Т. М. Симбирцева. Пребывание в Корее экспедиции адмирала Путятина (1854) и некоторые её оценки в южнокорейской историографии

 

His_20

Фрегат «Паллада»

 

Посвящается памяти профессора

Сеульского национального университета

Тон Докмо

 

Адмирал Путятин

Адмирал Путятин

Ранняя история российско-корейских отношений (до 1860) — малоизученная научная проблема. В Южной Корее одним из пер-вых (в середине 70-х гг.) к изучению этой темы приступил исследователь Пак Тхэгын. Он открыл немало новых фактов, основы-ваясь, в первую очередь, на корейских дипломатических документах и хрониках, и познакомил научную общественность своей страны с содержанием трудов российских ученых (Муравейского С. Д., Файнберг Э. Я., Пака Б. Д. и др.) и некоторыми источниками на русском языке, что явилось важным вкладом в освещение проблемы. Вместе с тем Пак Тхэгыну не удалось избежать влияния традиционных для западной и японской историографии воззрений на Россию как на агрессора, представлявшего прямую угрозу Корее с незапамятных времен. Настоящая статья знакомит читателей с публикациями Пак Тхэгына об экспедиции адмирала Е. В. Путятина (1852—1855), участники которой стали первыми русскими, ступившими на корейскую землю.

♦ » ♦

Середина XIX в. вошла в историю международных отношении на Дальнем Востоке как «эпоха адмиралов», поскольку никогда — ни до, ни после — морские офицеры не играли в ней столь значительной роли. В связи с открытием портов Китая (1842) и колонизацией Калифорнии и Австралии было установлено пароходное сообщение между Европой и Азией. Через Тихий океан пролегли пути мировой торговли, втягивавшей в свою орбиту азиатские народы. Моряки были заметными фигурами в этом процессе.

На Западе особенно знаменит американец — коммодор Мэтью Кэлбрайт Перри (Matthew Calbraith Perry). В марте 1854 г. он заключил американо-японский договор «о мире и дружбе», который открыл Японию внешнему миру. Были свои адмиралы и в истории открытия Кореи. Осенью 1866 г. французская эскадра под командованием адмирала Роза прибыла на Канхвадо чтобы на-казать виновных за казнь девяти французских миссионеров. При-шельцы столкнулись с отчаянным сопротивлением и вынуждены были уйти, после чего французское правительство надолго отказалось от попыток проникнуть в страну. В 1871 г. американский адмирал Джон Роджерс (JohnRodgers), возглавивший вместе с посланником в Пекине Фредериком Jloy (Frederick F.Low) еще одну экспедицию в Корею, безуспешно провел у берегов Канхвадо несколько недель, пытаясь демонстрацией силы навязать договор о торговле. Первым, как считается, договором Кореи с западной державой был договор с США 1882 г. Его после долгих и упорных попыток заключил адмирал Роберт Шуфельд (RobertWilsonShufeld). Английский адмирал Джордж Вилл ее (George О. Wil- les) в соответствии с приказом своего правительства немедленно последовал примеру Шуфельда и в июне 1882 г. заключил аналогичный англо-корейский договор, который, однако, не был ратифицирован английским правительством из-за решительного про-теста торговых кругов против невыгодных, по их мнению, условий. В середине 80-х гг. одним из особо доверенных приближенных короля Коджона был военно-морской атташе американского посольства Джордж Фулк (George С. Foulk) — талантливый востоковед и дипломат, фактически выполнявший при дворе функции неофициального иностранного советника.

Среди иностранных моряков, оставивших след в истории Кореи, был и русский контр-адмирал Евфимий Васильевич Путятин (1804—1883), первым из русских побывавший со своей экспедицией на Корейском полуострове. Кратко суммируя её значение для отечественного корееведения, этнограф Р. Ш. Джарылгасинова пишет:

В 1854 г. (апрель—май) вдоль южного и восточного побережья Кореи (которая в тот период была еще «закрытой страной») прошел русский фрегат «Паллада». Русским морякам, среди которых был и И. А. Гончаров (1812—1891), удалось высадиться в нескольких селениях Кореи. Свои впечатления о Корее и корейцах Гончаров изложил в книге «Фрегат „Паллада»». Писатель обращает внимание на вид корейских прибрежных деревень, на жилища, характеризует корейскую мужскую одежду, рассказывает о занятиях корейцев земледелием, рыболовством, упоминает о ремеслах… Важность этнографических записей И. А. Гончарова (несмотря на их фрагментарность) состоит в том, что они впервые познакомили русское общество с Кореей и корейцами по личным впечатлениям2.

Значение экспедиции состоит также в том, что ее участниками были значительно исправлены карты корейского побережья, составленные Лаперузом3, Броутоном4, Крузенштерном5 и дру-гими мореплавателями6.

Если российские оценки кратковременного и во многом случайного (Путятин отправился в сторону Кореи, стремясь избежать контакта с английскими военными судами, которые в преддверии Крымской войны постоянно преследовали российские суда) пребывания русской экспедиции в корейских прибрежных водах можно охарактеризовать как «культурно-этнографические», то некоторые южнокорейские историки придают ему, в первую очередь, политическое значение, считая заход Путятина на острова Комундо началом русской агрессии в Корее и первым проявлением в отношении этой страны так называемой российской «политики продвижения на юг» (намхачонъчхэк), поскольку «после разгрома покорителя Европы Наполеона в 1812 г. алчность царизма распространилась на весь мир»7. Неслучайно большое внимание этому историческому эпизоду было уделено на международной конференции в Сеуле, организованной в 1985 г. Институтом имени короля Седжона в связи со 100-летней годовщиной захвата английским флотом островов Комундо. Два события ставились, таким образом, на одну доску, уравнивались в причинно-следственной связи.

