека! Зайдем?». Охранник неожиданно ответил: «Идите один, я вам доверяю». Надо ли говорить, что Леопольд не оправдал его доверия…
Лишь поздним вечером Паннвиц набрался мужества и позвонил в Берлин Мюллеру: «Не падайте в обморок, Треппер бежал». Глава гестапо сначала разразился отборной бранью, а потом удрученно вздохнул: «Как же я доложу об этом Гиммлеру?». Паннвиц посоветовал: «А ничего и не сообщайте ему». Мюллер, подумав, согласился, что это единственный способ избежать гнева Гиммлера и Гитлера. Те так никогда и не узнали о побеге Большого шефа.
Вскоре Треппер встретился со связником ФКП и выяснил, что руководство компартии решило не доверять радиоволнам его доклад, а переслало его с курьером через Лондон в Москву. Стало быть, большую игру можно было продолжать. Что Леопольд и сделал. Он написал письмо Паннвицу, в котором объяснил: его исчезновение — не бегство. Якобы в аптеке к нему подошел человек из контрразведки, произнес пароль и предложил следовать с ним. Чтобы не поставить под удар большую игру, Треппер подчинился. Позднее выяснилось, что Паннвиц поверил Леопольду, но одновременно устроил на Большого шефа настоящую охоту. А вот Москва на известие о побеге Треппера, переданное ФКП, отозвалась холодно: «Прервите все контакты и исчезайте». В принципе, руководство разведки можно понять: уже не раз гестапо организовывало «побеги», чтобы внедрить в движение Сопротивления своего агента.
 |
| Один из внутренних дворов дома № 2 по Большой Лубянке |
Леопольд оказался в сложнейшем положении, но не стал отсиживаться в безопасном месте. С помощью Алекса Лесового, русского эмигранта-антифашиста, не связанного с «оркестром», он организовал службу наблюдения, которая фотографировала каждую машину, каждого человека, входившего или выходившего из дома зондеркоманды, и разработал дерзкий план: захватить Паннвица с компанией. Треппер создал ударный отряд из тридцати хорошо вооруженных людей и запросил у Центра разрешение на проведение операции. Москва промолчала. А тут — в августе 1944-го — восстал Париж, и Леопольд передал своих боевиков в распоряжение движения Сопротивления.
Через несколько дней после освобождения Парижа Трепперу передали телеграмму из Центра, в которой его благодарили за прекрасно проделанную работу и велели ждать прибытия советской военной миссии. 5 января 1945 года Леопольда и Шандора Радо, счастливо избежавшего ареста, посадили в самолет и кружным путем — через Италию, Египет, Иран — отправили в Москву. К слову, Радо, предчувствуя недоброе, тихо исчез в Каире. Впрочем, на свободе он гулял недолго: англичане выдали его, и в итоге Шандор оказался на Лубянке. А Треппер… Впоследствии он признавался, что был чересчур наивен, верил, что после войны все изменится. А главное — в Москве его ждала семья: жена Любовь Бройде, с которой он познакомился в Палестине, и два сына. На аэродроме Леопольда встретила группа офицеров. Едва он успел составить подробный отчет о своих действиях, как попал во внутреннюю тюрьму на Лубянке, предназначенную для «особо почетных гостей».
И начались еженощные допросы, в ходе которых от Треппера требовали признания в совершенных против Советского Союза преступлениях, даже не интересуясь его разведывательной деятельностью во главе «Красного оркестра». Леопольда терзала мысль о товарищах, оставшихся в лапах зондеркоманды (он не знал, что практически все они уже мертвы). Треппер потребовал встречи с главой НКВД. Его принял генерал Абакумов, руководитель СМЕРШа и заместитель наркома обороны СССР: «А, это вы! Один из членов сети, завербованный Берзиным и его контрреволюционной шайкой! Работали на иностранную державу! Знаете, где вы находитесь?» Треппер не выдержал: «Не будь кабинет таким роскошным, я бы сказал, что в фашистском логове». После подобного обмена «любезностями» разведчик предложил продолжить большую игру: заманить Паннвица и его подручных в Москву и спасти арестованных «оркестрантов». Его выслушали и отправили в камеру.
НКВД старался, чтобы на воле никто не узнал, что Треппер на Лубянке. Любе прислали официальное письмо из Разведуправления, что ее муж пропал без вести при обстоятельствах, не дающих право ходатайствовать о получении пенсии. Семью не тронули: когда кто-то из руководителей французской или бельгийской компартий спрашивал о Большом шефе, ему издали показывали Любу и по секрету сообщали, что Леопольд за границей, на задании.
Весной появился новый следователь, неглупый и совестливый человек. Именно он успокоил Треппера, сказав, что с его семьей все в порядке. А в июне, посмеиваясь, поведал: только что встречал на аэродроме Паннвица, который привез с собой не только своего секретаря и радиста, но и несколько чемоданов документов, в том числе и списки немецких агентов, действующих на советской территории. Стало быть, план Треппера сработал! По иронии судьбы глава «Красного оркестра» и руководитель зондеркоманды оказались в недалеко расположенных друг от друга камерах.
В начале 1946 года Треппера перевели в Лефортово. Здесь шуточки судьбы приобрели привкус черного юмора. В одной камере с Треппером сначала сидел постаревший и измученный полковник Пронин, который в свое время отвечал в Центре за «Красный оркестр». Позже — немец Макс Клаузен, радист Рихарда Зорге. Японцы арестовали Макса вместе с Зорге и приговорили к пожизненному заключению. После окончания Второй мировой войны Клаузена освободили и передали советской стороне. Предельно истощенный, согбенный болезнью, Макс все никак не мог взять в толк, почему его арестовали.
