Гумилёв вслед за Марксом и Энгельсом

Гумилёв вслед за  Марксом и Энгельсом

Рассматривая вопрос об источниках пассионарной теории Гумилева. невозможно не заметить на её необычайную схожесть с основными положениями рассуждений отцов марксизма о происхождении человека и судьбы народов. Был ли Л. Н. Гумилев знатоком марксизма? Этого мы не знаем. Его высказывания о марксиме очень аккуратны и скупы. Но проводя сравнительный анализ основных черт пассионарной теории этногенеза и взглядов Л. Н. Гумилева на происхождение русского народа нетрудно заметить, что они перекликаются с мыслями основоположников марксистской доктрины.

Определим основные черты теории этногенеза, на которых базируется пассионарная теория этногенеза.

1)этногенез монофилитичен. в крайнем случае олигофилитичен.
2) толчком к этногенезу служат случайные вариации на генетическом уровне(мутации), порождаемые неким жестким космическим излучением.
3) этногенез в своем развитии дивергентен.
4) гибель этноса всегда обусловлена внешним влиянием, ассимиляцией или уничтожением внешним врагом. Этнос перешедший в фазу реликта может существовать бесконечно долго в изоляции.

Нашей целью не ставится критиковать данные положения пассионарной теории. Вместо этого, мы постараемся показать, откуда Л. Н. Гумилев черпал идеи.
Прежде всего, обратимся к состоянию «национального вопроса» в марксистской литературе конца ХIX-го и первой половины ХХ вв.
Исторический материализм так и не замахнулся на низвержение святая святых, национального самосознания. Даже Маркс в своей гигантской «Немецкой идеологии» не затрагивает вопрос об этносе, он от него просто отмахивается, разбирать борьбу классов интереснее, а что там о нациях и этносах? Нация контрреволюционна, вот и весь сказ.
Однако, Энгельс пошел дальше Маркса, заложив в подоснову нации биологизм(см статью Ф. Энгельс. Демократический панславизм).Единственное истолкование формирования этноса, как союза племен, основанных на родовых отношениях, попытался дать Энгельс в знаменитой работе «Происхождение семьи, частной собственности и государства». При этом, хотя законченную теорию этничности Энгельс так и не создал, но его робкие попытки истолкования нации, подверглись жесткой критике со стороны Розы Люксембург, отрицавшей право наций на самоопределение. Тем не менее и она устранилась от обрисовки «национального вопроса». Следом вышли работы Бауэра ( “Национальный вопрос и социал-демократия” О. Бауэра, изд. “Серп”, 1909 г.) и Шпрингера(“Национальная проблема” Р. Шпрингера, изд. “Общественная польза”, 1909 г.), с которыми полемизировали Каутский Сталин. Из их взглядов выросли взгляды на этничность, как культурно-психологический феномен. В русском марксизме, а позже в СССР, доминирующими стали идеи Сталина на нацию, изложенные в знаменитой статье «Марксизм и национальный вопров», в общем то, обобщивший идеи Каутского и Ленина (до сих пор не выяснен вопрос, не был ли причастен к написанию статьи, а не олько предисловия, сам Ленин). Примечательно, что Ленин пишет о двух взглядах на нацию, существовавшие в марксизме: историко-экономический Каутского и психологический Бауэра(в статье В. И. Ленин «О праве наций на самоопределение», 1914 год, ПСС том 25)

Практически до рубежа 1950-х сталинское определение нации оставалось единственным воспринимаемым в советской науке. по умолчанию полагавшей: нация=народ=этнос. Еще одним фактором к упрочению позиций марксизма в советской этнографии стала работа Сталина «Марксизм и вопросы языкознания».

Практически следом за работой Сталина два «монстра» советской этнографии С. А. Токарев и Н. Н. Чебоксаров публикуют статью «Методология этногенетических исследований на материале этнографии в свете работ И. В. Сталина по вопросам языкознания.»(С. А. Токарев и Н. Н. Чебоксаров. «Методология этногенетических исследований на материале этнографии в свете работ И. В. Сталина по вопросам языкознания.»Советская этнография. 1951. №4 ), восхваляющую работу Сталина,а «придворный» этнограф и археолог Кремля Толстов С.П. публикует подобострастные статьи «Значение трудов И.В. Сталина по вопросам языкознания для развития советской этнографии»(Советская этнография. 1950. №4), «Итоги перестройки работы Института этнографии в свете труда И.В. Сталина «Марксизм и вопросы языкознания» (Советская этнография. 1951. №3 ).