Первым ученым, познакомившим южнокорейцев с самим фактом посещения Путятиным корейских территориальных вод, был историк Пак Тхэгын, в августе 1974 г. опубликовавший в журнале «Сии Тонъа» перевод той части книги И. А. Гончарова «Фрегат „Паллада»», которая была посвящена Корее. Дополнительные сведения об экспедиции Путятина Пак Тхэгын опубликовал в статье «Россия в чужих землях на Востоке и корейско-российские отношения до 1861 года», вышедшей в юбилейном | сборнике «Столетняя история корейско-российских отношений» в 1984 г,9 Он же выступил на вышеупомянутой конференции с обширным докладом о пребывании Путятина на корейском побережье, подчеркнув, что «в истории корейско-российских отношений русский человек впервые посетил Корейское королевство в апреле 1854 г. Это была первая встреча представителей двух народов на корейской территории. Это исторический факт, имеюший непреходящее значение. Кроме того, есть и еще один важный факт. Хотя для посланника Путятина Комундо поначалу был всего лишь местом встречи кораблей его экспедиции, придя на остров, он изменил свое мнение. Исходя из общих стратегических оценок государственной пользы для России, он обратился к корейскому правительству с просьбой об открытии корейских портов. Широко известно, что с начала XIX в. иностранные суда зачастили в корейские территориальные воды. Как свидетельствуют такие корейские документы, как „Ильсонънок» („Подневные записи корейского двора»), „Сынвджонъвонильги» (,Дневники королевского секретариата») или „Пибёнсатынънок» („Записи пограничного ведомства»), ни один год, ни один месяц не проходил без того, чтобы у наших берегов не появилось иностранное судно. Это был натиск с Запада. В большинстве своем это были китобойные или военные суда. Путятин был первым полномочным иностранным представителем, обратившимся к корейскому правительству с просьбой об открытии портов. В связи с этим представляется необходимым заново переосмыслить и глубоко проанализировать этот исторический эпизод… Хотя контакт Путятина с корейцами не был санкционирован центральным правительством и был осуществлен им самостоятельно, исходя из стратегических соображений в связи с опасностью от Англии и Франции, именно этот контакт заложил основу всей последующей политики России на Корейском полуострове»9. Это был первый вызов Российской империи Корейскому королевству, следующим шагом после которого стало установление корейско-русской границы в результате Пекинского договора 1860 г.10

Исполнительный директор Института им. короля Седжона Чу Ёнъха, выступая на той же конференции, назвал пребывание кораблей Путятина у корейских берегов сценарием, который в дальнейшем повторялся каждый раз, когда белые люди появлялись вего стране11. По его мнению, проведенные экспедицией гидрографические измерения в Восточном море привели к созданию карт, которые впоследствии были использованы японцами при колонизации Кореи.

Началом «мелкомасштабного проникновения» назвал посещение Путятиным Кореи китайский ученый корейского происхождения Сонь Джонъхван в своей книге «История российской агрессии в Корее», которая вышла на корейском языке в Сеуле в тот самый день (30 сентября 1990 г.), когда был заключен договор между СССР и Республикой Кореей об установлении дипломатических отношений. Сонь Джонъхван считает, что это был лишь один из множества случаев, связанных с прибытием иностранного судна в Корею с целью открытия ее портов. Он сопровождался вторжением в чужие воды, «демонстративным» наименованием по-русски корейских географических пунктов («Бухта Лазарева» вместо «Ёнъхынъман», «Залив Унковского» вместо «Ёнъильман» и т. д.)12 и «массовым убийством» рыбаков13.

Целью данной статьи является сравнение аргументов корейских  ученых с тем, что пишут их российские коллеги. Это особенно любопытно, поскольку обе стороны используют преимущественно одни и те же материалы: путевые записки Гончарова и его спутников (Посьета, Римского-Корсакова) и «Всеподданнейший отчет генерал-адъютанта графа Путятина о плавании отряда военных судов наших в Японию и Китай» 14. Пак Тхэгын неоднократно ссылается на книги Э. Я. Файнберг15 и А. Л. Нарочницкого16, старательно выбирая из них факты, которые необходимы, по его мнению, для доказательства русских экспансионистских устремлений. Когда требуемые факты отсутствуют, корейский автор создает их сам, понимая, что уточнить ссылку на выпущенную 40 лет назад русскую книгу корейскому читателю не под силу17. Статьи | Пак Тхэгына по рассматриваемой теме логически делятся на несколько разделов, в соответствии с которыми мы и представляем его аргументацию параллельно с собственными контраргументами.

1. ПРИЧИНЫ ОТПРАВКИ ЭКСПЕДИЦИИ

Как считает Пак Тхэгын, с XVII в. Россия беспрестанно пыталась продвинуться на юг путем открытия Японии. Примером тому служат попытки Лаксмана18 и Резанова19 добиться установления дипломатических и торговых отношений под предлогом возврата моряков, потерпевших бедствие. Попытки эти закончились провалом, поскольку правительство сёгуна строго следовало политике изоляции. Проникновение в Северо-Восточную Азию было заветным желанием России, исходившей как из экономических соображений, так и из свойственного царизму экспансионизма. США были молодым государством, поэтому, когда до Петербурга дошли сведения о том, что Америка посылает в Японию флотилию под командованием адмирала Перри с целью добиться открытия страны, Россия как древнее и сильное государство не могла не отреагировать на вызов молодого соперника20.

Как видно из трудов Файнберг и Нарочницкого, дело было не в задетом российском самолюбии. В середине XIX в. международная обстановка на Дальнем Востоке начала стремительно меняться. После первой опиумной войны (1839—1842) ряд портов был открыт для английских и французских судов. США постепенно превращались в крупную тихоокеанскую державу. В территориальных водах России в Северной части Тихого океана появились сотни американских китобойных и рыболовных судов. Как отмечал в докладе конгрессу за 1851 г. морской министр США, «вся торговля Соединенных Штатов с Востоком незначительна по сравнению с ловлями в Беринговом проливе»21. Река Амур как крупнейший водный путь в неизведанные районы Сибири стала объектом пристального внимания. Оно особенно усилилось после открытий капитан-лейтенанта Геннадия Ивановича Невельского, который летом 1849 г. на военном транспорте «Байкал» обследовал северное и северо-восточное побережье Сахалина и лимана Амура и доказал судоходность Татарского пролива, наличие на его берегах удобных гаваней, доступность лимана и устья Амура для морских судов с осадкой 12—15 футов и островное положение Сахалина. По следам Невельского пошли иностранцы.

В 1852 г. экспедиция американца Рейнгольда (Reyrigold) «с целью проведения гидрографических исследований водных пу-тей» побывала на Камчатке, побережье Охотского моря и Шантарских островах22. Рейнгольд сделал попытку войти в устье Амура, и только отсутствие карт и лоцмана помешало его намерению исследовать этот район23. В 1855 г. англичане высадились в бухте Посьета, примерно в тех местах, где пять лет спустя был основан Владивосток, и провели гидрографические измерения, по результатам которых были изданы карты24.

20 февраля 1852 г. генерал-губернатор Восточной Сибири Н. Н. Муравьев направил командующему военно-морскими силами генерал-адмиралу великому князю Константину письмо, в котором выразил опасение, что Китай и Япония могут стать колониями. «Китай и Япония делаются постепенно добычей англичан и американцев; мысли этих предприимчивых народов быстро осуществляются… Об английских пароходах я уже говорил прежде. Американские, по проекту Пальмера25, в будущем лете понесутся по океану в Японию, вооруженные и готовые к бою», — писал Муравьев26. Получив такое известие, российское правительство не могло оставаться в бездействии: если в результате экспедиции Перри западноевропейские страны и США получили бы преимущества в Японии, англо-французский флот приобрел бы возможность использовать японские порты как военную базу против России. Само по себе появление иностранной военной армады у российских военных берегов также не могло не беспокоить правящие круги в Петербурге. В начале мая 1853 г. был сформирован Особый японский комитет, который принял решение отправить адмирала Путина на Дальний Восток.

