Воспоминания графа С.Д. Шереметева об обер-прокуроре Св. синода К.П. Победоносцеве.

 

Воспоминания графа С.Д. Шереметева об обер-прокуроре Св. синода К.П. Победоносцеве.

«Критик он блестящий, но не созидатель».
 
Воспоминания графа С.Д. Шереметева об обер-прокуроре
Св. синода К.П. Победоносцеве. Апрель 1891 г.

 

 

Воспоминания графа С.Д. Шереметева об обер-прокуроре Св. синода К.П. Победоносцеве. 

Личность Константина Петровича Победоносцева (1827–1907), занимавшего в 1880–1905 гг. пост обер-прокурора Святейшего синода, продолжает интересовать наших современников. Недавно переизданы его статьи и письма к Александру III[1], а также написанное о нем русскими мыслителями и исследователями[2]. Защищены кандидатские диссертации о его взглядах и делах, прежде всего по церковному управлению[3]. Важной вехой в изучении общественно-политической деятельности К.П. Победоносцева является монография А.Ю. Полунова[4], основанная на исследовании целого ряда источников, в том числе опубликованных мемуаров и переписки графа С.Д. Шереметева. По оценке ученого, «к концу 1880-х гг. и сторонним наблюдателям и самому обер-прокурору было ясно, что дни его политического влияния сочтены»[5]. В его преемники прочили Т.И. Филиппова[6]. К.П. Победоносцев перестал заниматься государственными делами, кроме церковных. Однако из-за болезни и смерти Александра III в 1894 г. он сохранил свой пост: было не до него. В новое царствование (Николая II) он перешел как бы по наследству и оставался обер-прокурором Святейшего синода еще десять лет.

Публикуемая мемуарная записка графа Сергея Дмитриевича Шереметева (1844–1918) о его друге К.П. Победоносцеве представляет собой расширенный вариант воспоминаний о деятелях царствования Александра II и Александра III. Рукопись хранится в фонде Шереметевых в Российском государственном архиве древних актов (РГАДА). Это толстая тетрадь воспоминаний, по времени написания приуроченная к 10-летию убийства Александра II 1 марта 1881 г. Настоящая публикация перекликается с другими материалами, касающимися К.П. Победоносцева, и прежде всего с более поздней сокращенной редакцией «Мемуаров графа С.Д. Шереметева». В них С.Д. Шереметев отмечал, что Победоносцев во время царствования Александра II и Александра III – это два разных лица[7].

Толчком к созданию воспоминаний послужил переезд С.Д. Шереметева из Москвы в Петербург по завершении пребывания в должности предводителя дворянства Московской губернии в 1885–1890 гг. и смены власти в первопрестольной столице: московским генерал-губернатором в 1891 г. назначили младшего брата Александра III, великого князя Сергея Александровича. По всей вероятности, отъезд из Москвы явился одним из поворотных моментов в жизни С.Д. Шереметева, что его и побудило взяться за мемуары. Он считал себя человеком московским по духу. К.П. Победоносцев тоже начинал свою деятельность, причем не без успеха, именно в Москве (с 1860 по 1865 г. занимал кафедру гражданского права в Московском университете), но впоследствии стал петербургским чиновником.

Сближение С.Д. Шереметева и К.П. Победоносцева относится к царствованию Александра II, к которому оба не испытывали симпатии. С.Д. Шереметев с 1868 г. служил адъютантом цесаревича, будущего императора Александра III, не скрывавшего своего мировоззрения, которое расходилось со взглядами отца и его министров. К.П. Победоносцев являлся одним из наставников цесаревича в юности и затем по традиции оставался приближенным, не занимая должности в свите. Шереметев воспринимал Победоносцева как старшего товарища; о степени их близости свидетельствует переписка периода русско-турецкой войны[8].

При смене царствования в 1881 г. С.Д. Шереметев и К.П. Победоносцев продолжали придерживаться сходных взглядов о необходимости перемены политического курса и отказа от проекта «конституции», который собирался подписать Александр II незадолго до гибели. Победоносцев, как известно, активно участвовал в этих судьбоносных событиях. Шереметев играл теневую, но, несомненно, реальную роль. Минуло десятилетие, и аристократ Шереметев изменил свое отношение к бюрократу Победоносцеву, который с большим трудом достиг вожделенной должности обер-прокурора Синода и затем прилагал усилия к тому, чтобы сохранить статус-кво в течение всего 25-летнего периода нахождения на ней. С точки зрения Шереметева, Победоносцев пережил полезную фазу административной карьеры и превратился в тормоз, занимая прежнее положение как бы по инерции. «Я слышал, – вспоминал С.Д. Шереметев, – что когда К.П. Победоносцев благодарил Александра III за статс-секретарство, государь выразился ему так: «Очень рад, если это может доставить Вам удовольствие». Всякие подобные счеты были ему непонятны, и он удивлялся, как люди могли придавать известное значение таким ничтожествам»[9].