Попытки уточнения терминологии в формулировке определения «нация» предпринимались еще до смерти Сталина. Павел Кушнер, занимавшийся этническим картографированием, в 1948 году аккуратно поднял вопрос об этническом самосознании, как неотъемлемой категории психологического склада народа. Позднее Кушнер вернулся к проблеме этноса и нации в капитальной работе «Этнические территории и этнические границы». Конечно, в этом труде автор попытался дать определение, что же из себя представляет этнос. В итоге, «этнические явления» у него выступает в роли специфики, «отличающей быт одного народа от быта другого народа»(Этнические территории и этнические границы. АН СССР, Институт этнографии им. Н. Н. Миклухо-Маклая. ― М.: Издательство АН СССР, 1951. p.6).

Этносу автор дал такое, очень необычное, определение:»В группу таких специфических признаков входят отличия в языке, материальной культуре, обычаях, верованиях и пр. Совокупность таких специфических отличий в быту народов, отличий, обусловленных предшествующей исторической жизнью этих народов и воздействием на них географической среды, называется «этносом».»(Loc. cit.) Таким образом, автор предпринимает десигнативный подход к понятию этноса — это всего то набор признаков.

Обращает на себя внимание, что Кушнер называет географическую среду, в качестве важнейшего фактора формирования набора этнических признаков. Очень похожий подход мы находим и у Гумилева. Но с определением этого у набора у Кушнера возникли затруднения. В запутанных и непоследовательных рассуждениях автора прозвучала и суровая истина, которую позже найдем и у Гумилева практически в этих же словах: «было бы, конечно, идеальным, если бы можно было дать какой-то твердый список этнических признаков, что-то вроде этнического рецепта, по которому можно установить, куда отнести любую смешанную группу. К сожалению, такого рецепта дать нельзя, потому что одни и те же признаки могут иметь различное значение и оказывать различное влияние у разных народов, в зависимости от исторической обстановки.»(Op. cit. p. 7-8). А далее и вообще печально: «нельзя дать какого-либо рецепта для определения этнической принадлежности людей»(Op. cit. p. 8). Тем не менее, Кушнер взял на себя смелость назвать некоторые, наиболее важные, по его мнению, признаки. К таковым он отнёс: национальное самосознание, язык и материальную культуру.

В том же 1951 году выходит упомянутая выше статья С. А. Токарева и Н. Н. Чебоксарова «Методология этногенетических исследований на материале этнографии в свете работ И. В. Сталина по вопросам языкознания.»(С. А. Токарев и Н. Н. Чебоксаров. Op. cit.), в которой, кроме верноподданнических раскланиваний перед «отцом народов», задаются вопросом о сущности этноса и о стадиальности его развития. Авторы приходят к выводу, что язык и культура не есть одно и то же, культура меняется с каждым новым витком развития общества, но язык, в своей основе, остается прежним. Язык обогащается неологизмами, утрачивает архаизмы, но коренная лексика и грамматический строй практически не меняются.

Именно в такой среде сформировались взгляды Гумилева на этнос. В условиях доминирующего марксизма он мог опираться только на эту школу. Однако он пошел еще дальше, доведя, и без того примитивные взгляды Энгельса о народах, до логического завершения.

Во многом, его взгляды на пассионарность, как «результат жесткого облучения из близкого космоса», перекликаются с идеей Энгельса — » в пищу стали употреблять все большее и большее количество новых растений, а из этих растений все большее количество съедобных частей, одним словом, к тому, что пища становилась все более разнообразной, следствием чего было проникновение в организм все более разнообразных веществ, создававших химические условия для превращения этих обезьян в людей.» (Энгельс Ф. Роль труда в процессе превращения обезьяны в человека.) Т.е. куча обезъян, съела одно растение, потом другое, потом третье, и в ней сложился такой химический баланс (во времена Энгельса не знали слово «мутация»), который дал самый первый толчок к началу эволюции обезьяны в человека. Это потом, по мысли Энгельса, «мутировавшая» обезьянка, еще и отведовшая мяса, возьмет в руки палку и начнеттрудиться, чтобы стать человеком. А первый толчок дали те самыерастения, как у Гумилева первый толчок к рождению этноса дает «жесткое облучение из близкого космоса».

В основу «первого толчка» закладываются внешние условия, случайного характера.

Другие рассуждения Гумилева о влиянии ландшафта на этногенез — «Характер культуры складывающейся народности определяется вмещающим ландшафтом» – буквально проистекают из знаменитой формулы Маркса:

«Das Bewußtsein kann nie etwas Andres sein als das bewußte Sein, und das Sein der Menschen ist ihr wirklicher Lebensprozeß.