2. ПРИЧИНЫ ИЗБРАНИЯ ПУТЯТИНА ГЛАВОЙ ЭКСПЕДИЦИИ

Поскольку экспедиция замысливалась как ответные действия против флотилии Перри, российским представителем на Дальнем Востоке мог быть только военный моряк, считает Пак Тхэгын. На Путятина пал выбор, поскольку у него был большой дипломатический опыт и он был блестящим военным. Он был человеком западного типа. Славянского в нем было мало, тем более что и жена его была англичанкой. Выбор Николая I пал на него потому, что он обладал западными манерами и вместе с тем имел типичную для славян сильную волю27.

Выдвижение на должность главы экспедиции моряка было делом само собой разумеющимся, поскольку, кроме морского, другого пути из России в Японию не существовало. В том, что выбор пал на Путятина, действительно главную роль сыграли его личные качества. К моменту назначения у него был уже длинный послужной список как морской, так и дипломатической службы. Его морская карьера началась в 1822 г., когда он вышел в кругосветное плавание на фрегате «Крейсер» под командованием адмирала М. П. Лазарева. Оно продолжалось до 1825 г. Затем 5 лет служил в Черноморском флоте, в 1842 г. был направлен в Персию с дипломатическим поручением, добился уничтожения ограничений торговли русских купцов, установления пароходного сообщения в Персии. В 1843 г. Путятин разработал план организации экспедиции к восточным морским границам Китая, который представил в докладной записке. В ней он предлагал среди прочего направить усилия на отыскание более удобного порта, чем Охотск, в малоизученном районе Сахалина и предпринять новую (после Крузенштерна) попытку для открытия сношений с Японией28. Эта-то докладная записка, а не англофильские настроения российского монарха, и сыграла главную роль при выборе руководителя японского посольства. Интересно, что впервые начальником японского посольства Путятин был назначен сразу после подачи записки, в апреле 1843 г., но экспедиция была отложена из-за противодействия канцлера К. В. Нессельроде, который опасался осложнения отношений с Англией, и товарища министра финансов Ф. П. Вронченко, который считал, что открытие портов Китая для российских судов повредит русско-китайской сухопутной торговле через Кяхту29.

3. ЗАДАЧИ ЭКСПЕДИЦИИ

 Как считает Пак Тхэгын, «перед Путятиным были поставлены три задачи. Во-первых, добиться права торговли в пяти открытых для других западных государств портах Китая. Во-вторых, открыть порты Японии. В-третьих, хотя в дипломатическом отношении это было дело несколько щекотливое, вступить в контакт с другими дальневосточными государствами (например Кореей), если ему как полномочному представителю это покажется целесооб-разным»30. В предисловии к изданному в 1988 г. переводу записок конфуцианского ученого Ким Ю, жившего на Комундо в то время, когда острова посетил Путятин, Чу Ёнъха пишет, что в задачи путятинского посольства входило «открытие портов и расширение государственных связей с разными странами, в первую очередь с Японией, что свидетельствовало об алчности („тэясим») царизма, стремившегося к расширению территорий»31.

Как указывалось в решении Особого комитета по японским делам, главная цель Путятина заключалась в том, чтобы установить торговые и дипломатические отношения с Японией и обеспечить в этой стране право наиболее благоприятетвуемой нации для российских подданных после того, как будет заключен договор между Японией и США32. Попутно ему вменялось в обязанность, сохраняя право сухопутной торговли через Кяхту, добиться права морской торговли в пяти открытых (для других западных стран и США) портах Китая, а также собирать сведения обо всем, что происходит у побережья русских владений в Восточной Азии и западной части Северной Америки33.

Пока Путятин находился в пути, его инструкции были пересмотрены при участии известного немецкого японоведа Филиппа Зибольда34, который сам предложил русскому правительству свои услуги35. На первый план выдвинулась проблема установления границы между двумя государствами. Прежнее письмо императора было заменено на послание канцлера Нессельродеяпонскому Верховному совету. В нем указывалось, что цель Путятина — откровенно разъяснить японскому правительству международную обстановку на Тихом океане и внести Предложения, которые помогут устранить в будущем недоразумения между Россией и Японией. «События на Дальнем Востоке требуют безотлагательного решения вопроса о границах. Российская империя при обширности ее владений не нуждается в новых территориальных приобретениях, но установление государственных границ будет лучшим залогом мирных отношений между обеими странами», — писал канцлер. Далее он просил выделить несколько гаваней для торговли и разрешить судам России заходить в японские порты по пути на Камчатку и в колонии Северной Америки36.

Пак Тхэгын, как и многие другие южнокорейские историографы, пишущие о периоде открытия Кореи, воспринимает все западные страны как близнецов, единых в своем страстном стремлении захватить и поработить Корею. Он полностью игнорирует тот факт, что Россия просила разрешения заходить в японские порты по пути к своим собственным территориям. Американцы требовали аналогичных уступок, чтобы получить преимущества на рынках Японии и Китая, то есть на чужой территории. До 1854 г. на пароходной линии Сан-Франциско—Шанхай—Кантон протяженностью 6475 миль имелась только одна стоянка — на Сандвичевых островах. Для преодоления этого пути требовалось огромное количество угля, которое делало рейсы пароходов нерентабельными. Нужны были не только усовершенствованные паровые машины, но и угольные базы. США рассчитывали использовать в этих целях японские гавани.

Не является аргументом в пользу определенной специфики российской внешней политики и такая географическая особенность России, как наличие самой большой в мире общей границы с соседними странами и, как следствие, необходимость её охраны. Упоминание об этом в письме Путятина, направленном корейскому правительству, трактуется как силовой нажим на Корею37. Крымская война (1853—1856) отчетливо показала отсталость России и неотвратимость реформ. Показала она и то, что другие страны претендуют на российские территории. Присоединение бассейнов Амура и Уссури, трактуемое в Южной Корее как «великая алчность», осуществлялось в непосредственной близости от российских границ и диктовалось, в первую очередь, потребностями их безопасности. Нападение летом 1854 г. объединенного англо-французского отряда на Камчатку свидетельствует о том, что опасения российского правительства не были напрасными 38. Вопреки международному праву английские и французские корабли совершали во время войны нападения на русские суда в территориальных водах нейтральной Японии. В июне 1855 г. они вновь бомбардировали Петропавловск, а три месяца спустя унич-тожили фактории Российско-американской компании на Урупе39-

4. РОССИЯ — «БУМАЖНЫЙ ТИГР»

Еще одной обшей чертой большинства написанных южнокорейцами об этом периоде исторических работ является тезис о «бумажном тигре» , т. е. о слабости России40 по сравнению с любой другой западной страной и Японией. Это тем более парадоксально, что главной целью тех же работ является доказательство особой опасности России для Кореи в отличие от всех остальных западных государств и Японии. Пак Тхэгын явно пристрастен, постоянно сравнивая Путятина и Перри определенно не в пользу первого, что неудивительно, если учесть то огромное влияние, которое оказывают США практически на все стороны жизни современной Южной Кореи, не исключая и историческую науку.

