Одной из важнейших потребностей московских служилых людей были кони, но самостоятельно её удовлетворить русская экономика не могла. Дефицит в выносливых боевых скакунах был удовлетворён с помощью постордынского кочевого государства – Ногайской Орды. Первые торговые контакты между странами начались ещё в конце XV столетия, но подлинного расцвета достигли в годы правления Ивана IV Васильевича.
Сама торговля была организована довольно просто. Каждое ногайское посольство сопровождал купеческий караван, который гнал лошадей. Как правило, такие караваны были многочисленны, поэтому купцов размещали на поле около Симонового монастыря, тогда как послов — на специальном Ногайском дворе. На всём пути следования послов, купцов и их коней сопровождал отряд русских служилых людей, возглавляемый приставом, который затем становился так называемым базарским воеводой.
Как правило, это были представители знатных родов, но по разным причинам ещё не сделавшим серьёзную служебную карьеру. Эту службу несли, например, князь Фёдор Пожарский, князь Иван Кашин-Оболенский Сухой, князь Фёдор Мезецкий и другие представители аристократических семей. Основной задачей воевод на базаре было обеспечение безопасности ногайских купцов. Такая забота становится понятной, учитывая, что в 1534 году ногайские купцы проигнорировали просьбы русских служилых людей и разъехались по Москве и даже за её пределы.
«… учали ездить по своеи воле не по пригожем местам и ставитися учали межу собя далече по лесом и по оврагом…», — сообщали русские официальные представители. Естественно, подобная беспечность вышла степным коммерсантам боком. На них совершали нападения, угоняли лошадей. Всё это вызвало дипломатические разбирательства. Московские власти с трудом сдерживали раздражение: ведь если бы ногаи не допустили самоуправство, то ничего бы и не произошло:
«И что будет над кем ссталося, и то не государя нашего приказных людей небреженем, ваших людей самоволством: Говорят ему: там не езди, а он поехал, ино его уберечи не мочно!»
В конечном итоге, русские провели розыск и смогли частично возместить убытки. 25 сентября 1534 года ногайскому послу выдали 65 рублей за угнанных коней и вернули 10 коней «лицом».
Именно для предупреждения подобных инцидентов при Иване Грозном, в конечном итоге, выработали протокол встречи сопровождения и организации торга. Традиционно ногайские купеческие караваны прибывали в Россию вместе с послами. При встрече русские представители переписывали ногайских купцов отдельно от послов и четко фиксировали, какой купец какой товар везёт, сколько перегоняет коней. Затем отдельно переписывались иноходцы и «добрые» кони. Это было вызвано тем, что лучшие кони поступали на царские конюшни до начала официальной торговли.
Царские власти требовали, чтобы по дороге до Москвы торговля не осуществлялась. Конный базар организовывали в Москве, в пространстве, ограниченном Коломенской дорогой и стрелецкой слободой. Покупать ногайских коней разрешалось только служилым людям. За соблюдением правил торговли следили воевода на базаре, отряд служилых людей и специально назначенные переводчики. Переводчики письменно фиксировали факт продажи коней, если же коня купили или выменяли без записи, то продажу считали недействительной и с нарушителей брали по 2 рубля «на человеке», а лошадей изымали на государя.
Кроме контроля за продажей лошадей, персонал воеводы на базаре следил за тем, чтобы не велась торговля запретным товаром (железом, предметами вооружения). Среди разрешённых товаров для продажи ногаям часто фигурировали окованные железом ларцы («А продовали и меняли нагаем короб и ноугоротцкие и ларцы окованные…»). Весь торг курировало и осуществляло правовое сопровождение в Посольском приказе, а вот взимание пошлин регулировалось в Ямской избе. Пошлины взимались на царя и Троице-Сергиев монастырь. Надо заметить, что вопрос о пошлинах не был простым. Ногайские дипломаты стремились избавиться от взимания пошлин.
В 1534 году правительство Елены Глинской изучало вопрос о взимании пошлин с ногайских купцов. Выяснилось, что при конюшем В. Б. Тучко-Морозове в конце XV века пошлина в пользу Троице-Сергеева монастыря составляла 8 денег. Попытка сокращения суммы пошлины имела место в 1534 году, но в скором времени русские власти перешли к традиционной сумме. Тем не менее, русское правительство временами шло на прекращение взимания пошлин.
Это диктовалось, как правило, политическими соображениями. Так в 1548 году Шейх-Мамай-бий добился освобождения собственных купцов от косвенных сборов, этого же права добился и Исмаил-мирза. В 1554 году таможенные льготы получил Юнус-мирза б. Юсуф. Наиболее значительную льготу получил Исмаил-бий в июле 1558 года. Русское правительство ввиду голода в Ногайской Орде освободило ногаев от взимания «тамги и иных пошлин» на три года.
Структура пошлин представляла собой следующее: в Москве взимали тамгу на царя, в Рязани и Коломне — на коломенского наместника. Если ногаи ехали через Владимир, то взимали на владимирского наместника, а когда через Касимов, то тамгу взимали на царя и царевича, а также «на болшого князя на Ширинского». Кроме этого, правом сбора пошлин за клеймение ногайских лошадей обладал Троице-Сергиев монастырь.