— Сознание никогда не может быть чем-либо иным, как осознанным бытием, а бытие людей есть реальный процесс их жизни» (К. Маркс. Немецкая идеология.). Можно много спорить о том, насколько справедливы посылы Маркса о соотношении бытия и сознания — сознания и бытия, и насколько ландшафт влияет на культуру, безусловно влияет и немало (хотя почему в одних и тех же условиях, буквально бок о бок, складываются разные этносы, с кардинально различными этническими культурами и взглядами (например, нахо-дагестанцы и картвелы) это никак не объясняет), но в примитивизме объяснения причин этногенеза, через мутацию, порожденную «жестким излучением», Гумилев не сдвинулся ни на миллиметр от «единственно верного пути» Энгельса, объяснявшего эволюцию человека через мутацию, порожденную рационом.
Так что, Гумилев был банальным материалистом, который всего старался быть «святее папы Римского»?

Можно найти откуда он все мог заимствовать. Найти подоснову. А она нашлась у коммунистических идеологов, причем в самых ярких формулировках.

Фактически у Гумилева развитие теорий Энгельса, доведенное до абсурдного завершения. Прежде всего, привлекает статья Энгельса (Демократический панславизм), в которой он дает довольно любопытные оценки народам. Статья жутко славянофобская. Энгельс делит все народы на «жизнеспособные» и остальные(т.е «нежизнеспособные»). Жизнеспособные это, прежде всего те, кто завоевывает другие народы и навязывает им свою культуру. Соответственно к жизнеспособным он относит немцев, венгров, австрийцев и т.п.

Нежизнеспособные – это словаки, чехи, ирландцы и пр. Среди славян он называет жизнеспособными только(!) русских, поляков и, «может быть» турецких славян (так он назвал сербов и болгар). При этом он считает, что завоевание немцами и венграми славян к северу от Дуная сыграло цивилизаторскую роль, а кроме того, уберегло их завоевания турками…

По мнению Энгельса у славян Австрии и Турции, нет собственной истории, поскольку они не имеют государства. По сути дела, Гумилев нам рассказывает ту же историю «наоборот». Татары, это они сыграли главную роль в консолидации русских (слава Богу, что не заявил, что это они русских грамоте учили) и «уберегли» русских от захвата Западом, Вот только нельзя забывать, что Энгельс ни на йоту не был, ни историком, ни этнографом. Он был политиком. А как умеют завираться политики, это мы хорошо знаем. Статья «Демократический панславизм» был всего то критикой на одноименную программную статью Бакунина. При этом весь негатив Энгельса был продиктован той ролью, которую сыграли русские и австрийские (в основном набранные среди чехов) войска в подавлении Революции 1848 года.

Энгельс писал статью в 1849 году всего через год после кровавого подавления восстания Венгерской Революции. Отрывать политические заявления Энгельса 1849 года от событий 1848 года никак нельзя. При этом, нельзя забывать и второго, Энгельс и Маркс (особенно второй) черпали все знания о славянах, и в особенности о русских, от поляков, которые и тогда ядом исходились от русофобии. Достаточно вспомнить, что Маркс на полном серьезе считал, что знаменитая формула «Православие, самодержавие, народность» реально работает и царский двор слился с народом. Кроме того вспомним, что пишет Маркс Энгельсу о том, что узнал о русских через поляков — «Мое самое интересное знакомство здесь с полковником Лапинским. Без сомнения, он умнейший из всех поляков, встреченных мной, и кроме того — человек действия. Национальная борьба его не интересует, он знает только расовую борьбу. Он равно ненавидит всех азиатов, к которым причисляет русских, турок, греков, армян и т.д.»

И еще. «Догма Лапинского, что великороссы не являются славянами, поддерживается данными лингвистики, истории и этнографии, приводимыми господином Духинским (из Киева, профессор в Париже). Он утверждает, что настоящие московиты, т.е. жители Великого Московского княжества, были в основном монголы или финны и т.п., как и на землях к востоку и на юго-востоке. Выводы Духинского сводятся к следующему: московиты узурпировали имя Россия. Они не являются славянами; они вообще не принадлежат к индо-европейской расе; они — des intrus [пришельцы], их надо выгнать обратно за Днепр и т.д. Я хотел бы, чтобы Духинский оказался прав, и, в любом случае, чтобы этот взгляд стал преобладающим среди славян».

И наконец «изюминка»! Маркс пишет о книжке, уже не поляка, а француза Тремо. Приходим к письму, где Маркс пишет о книге Пьера Тремо. Origine et transformations de l’homme et des autres etres. Посмотрим, что же писал Марк о книге Тремо:

МАРКС — ЭНГЕЛЬСУ В МАНЧЕСТЕР [Лондон], 7 августа 1866 г.

Дорогой Фред!Из моего последнего письма ты правильно заключил, что состояние моего здоровья улучшилось, хотя и остается неустойчивым. Но сознание, что ты опять работоспособен, очень много значит для человека. К сожалению, мне постоянно мешают материальные заботы, и я теряю из-за них много времени. Сегодня, например, мясник перестал отпускать мясо, и даже запас моей бумаги иссякнет к субботе.