В частности, он несколько раз подчеркивает, что русские корабли были настолько «слабыми», что ни в какое сравнение не шли с американской эскадрой, так же как и учтивое поведение и миролюбие Путятина (который, смешно сказать, расспрашивал своего японского партнера по переговорам СысыиНагаваджи, не скучает ли тот по семье41) явно проигрывали в сравнении с напором и хваткой американского коммодора42.Рассуждая таким образом, Пак Тхэгын подводит читателя к мысли о том, что путятинская экспедиция закончилась полным крахом в отличие от его американского соперника, прославившегося в веках. Скажем, он сообщает, что русский адмирал ретировался из Кантона, «сдерживая слезы»43, поскольку имевший резиденцию в этом городе губернатор провинций Гуанси и Гуандун Е Мин-шэнь, который одновременно исполнял обязанности министра иностранных дел Китая, «решительно отказал» ему в предоставлении русским судам права заходить в пять портов Китая, открытых для других западных стран. Вот что писал по этому поводу сам Путятин:

18 июня (1853 г. — Т. С.) я совершил на шхуне поездку в Кантон и послал к тамошнему генерал-губернатору бумагу, в которой изъяснил, что правительство наше не сомневается в дружеском приеме как военных, так и купеческих наших судов в открытых европейцам пяти китайских портах. В ответе своем генерал-губернатор, объясняя, что по причине сухопутной торговли, производимой Россией с Китаем на севере, он не вправе допускать в китайские порты русских купеческих судов, ничего не упомянул о военных. Сверх того, шхуна «Восток» стала на якорь против самого города и, хотя китайскому флагу салюта произведено не было (потому что китайцы не имеют обыкновения отвечать на оный), но при отдаче мною визита командиру стоящего в Кантоне английского военного брига «Рапид» мне салютовали 15 выстрелами, на что со шхуны ответствовано было равным числом; следовательно, генерал-губернатор не мог не знать о том, что в Кантон прибыло российское военное судно. А как в здешнем краю нужен только пример, чтобы утвердить какой-либо новый обычай, то я считаю вопрос о беспрепятственном посещении нашими военными судами пяти китайских портов уже решенным. Что касается до допущения в сии порты русских купеческих судов, то я представляю подробные депеши о сношениях моих с кантонским генерал-губернатором вместе с мнением, каким образом можно было бы вести переговоры об этом предмете44.

Рисуя облик адмирала-неудачника, Пак Тхэгын нигде не сообщает, что Путятин выполнил свою главную задачу, заключив 26 января (7 февраля) 1855 г. в Симоде первый русско-японский трактат, установивший дипломатические отношения между двумя странами, и что «отныне границы между Россией и Японией будут проходить между островами Итуруп и Урупом», а Сахалин был объявлен «неразделенным» между двумя странами45. Как указывает Э. Я. Файнберг, царское правительство считало, что посольство Путятина положило «хорошее начало» русско-японским отношениям46.

Восхищаясь энергией и напором коммодора Перри и его флагманским кораблем «Сусквеханна», осуществлявшим в сопровождении эскадры из трех кораблей «пушечную дипломатию» у японской столицы, в заливе Эдо (который, кстати, был закрыт для посещения иностранными судами), Пак Тхэгын умалчивает, что русский адмирал прибыл в разрешенную для посещения иностранцами Нагасакскую бухту и терпеливо ожидал несколько месяцев, когда, наконец, вопрос будет разрешен своей чередой. Действуя таким образом, он выполнял инструкцию начальника Главного морского штаба России А. С. Меньшикова, которая предписывала действовать только путем мирных переговоров. В решении российского МИД об отправке Путятина указывалось, что «само собой разумеется, что цель его посылки будет миролюбивая, и во главу инструкции генерал-адъютанта Путятина будет поставлено, чтобы воздерживаться от всяких неприязненных в отношении к японцам действий, стараясь достичь желаемого единственно путями переговоров и мирными средствами»47.

Вот что писал о том, как действовал в Японии коммодор Перри, историограф экспедиции Хокс:

Когда суда приблизились к заливу (Эдоский залив. — Т: С), коммодором были даны сигналы, и палубы немедленно освободили для военных действий. Орудия были установлены и заряжены, боевые припасы и ружья подготовлены, часовые и команда расставлены по местам. Короче говоря, были сделаны все приготовления, обычные перед столкновением с врагом48.

Тот же Хокс сообщает, что Перри отказался принять японских чиновников, прибывших нафлагман для обычного допроса, и выстрелом из пушек разогнал караульные лодки, окружившие его эскадру. Американцы обследовали Эдоский залив и убедились в слабости его обороны. В ответ на протест японцев против нарушения их законов они заявили, что действуют согласно своим законам49. Судя по всему, такое поведение американцев Пак Тхэгына совершенно не шокирует, однако о Путятине, зашедшем на Комундо, чтобы дождаться других судов экспедиции, и в течение 10 дней принявшего на своем борту, вероятно, все население островов в качестве гостей, корейский ученый замечает, что «с современной точки зрения, заход на чужую территорию по собственной прихоти, без разрешения, — вещь совершенно немыслимая, но корабли Путятина это сделали»50.

Восхищаясь мощной американской армадой51, Пак Тхэгын не жалеет красок в описании «слабости путятинской флотилии». Как известно, последняя состояла из четырех кораблей. Флагманом был фрегат «Паллада» — некогда первый красавец русского флота, построенный в 1832 г. в Петербурге на Охтенской верфи под руководством известного кораблестроителя полковника Стоке. Эти сведения приводятся в примечании к изданию 1950 г. «Фрегата „Паллада»» Гончарова52. Интересно, что Пак Тхэгын, используя эти же примечания в качестве источника информации, сообщает о «Палладе», что это было «деревянное судно, произведенное в Англии»53. Зато он полностью поддерживает мнение автора предисловия С. Д. Муравейского, который отмечает, что фрегат «Паллада», уходя в кругосветное плавание, представлял собой уже немолодое судно, которое не годилось для такого плавания.