НАГРАД НЕ ИМЕЛ…
19 ИЮНЯ 1947 года «тройка» приговорила Треппера, как «предателя и германского шпиона», к 15 годам тюремного заключения. Понимая, что никакие протесты не помогут, Леопольд знал и то, какое почтение питает сталинская бюрократия к бумагам. Дважды в месяц заключенные могли подавать письменные жалобы. Треппер мелким почерком исписывал листы, излагая историю «Красного оркестра», в надежде, что его свидетельства сохранятся в архивах. И оказался прав. В 1964 году, когда Леопольд жил в Польше, ему позвонил советский журналист, который писал о Рихарде Зорге и встречался по этому поводу с помощником генерального прокурора СССР. Помощник прокурора сказал: «Все сейчас пишут о Зорге. А вот у нас есть отчет о деятельности одной разведсети, которая сослужила нашей стране огромную службу». Журналист написал огромную статью, но она не была напечатана: руководство ГДР заявило, что говорить о берлинской группе еще рано.
На свободу Треппер вышел в мае 1954 года со справкой о полной реабилитации. Его даже отвезли на машине в Бабушкино, где все эти годы в убогой лачуге в нищете жила Люба с сыновьями, полагавшими, что их отец давно погиб. Трепперу предложили остаться в СССР, обещали хорошую квартиру и работу, но он вернулся на родину, в Польшу, где под именем Леопольда Домба возглавил Общественно-культурную ассоциацию польских евреев.
 |
| Л. Треппер (в центре). Польша, 1920 г. |
В 1964 году к нему приехал француз Жиль Перро и сказал, что пишет книгу о «Красном оркестре», и Леопольд решил, что в память о погибших товарищах обязан рассказать о работе сети. Книга Перро «Красный оркестр» вышла во Франции в 1967 году и имела колоссальный успех. Ни в одной из соцстран она не была издана, но в польской прессе появились статьи, а мужественные голоса радиодикторов вопрошали: «Где вы, Жан Жильбер?» А «Жан Жильбер» в это время…
В июне 1967 года победой Израиля закончилась «шестидневная война», и первый секретарь ПОРП Владислав Гомулка заявил: «Еврейская община — это пятая колонна». Началась грандиозная антисемитская кампания, «добро» на которую, судя по всему, дала Москва. Через 20 лет после победы над фашизмом в Польше, в которой были уничтожены 3 миллиона евреев, под крики «Отправьте этих свиней к Даяну!» еврейских студентов изгоняли из университетов, старых, заслуженных коммунистов исключали из партии, сносились памятники евреям — жертвам нацизма. Потеряли работу сыновья Треппера; помыкавшись, они уехали с семьями на Запад. Треппер решил бороться до конца. Он отправил Гомулке меморандум: ответа не получил, зато на него наклеили ярлык сиониста. В знак протеста Треппер снял с себя полномочия президента ассоциации и обратился с ходатайством о разрешении эмигрировать в Израиль. Ему отказали. В течение двух лет он еще семь раз предпринимал такие же попытки. Тщетно. Более того, за Леопольдом и Любой установили открытую слежку, их вызывали на допросы, обыскивали квартиру.
Жиль Перро и группа французских писателей, адвокатов, участников Сопротивления создали комитет по вызволению Треппера из Польши. Вскоре подобные организации появились в Швейцарии, Бельгии, Великобритании, Дании. К правительству Польши обращались члены британского парламента, американские сенаторы, Международный комитет юристов. В ответ польский министр информации заявлял: «Треппер не может покинуть страну по соображениям государственной безопасности».
В 1973 году Леопольда посадили под домашний арест — без суда и обвинений. Треппер написал в ЦК ПОРП письмо, а копии его направил в агентства новостей: если ситуация в ближайшие дни не изменится, он объявит голодовку. Через несколько дней ему домой принесли заграничный паспорт…
Треппер уехал в Париж и последние годы своей жизни посвятил тому, чтобы выяснить судьбу своих соратников, многие из которых погибли или пропали без вести. А в 1975 году во Франции вышла книга Треппера «Большая игра». Она и книга Жиля Перро были изданы в СССР лишь в 1990 году: Треппер и его товарищи оказались важными свидетелями несостоятельности сталинского руководства накануне войны. Долгие годы даже считалось, что «Красный оркестр» — миф, хотя на Западе изучение деятельности этой разведсети входило в программы «университетов» разведки.
Впрочем, есть в этой истории и свои загадки. Вот главная: шеф гестапо Мюллер бесследно исчез из бункера Гитлера 29 апреля 1945 года. Вполне вероятно, что он погиб на улицах Берлина. Но Вальтер Шелленберг, один из самых блестящих разведчиков Германии, утверждал, что после войны Мюллера видели в Москве, причем многие. Шелленберг писал, как весной 1943 года он целую ночь проговорил с Мюллером, и тот открыто заявил ему, что более не верит в победу Германии, не верит руководству рейха: «Национал-социализм — не более чем куча отбросов…» — и восхищался силой духа «оркестрантов», их чистой верой. Вывод Шелленберга: Мюллер, занимаясь делом «Красного оркестра», присутствуя на допросах, стал… советским агентом. Если эта версия верна, нет сомнений, что именно Треппер его завербовал…
И еще. Рихарда Зорге казнили в 1944 году, а в 1965 году удостоили звания Героя Советского Союза (посмертно). Макса Клаузена освободили в 1946 году и вручили именной подарок — трофейные (немецкие) наручные часы, а в 1965 году — орден Красного Знамени. Шандора Радо освободили в ноябре 1954 года, в 1972-м наградили орденом Отечественной войны I степени. Леопольд Треппер умер в 1982 году. Наград не имел…
Елена СУЛЬДИНА