Со вчерашнего дня Лаура наполовину помолвлена с г-ном Лафаргом, моим медикомкреолом. Она обращалась с ним, как с остальными, но свойственная креолам крайность чувств, некоторые опасения, что молодой человек (ему 25 лет) наложит на себя руки и т. д., некоторая склонность к нему, холодная, как всегда у Лауры (он красивый, интеллигентный, энергичный парень, отличный гимнаст), привели более или менее к полукомпромиссу. Первоначально этот юноша привязался ко мне, но скоро перенес свою привязанность со старика на дочь. Его материальное положение средней руки, так как он единственный сын в семье бывшего плантатора**.

Он исключен из Парижского университета на два года из-за конгресса в Льеже186, но хочет сдать экзамен в Страсбурге. Как мне кажется, у него исключительный талант к медицине, к которой он, однако, относится бесконечно более скептически, чем наш друг Гумперт. По-видимому, медицинский скептицизм в Париже в моде среди профессоров и студентов. Пример тому Мажанди, который заявляет, что при теперешнем состоянии науки всякая терапия есть шарлатанство. Но этот скептицизм, как всегда, не только не исключает суеверий, но предполагает их. Лафарг, например, считает алкоголь и электричество главными лечебными средствами. К счастью, он имеет хорошего руководителя в лице профессора Каррера, эмигранта (высшая математика, физика и химия), и практически сможет многому научиться в лондонских госпиталях. Я обеспечил ему туда доступ через посредство третьего лица.

Очень хорошая книга, которую я пошлю тебе (но с условием возврата, так как она не моя собственная), как только сделаю себе необходимые заметки, это П. Тремо. «Происхождение и видоизменения человека и других существ».Париж, 1865.

При всех замеченных мной недостатках, эта книга представляет собой весьма значительный прогресс по сравнению с Дарвином. Ее два основных положения: скрещивание порождает не различия, как обыкновенно полагают, а, наоборот, — типическое единство вида. Напротив, геологические образования создают различия (не сами по себе, но в качестве главной основы). Прогресс — у Дарвина чисто случайный — здесь вытекает с необходимостью, на основе периодов развития земного шара. Вырождение, которого Дарвин не может объяснить, здесь объясняется просто; также просто объясняется быстрое исчезновение чисто переходных форм сравнительно с медленным развитием вида, так что пробелы палеонтологии, которые Дарвину мешают, здесь необходимы. Также является необходимым законом устойчивость (не говоря об индивидуальных и т. п. отклонениях) однажды сложившегося вида. Гибридизация, столь затрудняющая Дарвина, здесь, напротив, является опорой системы, так как доказывается, что на самом деле вид конституируется только после того, как скрещивание с другими перестает давать потомство или делается невозможным и т. д.

Применение к истории и политике лучше и содержательнее, чем у Дарвина. Для некоторых вопросов, как, например, национальность и т. п., здесь впервые дана естественная основа. Например, он исправляет поляка Духинского, теорию которого о различиях в геологии России и западнославянских земель он в общем подтверждает, отмечая ошибочность его мнения, будто русские — не славяне, а скорее татары и т. д.*; считает, что ввиду преобладающего в России типа почвы славяне здесь татаризировались и монголизировались; он же доказывает (он долго жил в Африке), что общий тип негра есть лишь результат дегенерации более высокого типа.

«Человеческие проекты, не считающиеся с великими законами природы, приносят только бедствия; доказательством являются усилия царей превратить польский народ в московитов… На одной и той же почве будут повторяться одни и те же характеры, одни и те же способности. Дело разрушения не может продолжаться вечно, восстановление же вечно… Истинной границей между славянскими и литовскими расами, с одной стороны, и московитами — с другой, служит главная геологическая линия, проходящая севернее бассейнов Немана и Днепра… К югу от этой главной линии задатки и типы, свойственные этой области, отличаются и всегда будут отличаться от тех, которые свойственны России»

Привет.Твой К. М.

Далее в ряде писем следует обсуждение книги Тремо, которая Энгельсу очень не понравилась. Он счел доводы Тремо слишком натянутыми. Но они менее интересны.

Именно Тремо высказывает версию о влиянии ландшафта на характер народа, которую так яро пропогандировал Гумилев. Очень сомнительно, чтобы Гумилев читал самого Тремо. Его книга вышла всего раз на французском, но не переводилась и не переиздавалась.

Таким образом, вполне реально, что Гумилев черпал практически все идеи у идеологов коммунистов, отсюда и его взгляды на то, что характер народа определяется ландшафтом, на то, что русские отатарились, и на все остальное…

Рейтинг
( Пока оценок нет )
Загрузка ...
Исторический дискуссионный клуб