Представляется, что у российского правительства был свой расчет, когда оно выбирало для плавания «Палладу». Цели у экспедиции были сугубо мирные. Это должно было быть очевидно. Кроме того, учитывался представительный вид этого прекрасного корабля, который не мог не произвести огромное впечатление на неравнодушных к театральности жителей Востока. Вот, например, описание первого выезда Путятина на прием к нагасакскому губернатору:

Когда мы стали садиться в шлюпки, в эту минуту по свистку взвились кверху по снастям свернутые флаги, и люди побежали по реям, лишь только русский флаг появился на адмиральском катере. Едва катер тронулся с места, флаги всех наций мгновенно развернулись на обоих судах и ярко запестрели на солнце. Вместе с гимном грянуло троекратное ура. Все бывшие на шлюпках японцы, человек до пятисот, на минуту оцепенели, потом в свою очередь единодушно огласили воздух криком изумления и восторга54.

Даже будучи «немолодым судном», «Паллада» успешно служила укреплению авторитета российского государства на Востоке.

Вторым судном экспедиции была приобретенная Путятиным в Бристоле (Англия) винтовая железная шхуна «Восток» водоизмещением 210 т с двигателем мощностью 40 лошадиных сил. Пак Тхэгын иронично называет ее «банановой лодкой»55. Шхуна действительно была построена в 1851 г. для фруктовой торговли в Средиземном море, но куплена была не от бедности и не от неразумности, а исходя из насущных потребностей экспедиции. Как писал Путятин в своем отчете, «она отличалась скоростью хода и хорошими морскими качествами. В ней перебрана машина, изготовлены необходимые для долгих плаваний вещи, и в трюме сделаны каюты для офицеров. Цель ее приобретения состояла в том, чтобы употреблять ее для рассылок и описи малоизвестных берегов, у которых отряду придется плавать»56. В состав экспедиции входили также транспорт Российско-американской компании «Меньшиков» и двадцатипушечный корвет «Оливуца» (пункт приписки — Петропавловск). Они присоединились к Путятину в июне 1853 г., в порту Ллойд на острове Пиль в Тихом океане.  Путятин покинул Кронштадт 7 октября 1852 г. В тот год российскому флоту исполнилось 156 лет. Он не был самым мощным в мире, но представлял собой известную силу. Это показала Крымская война, во время которой российские моряки не раз одерживали победу57. Если бы Россия желала соперничать с Перри в оснащенности своей флотилии, то можно не сомневаться, что у нее для этого было достаточно возможностей. Причина, почему она этого не сделала, заключается в том, что когда Россия посылала Путятина на Дальний Восток, в ее планы не входило добиться главенствующей роли в той драме, которая разворачивалась между западными державами и одряхлевшими восточными монархиями. По той же причине во главе русской экспедиции был поставлен не бравый вояка, а обладавший изысканными манерами и обхождением Путятин, в будущем министр просвещения России. Это глубокое человеческое различие между двумя посланниками в Японии своеобразно символизировало различие устремлений Америки и России в дальневосточной политике. То, что Пак Тхэгын рассматривает как слабость России, было не чем иным, как воплощением осознанного политического курса.

Интересен факт, что живущему ныне, в период нового политического сознания, когда сила в международных отношениях перестает быть единственным аргументом, Пак Тхэгыну умеренное поведение Путятина кажется проявлением слабости, в то время как встречавшимся с русским адмиралом японцам оно таковым не казалось, хотя, казалось бы, должно быть наоборот. Они проницательно видели в линии российских представителей отличную от американской тактику, и она имела определенный успех. Японский историк КиёдзаваКиёси писал о Путятине: «Говорят, что его поведение в отличие от действий Перри было в высшей степени тактичным и выдержанным, и это не в малой степени послужило причиной того, что даже среди вассалов бакуфу появились сторонники лозунга: „Заключив союз с Россией, повернуть против Америки»»58.

5. СОСЛАГАТЕЛЬНОЕ НАКЛОНЕНИЕ КАК СПОСОБ ДОКАЗАТЕЛЬСТВА

Иронизируя над «убогостью» русской флотилии, Пак Тхэгын делает следующий вывод: «Из четырех кораблей, если бы пришлось в Японии прибегнуть к „пушечной дипломатии», то на эту роль могли бы сгодиться разве что „Паллада» или „Оливуца»»59. Если с таких позиций подходить к оценке экспедиции Путятина, то действительно трудно себе представить что-либо более нерациональное и непрактичное. Как известно, «Паллада» не выдержала долгого перехода через три океана, и летом 1854 г. ее пришлось оставить в Императорской гавани в окрестностях будущего Владивостока и перебраться на фрегат «Диана», но и этот последний прослужил недолго — лишь до лета 1855 г., когда он погиб в результате разрушительного землетрясения в заливе Симода. С учетом вышесказанного, о «военной демонстрации» не могло быть и речи, что, с точки зрения ПакТхэгына, и доказывает несостоятельность российской политики и неспособность России соперничать с другими странами Запада.

Поскольку то, что было в действительности, никак не подкрепляет отстаиваемую им точку зрения, будто экспедиция Путя-тина была первым шагом в стремлении России проникнуть на Корейский полуостров, Пак Тхэгын дает волю фантазии. Он утверждает, что: 1) если бы не разразилась Крымская война, то очевидно, что Путятин продолжал бы свои попытки установить кон-такт с Кореей, и в историческом плане никак нельзя отрицать возможность того, что в таком случае Корея была бы «открыта» западному миру в 1854—1855 гг.; 2) несмотря на то что у Путятина не было официальных полномочий и он предпринял попытку вступить в контакт с корейским правительством, исходя из «личных стратегических соображений», центральное правительство могло бы и ратифицировать договоры, если бы он таковые заключил. Этому был прецедент. В 1854 г. командующий английским военным флотом на Тихом океане Стерлинг таким образом заключил англо-японский договор; 3) если бы Путятин вновь посетил Корею, то нельзя исключить возможности, что он был бы наделен официальными полномочиями60.

В ответ на предлагаемые гипотезы можно возразить, что: 1) если бы Крымская война не разразилась, то Путятин вряд ли оказался бы у берегов Кореи. Острова Комундо, куда он зашел как раз тогда, когда Англия и Франция вступили в Крымскую войну, бы.ли выбраны им как безопасное место сбора его кораблей, не пред. назначенных для боевых действий. Путь из Японии к российским пределам вдоль корейского побережья также был наиболее безо-пасным; 2) об адмирале Стерлинге. Совершенно очевидно, что экономически отсталая, сохранившая крепостное право Россия не могла себе позволить вести себя на международной арене так же, как «царица морей» Англия, в которой капитализм насчитывал уже не одно столетие и которая владела огромными колониями во всем мире и имела огромный опыт управления ими и их эксплуатации. Это еще одно проявление уже упоминавшегося выше «синдрома близнецов», типичного для южнокорейских историков, пишущих о периоде открытия Кореи; 3) как указывает Нарочницкий, если бы в период Крымской войны Россия открыла для себя Корею, то Англия и Франция неминуемо последовали бы ее примеру, и тогда именно эти державы, пользуясь своим превосходством над Россией, чей потенциал на Дальнем Востоке был крайне недостаточен, использовали бы открытые порты Кореи в качестве антироссийского плацдарма61. Российское правительство не поддержало инициативу Путятина по заключению договора с Кореей, и этот факт делает весьма сомнительным заключение Пак Тхэгына о том, что если бы Путятин вновь посетил Корею, то не была бы исключена возможность, что он имел бы разрешение императора.