Торг, как уже отмечалось, вёлся в Москве в специально отведённых местах под охраной детей боярских. После присоединения Казанского и Астраханского ханств торговля начала проводиться и в Казани, и в Астрахани, впрочем, традиционных для ногайского купечества. Так именно из Казани ногаи получали мёд, после её присоединения к России ногайские аристократы уже запрашивали мёд в «поминках».
Торговлю с Русским государством преимущественно вели ордобазарцы — представители привилегированной социальной группы. Они были приближены к бию и мирзам и обслуживали их товарами. Их положение в известном смысле казалось похожим на положение привилегированного русского купечества, поэтому в русских источниках «ордобазарец» почти всегда передавалось как «гость». Об их высоком статусе говорит следующее. В 1536 году послом Кель-Мухаммад-мирзы выступал Джан-Сары, ордобазарец. После прихода к власти Исмаила в 1554 году частым дипломатическим представителем стал Бекчура, ордобазарец. Исмаил аттестовал его как своего весьма доверенного человека. Для торговли вне орды они получали у бия ярлык, разрешавший её, при его отсутствии купцы занимались контрабандой. Ордобазарцы также занимались поиском и выкупом пленённых ногаев.
Основной статьей экспорта из Ногайской Орды являлись кони. Особое значение поставки ногайских лошадей стали иметь после 1515 года, когда Мухаммад-Гирей-хан переориентировал крымских конепродавцев на турецкий рынок. Литовский автор М. Литвин придавал русско-ногайской торговле военно-стратегическое значение. По мнению ряда исследователей, именно на базе ногайских лошадей происходило становление русской кавалерии.
Стоимость ногайских лошадей, по оценкам исследователей, была весьма дешёвой. По подсчётам В. Д. Назарова, их минимальная стоимость составляла 1,5 — 2 рубля. По данным Н. И. Костомарова, за украденного коня при Иване Грозном взимали 5 рублей, кобылы – 3 рубля (за русскую – 6 рублей), а за жеребёнка – 2 рубля. Правда, отдельные отборные аргамаки и кобылы могли стоить 20 рублей. На ценовую политику ногайских купцов влияли природные условия во время их доставки в Россию. Так, в 1539 году лошади были дёшевы вследствие раннего выпадения снега, что привело к высокой их смертности из-за «безъкормиа».
Поставки лошадей из Ногайской Орды были весьма значительны. За весь период XVI века ногаи пригнали в Московское государство до полумиллиона коней. Самые крупные поставки за это время пришлись на 1534 год, когда степняки пригнали 30000 коней, и на 1555 год, когда ногаи на рынки Москвы и Казани поставили 40000 коней. Затем количество коней, пригоняемых на продажу, снизилось. Наиболее значительные поставки после 1555 года составили 7000 лошадей в ноябре 1556 года, 2000 – в июле 1557 года и 5000 — в июне 1561 года. Остальные поставки не достигали даже 1000 голов.
Необходимо отметить, что именно на это время приходится голод и междоусобица в Ногайской Орде. В 1557 году Исмаил-бий писал, что из-за беспрестанных войн в орде «животов… не осталося». В декабре 1557 года он конкретизировал картину обнищания ногаев. По его словам, они лишились всего своего имущества, включая лошадей и одежды. На сокращение поголовья коней в Ногайской Орде влияли также нападения на ногайские кочевья и угон лошадей.
Кроме коней ногаи поставляли на рынки овец. Однако информация об этом скудна и ограничивается сообщением о пригоне на продажу 24300 овец в 1555 году, причём большая часть (20300) была продана в Казани. Продавали они и продукты скотоводства и ремесла. Среди них войлок, «кожи телятинные», топленое сливочное масло, звериные шкуры. Особой известностью пользовались ногайские тулупы.
Ещё одним любопытным следствием активной конской торговли между Россией и Ногайской Ордой являются неоднократные приглашения Иваном Грозным к себе на службу конских мастеров. Русские послы искали их у ведущих ногайских аристократов, предлагая мастерам безбедное существование на новой родине и большие награды. Если же мастера не хотели перебираться в русские земли навсегда, то им предлагалось приехать на время и обучить учеников, а затем вернуться с большим жалованьем.
Самым известным из «коневных мастеров», лечивших царских коней, был Тучкей-хафиз. Правитель Ногайской Орды Исмаил писал, что Тучкей лечит хромых царских лошадей, и просил отправить его обратно к ногаям. Впрочем, Иван Грозный не спешил его вернуть в степи, наоборот, Тучкей-хафиз получил за службу поместье в Новгороде, хотя по роду своей службы, скорее всего, он постоянно находился в Москве.
Однако этот факт указывает на то, что ногайские конские мастера могли сделать восходящую карьеру и реально улучшить свое имущественное положение. Это обстоятельство приводило к тому, что Тучкей был в своем выборе совсем не одинок, но, увы, по имени нам известен ещё один подобный мастер – Кокчей, однако учитывая специфику сохранившихся источников, стоит удивляться не тому, что мало имён сохранилось, а тому, что они вообще дошли до нас.
Максим Моисеев