6. НЕСКОЛЬКО СЛОВ О СИЛЕ СТЕРЕОТИПОВ

Не только делаемые Пак Тхэгыном предположения, но и сам язык, терминология, которую он использует, весьма типичны 0я современной южнокорейской историографии, где предвзятость в отношении России — какой бы период ни рассматривался — 310 скорее правило, чем исключение.

Скажем, о Крымской войне он пишет, что «это была войн Турции, Англии и Франции с целью преградить России вЫХ0Д!1 Черного моря». «Большая советская энциклопедия» указывает, ^ «Крымская война (1853—1856) была войной России с коалиций Великобритании, Франции, Турции и Сардинии за господство * Ближнем Востоке. С обеих сторон она носила несправедливый, хватнический характер»62. Невозможно объективно определить кто, кому и что преграждал. При ближайшем рассмотрении получается, что Пак Тхэгын сочувствует в этой войне Великобритани Франции, которые получили в результате ее протекторат над Молдавией, Валахией и Сербией — землями, находящимися на значительном отдалении от их собственных границ.

На уже упоминавшейся здесь международной конференции 1985 г., посвященной 100-летию захвата островов Комундо английским флотом, из семи докладов только два были непосредственно посвящены данному событию. Остальные сообщения касались экспедиции Путятина, открытия им Японии, проникновения России в азиатско-тихоокеанский регион и т. д. Захват Комундо в 1885 г. был прямым актом агрессии, когда английский флот захватил часть корейской территории, не поставив в известность правительство страны. Король Коджон узнал об оккупации Комундо несколько недель спустя через китайцев.

Как известно, стремясь оправдать свой шаг в глазах мирового сообщества, Англия тогда выдвинула аргумент, что он был неизбежен из-за прямой угрозы со стороны России, которая, якобы, активно интриговала с целью усилить свое военное присутствие на полуострове. Уже давно доказано, в частности профессором Да-котского университета (США) Ли Юльбоком, что Англия захватила Комундо намного раньше, чем стало известно о секретных переговорах заместителя министра иностранных дел (нампхана) Кореи Меллендорфа с российскими представителями относительно присылки в Корею русских военных инструкторов, что инициатором переговоров с Россией был не кто иной, как сам корейский монарх63, и тем не менее для корейских историографов Россия по-прежнему остается виновницей «эпизода на Комундо 1885 г.». Роль Англии до сих пор не нашла в корейской историографии должного освещения. Она остается «заботившейся о балансе сил» державой, противостоявшей российской агрессивной экспансии в Сибирь и Приморскую область64. Это лишний раз свидетельствует о том, насколько сильны стереотипы, сложившиеся в Корее с 1880 г., когда китайский дипломат ХванЧжун-сян преподнес Коджону свой трактат «Тактика для Кореи» («Чосончхэнняк»)65. Его можно рассматривать как краеугольный камень громадного (и вполне еще прочного сегодня) здания «мифа о русской угрозе Корее», в строительстве которого Англия сыграла основную роль. Судя по логике некоторых выступавших на конференции, В. Путятин был косвенным виновником драмы, разыгравшейся на Комундо через 30 лет после его посещения. Справедливости ради надо отметить, что не все участники встречи разделяли это мнение. Выступивший в прениях историк ОСонъ задал после доклада Пак Тхэгына вполне логичные вопросы: «Как изменилась политика России по отношению к Корее после захода Путятина на Комундо? Как повлиял русский адмирал на представления корейцев того времени о международной политике? Если никак, то почему? Если повлиял, то каким образом?» «Несомненно, важно открывать факты, которые до сих пор были неизвестны, но факты только тогда становятся истиной и приобретают смысл, когда они увязываются с другими фактами, — подчеркнул О Сонь. — Необходимо проанализировать политику, которую Россия стала проводить по отношению к Корее после 1854 г., и сравнить ее с тем, что было раньше»66.

Прямого ответа на свои вопросы О Сонъ не получил, но косвенным ответом является тот факт, что содержание письма с предложением об установлении дипломатических отношений, с которым Путятин обратился к корейскому правительству, стало известно в Корее лишь в 1985 г., когда были обнаружены записки конфуцианского ученого Ким Ю, жившего на Комундо и, видимо, лично встречавшегося с Путятиным. Собственно, воспоминаний об этой встрече Ким Ю не оставил, но включил текст письма Путятина в свои дневники, видимо для истории. Вероятно, именно этот наиболее уважаемый на Комундо старейшина и ученый был тем человеком, которому русский адмирал передал письмо для последующей пересылки его в Сеул. Пак Тхэгын приводит свидетельства того, что позже Путятин передавал то же самое письмо-обращение еще трижды. Известно, откуда он его передавал и даже кто были некоторые из тех, к кому он непосредственно обращался, но в корейских официальных документах нет никаких следов путятинского послания67. Представляется весьма проблематичной возможность передачи письма столь серьезного официального содержания через случайных лиц, не облеченных специальными полномочиями. В стране, где изоляция была официальной политикой, а за контакт с иностранцами наказывали смертной казнью, трудно себе представить провинциального жителя, который решился пожертвовать жизнью лишь для того, чтобы передать письмо в Сеул от «варвара» из неведомой страны.

Судя по путевым запискам участников того плавания и в первую очередь — писателя Гончарова, это была обычная встреча людей: гостей и хозяев, туристов и местных жителей. Некоторые проблемы, возникшие у Путятина во время плавания вдоль корейского берега, не были спровоцированы русскими моряками. В их основе лежали глубокие культурные различия, которые для средневекового человека часто были непреодолимы и непереносимы- Тем привлекательнее выглядят участники этой встречи — как корейцы, так и русские, ибо они смогли победить предрассудки и показать себя друг другу с лучшей стороны. К сожалению, некоторые потомки тех людей победить свои предрассудки оказались неспособны.

Примечания

1             Остров в Желтом море недалеко от устья реки Ханган, в 56 километрах от которого расположен Сеул. На Канхвадо находились военные крепости, прикрывавшие столицу.

2             Джарылгасинова Р. Ш. Из истории российского этнографического корееведения (40—80-е гг. XIX в.) // 100 лет петербургскому корееведению: Материалы международной конференции в С.-Петербургском университете 14—16 октября 1997 г. СПб., 1997. С. 100.

3             La Ре rouse, Jean-FrancoisGalaupde (1741—1788?) — французский мореплаватель. В 1785—1788 гг. возглавлял исследовательскую тихоокеанскую экспедицию, побывавшую, кроме прочего, в Восточно-Китайском и Японском морях.

4             William R. Broughton (1762—1821) — капитан английского корабля «Провидение», посетивший корейское побережье в районе Пусана в октябре—ноябре 1797 г. Автор книги «А VoyageofDiscoverytotheNorthPacificOceanintheYears 1795—1789» (Лондон, 1804). Исследовал берега Японии и Кореи от 35 до 52 градусов северной широты. Имя Броутона носил пролив к западу от Цусимы. Во время плавания «Паллады» Восточно-Корейский залив назывался заливом Броутона.

5             Крузенштерн Иван Федорович (1770—1846) — русский мореплаватель, адмирал, начальник первой русской кругосветной экспедиции (1803—1806). На корабле «Надежда» произвел опись части Курильских островов, побережья Сахалина, Камчатки, некоторых островов Японии.

6             Во времена плавания «Паллады» ее экипаж преимущественно пользовался картой английского адмиралтейства, изданной в 1849 г. Это была новейшая (с учетом данных Риса (1832) и Бельчера (1847)) редакция карты Данвиля 1737 г. (в его «NouvelAtlasdelaChina»), основывавшейся на карте, составленной миссионерами в 1709—1717 гг. по китайско-корейским источникам и дополненной Крузенштерном («Атлас Южного моря» 1826 г.) с использованием наблюдений Лаперуза (1787), Кальнета (1789), Броутона (1797), Максвелла и Галля (1816).

7             Чу Ёньха. Предисловие // Хэсанъкимун. Росиа-ыйчхотвегёмунсо (1854). (Удивительные новости, пришедшие с моря.Первый русский дипломатический Документ (1854)). Сеул, 1988. С. 8.

8             Пак Тхэгын. Росиа-ыйтонъбанъкёнъняк-квасугёиджон-ыйханнокёсоп (1861-нён иджон) // Ханнокванге 100-нёнса (Столетняя история корейско-рос-сийских отношений). Сеул, 1984. (Далее: Пак Тхэгын. Россия в чужих землях…)

9             Пак Тхэгын. Росиапхучячхинчедог-ыйкомундонэханъ (Посещение рус-ским адмиралом Путятиным островов Комундо) // Отношения Кореи, Англии и России во второй половине XIX в. (События на Комундо 1885 г.): Материалы меж- j ДУнародной конференции / Под ред. Чу Ёньха. Сеул, 1988. С. 151, 165.

Пак Тхэгын. Россия в чужих землях… С. 41.

См.: ЧуЁньха. XIX-сегикомундо-рыльтуллоссан хан-ёнъ-рокванге (Ко- | рейско-англо-российские отношения в XIX в. в связи с островом Комундо) // | Отношения Кореи, Англии и России во второй половине XIX в. С. 33. [  С. Д. Муравейский приводит названия 38 главнейших пунктов восточного берега Кореи, которые были впервые нанесены на карту и наименованы офице- I Рами «Паллады», и указывает, что впоследствии они были заменены на картах * японскими или корейскими названиями. См.: Гончаров И. А. Фрегат «Паллада». I М., 1950. С. 702 (примеч. и коммент ). Б. Г. Масленников сообщает, что до 1854 г. на географической карте Кореи было шесть названий русского происхождения На карте 1857 г., составленной на основании гидрографических измерений офИце ров экспедиции Путятина, число русских географических названий выросло до 53 См.. Масленников Б. Г. Географические названия с карты фрегата «Паллада» // Вопросы истории Советского Дальнего Востока:Тезисы докладов IV Дальневосточной научной конференции. Владивосток, 1965. С. 58.

13           Сон Джонъхван. Росиаыйчосончхимнякса (История российской агрессий в Корее). Сеул, 1990. С. 26-27.

14           Морской сборник. 1856. № 10.

15           Файнберг Э. Я. Русско-японские отношения в 1697—1875 гг. М., 1960.

16           Нарочнйцкий А. Л. Колониальная политика капиталистических держав на Дальнем Востоке. 1860-1895. М., 1956.

17           Например, он пишет, что «хотя советские историки клеймят Перри агрес-сором, они закрывают глаза на то, что Путятин разживался у Перри углем, а также на то, что он ежедневно предлагал ему объединиться для действий единым фронтом». В качестве источника данной информации указывается книга Файнберг, с. 155, где такой информации нет.

18           Лаксман, Адам (1766—после 1796) — глава первой русской миссии в Японию (1792—1793).

» Резанов Николай Петрович (1764—1807) — русский государственный деятель, почетный член Петербургской Академии наук. В 1804—1805 гг. находился в Японии в качестве полномочного посланника с поручением установить торговые отношения.

20           Пак Тхэгын. Посещение русским адмиралом Путятиным… С. 152.

21           Нарочнйцкий А. Л. Указ.соч. С. 116, 164.

22           В 1853 г. эскадра Рейнгольда объединилась в Макао с экспедицией Перри, направлявшейся в Японию. См.: Файнберг 9. Я. Указ.соч. С. 146.

23           Нарочницкий А. Л. Указ.соч. С. 165.

24           Барсуков И. Граф Николай Николаевич Муравьев-Амурский по его пись-мам, официальным документам, рассказам современников и печатным источникам (материалы для биографии). Т. 1. М., 1891. С. 557.

25           Пальмер А. X. — крупный американский бизнесмен, директор «Американского и иностранного агентства» в Нью-Йорке. В 1847 г. представил президенту США записку с планом экспансии США в северную часть Тихого океана. Советовал принять радикальные меры, чтобы американцы получили свободу деятельности в русских тихоокеанских владениях, в частности на Амуре и Сахалине, а также опередили англичан в китобойном промысле и захвате рынков Китая и Японии. В 1850 г. Пальмер сообщил начальнику голландской фактории в Японии Д. X. Левисону, что США решили «открыть японские порты для американской торговли, а если сёгун откажется вступить в переговоры, американцы подвергнут столицу бомбардировке, предадут ее огню, блокируют гавани в центральной части страны и не прекратят подобных репрессий вплоть до капитуляции японского правительства» (Файнберг Э. Я. Указ.соч. С. 123).

26           Барсуков И. Указ.соч. С. 309; Файнберг Э. Я. Указ. соч. С. 143.

27           Пак Тхэгын. Посещение русским адмиралом Путятиным… С. 152.

28           Гончаров И. А. Указ.соч. С. 684.

29           Файнберг Э. Я. Указ.соч. С. 115-116.

30           Пак Тхэгын. Посещение русским адмиралом Путятиным… С. 153.

31           Чу Ёкгла. Предисловие // Ким Ю. Удивительные новости, пришедшие с моря. С. 8.

32           Нарочницкий А. Л. Указ.соч. С. 135;

33           Файнберг Э. Я. Указ.соч. С. 145.

34           Siebold, PhilippFranz, von (1796—1866) — впервые прибыл в Японию в 1823 г. ^ качестве врача и шесть лет проработал в голландской фактории на о. Деси* заливе Нагасаки. Собрал большое количество информации не только о Япон но и о Корее, в первую очередь — ее природных условиях и этнографии. В 1830 г. вернулся в Голландию, где описал свое путешествие на голландском языке в книге: Nippon: ArchiefvoordebeschrijvingvanJapan. Leiden, 1834—1841. B 1854 г. эта книга была переведена на русский язык и опубликована под названием «Путешествие по Японии, или описание Японской империи в физическом, географическом и историческом отношениях» («Библиотека путешествий» А. А. Плюшара). В нее был включен краткий очерк о корейском языке и письменности и небольшой иеро-глифический словарь, который наряду с переводом труда того же Зибольда «Лэй-хуа» — китайский словарь с корейским переводом и объяснение на корео-китай- ском диалекте — можно считать одной из первых попыток познакомить русскую публику с корейским языком.

35           Эти инструкции были доставлены специальными курьерами на Сандвичевы острова, находившиеся на пути следования флотилии Путятина.

36           Файнберг Э. Я Указ.соч. С. 148—149.

37           Пак Тхэгын. Посещение русским адмиралом Путятиным… С. 162.

38           Этот эпизод Крымской войны имел место 8 (30)—27 августа (5 сентября) 1854 г. в Петропавловском порту. Его гарнизон, насчитывавший 1000 чел., возглавляли генерал-губернатор Камчатки генерал-майор Завойко и капитан фрегата «Аврора» Изыльметьев. В то время в Петропавловской бухте кроме «Авроры» находился транспорт «Двина». Их потенциал вместе с береговыми батареями составлял 67 орудий. 17 августа объединенная англо-французская армада, куда входили 3 фрегата, 1 корвет, 1 бриг, 1 пароход (общее количество орудий — 218), появилась перед Петропавловском, а на следующий день пришвартовалась в Авачинской бухте. Целью экспедиции союзников был захват у России богатой рыбой северо-восточной части Тихого океана. Петропавловск был тогда главной военно-морской базой России на Тихом океане. Именно поэтому союзники и решили нанести по нему удар. 20 августа они высадили в южной части порта десант в количестве 600 человек. Гарнизон из 230 человек атаку отбил. 24 августа союзники подавили две российские батареи и высадили в разных частях залива 970 десантников. Гарнизон из 360 человек отбил и эту атаку. В ходе действий союзники потеряли 450 человек, российская сторона — 100. 27 августа союзная армада покинула Петропав-ловскую гавань (БСЭ. 3-е изд. Т. 19.С. 496).

39           Файнберг Э. Я. Указ.соч. С. 164.

40           Примером тому служат, например, работы ЧхвеМунхёна, Ли Юльбока, Им Гесуна, Сонь Джонъхвана.

41           Пак Тхэгын. Посещение русским адмиралом Путятиным… С. 155.

42           Пак Тхэгын. Россия в чужих землях… С. 35.

43           Пак Тхэгын. Посещение русским адмиралом Путятиным… С. 154.

44           Из отчета Путятина (Морской сборник. 1856. № 10); Гончаров И. А. Указ.соч. С. 690 (примеч.).

45           Международные отношения на Дальнем Востоке. М., 1973. С. 112.

46           Файнберг Э. Я. Указ.соч. С. 165.

47           АВПР, ф. «Главный архив 1—9», д. 17, ч. 1, л. 10—23. Файнберг Э. Я. Указ.соч. С. 144.

48           Hawks F. L. Narrative of the Expedition of an American Squadron to the China Seas and Japan Performed in the year 1852, 1853 and 1854 under the Command of Commodore M. K. Perry. N.-Y., 1857. P. 76, 85-87, 211-213. Цит. по: Файнберг Э. Я. Указ.соч. С. 150.

49           Ibid. С. 232-238; Файнберг Э. Я. Указ.соч. С. 151.

50           Пак Тхэгын. Россия в чужих землях… С. 35.

51           В феврале 1854 г. (во второй приход в Японию) Перри имел уже 8 судов с 250 пушками и 1600 чел. команды. См.: Файнберг Э. Я. Указ.соч. С. 160.

53 Гончаров И. А. Указ.соч. С. 679-680.

53           Пак Тхэгын. Посещение русским адмиралом Путятиным… С. 153.

54           Гончаров И. А. Указ.соч. С. 343.

55           Пак Тхэгын. Посещение русским адмиралом Путятиным… С. 155.

56           Гончаров И. Л. Указ.соч. С. 686.

57           Например, 18 (30) ноября 1853 г. русский флот под командованием адмирала Нахимова полностью разбил превосходящий по численности турецкий флот в бою при Синопской бухте на Анатолийском побережье Черного моря.

58           КиёдзаваКиёси. История японской дипломатии. Т. 1. С. 59. Цит. по: Файн-берг Э. Я. Указ. соч. С. 163.

59           Пак Тхэгын. Посещение русским адмиралом Путятиным… С. 155.

60           Там же. С. 165-166.

61           Нарочницкий. Указ.соч. С. 152.

62           БСЭ. 3-е изд. Т. 13. С. 511-514.

63           Yur-BokLee. West Goes East. Paul Georg von Moellendorf and Great Power Imperialism in Late Yi Korea.Honolulu, 1988. P. 126—145.

64           Там же. С. 115.

65           Подробнее об этом трактате см., например: Chien F. F. TheOpeningofKorea. A Study of Chinese Diplomacy.1876—1885.The Shoe String Press, 1967. C. 60, 64—65; Deuchler M. Confucian Gentlemen and Barbarian Envoys: The Opening of Korea. 1875—1885. Washington, 1977. C. 86—87.

66  Отношения Кореи, Англии и России во второй половине XIX века. Прения. С. 177-179.

67  Пак Тхэгын. Посещение русским адмиралом Путятиным… С. 160—161.

Вестник ЦКЯиК. Вып. 3–4. — СПб., 1999. С. 96–116. 

koryo-saram.ru

Рейтинг
( Пока оценок нет )
Загрузка ...
Исторический дискуссионный клуб