В изданный в 1923 г. двухтомник «К.П. Победоносцев и его корреспонденты» письма С.Д. Шереметева не вошли. Для характеристики устойчивых доверительных отношений, существовавших между Шереметевым и Победоносцевым, уместно привести письмо от 30 мая 1874 г.: «Любезнейший гр. Сергей Дмитриевич. Не знаю, что Вам ответить на запрос Ваш. Удивляюсь только, что Мещерский[10] собирает таким образом по клочкам деньги. По правде Вам скажу вот что: много есть случаев помочь деньгами на доброе дело, и многие, без сомнения, к Вам обращаются. Мне кажется, что я на Вашем месте ту тысячу, которой просит Мещерский, употребил бы лучше на помощь действительной нужде, нежели на поддержание издания “Гражданина”, тем более, что серьезное издание должно больше всего на себя рассчитывать. Прошу Вас и этот отзыв мой оставить между нами, если же придете к решению не давать денег, то можете извиниться перед Мещерским настоящим невыясненным положением дел своих. Послезавтра, в субботу, сбираемся ехать в Зальцбург и провесть там или в окрестностях все лето. От души желаю Вам благополучного лета, со всем домом Вашим. Душевно преданный К. Победоносцев»[11]. Сухой и замкнутый Победоносцев немногим посылал такие теплые письма.

Новое сближение Победоносцева и Шереметева было вызвано Первой русской революцией, когда оба уже престарелыми сановниками с тоской вспоминали ушедшее царствование Александра III и не воспринимали созыв Государственной думы и прочие конституционные заигрывания[12].
 

Вступительная статья, подготовка текста к публикации и комментарии Л.И. ШОХИНА.

 

*****

[1] Победоносцев К.П. Великая ложь нашего времени. М., 1993. Сер. «Мыслители России».

[2] К.П. Победоносцев: pro et contra: Личность, общественно-политическая деятельность и мировоззрение К. Победоносцева в оценке русских мыслителей и исследователей: Антология. СПб., 1996. Сер. «Русский путь».

[3] Полунов А.Ю. Ведомство православного исповедания под властью К.П. Победоносцева (1881–1894): Автореф. дис. … канд. ист. наук. М., 1992; Жировов В.И. Политико-правовые взгляды и государственная деятельность К.П. Победоносцева в 80–90-е гг. XIX в.: Автореф. дис. … канд. ист. наук. Воронеж, 1993; Степанов Ю.Г. К.П. Победоносцев: идеолог и практик российского самодержавия: Автореф. дис. … канд. ист. наук. Саратов, 2000; Соловьев А.Л. Общественно-политические взгляды и государственная деятельность К.П. Победоносцева: Автореф. дис. … канд. ист. наук. Екатеринбург, 2001.

[4] Полунов А.Ю. К.П. Победоносцев в общественно-политической и духовной жизни России. М., 2010. Сер. «Люди России».

[5] Там же. С. 293–294.

[6] Филиппов Тертий Иванович (1825–1899) – товарищ государственного контролера с 1878 г., государственный контролер (1889–1899 гг.), член Государственного совета.

[7] Мемуары графа С.Д. Шереметева. 2-е изд., испр. М., 2004. Т. 1. С. 199.

[8] Переписка С.Д. Шереметева с К.П. Победоносцевым 1877 г. Публ. Л.И. Шохина // Российский архив. М., 1999. Т. IX. С. 288–305. Сер. «История Отечества в свидетельствах и документах XVIII–XX вв.».

[9] Мемуары графа С.Д. Шереметева. М, 2004. С. 579.

[10] Мещерский Владимир Петрович (1839–1914) – князь, камер-юнкер, публицист, издатель политического и литературного еженедельника «Гражданин» (1872–1914 гг.), один из приближенных Александра III. В 1873 г. редактором «Гражданина» был Ф.М. Достоевский. Издание частично финансировалось правительством.

[11] РГАДА. Ф. 1287 «Шереметевы». Оп. 1. Д. 1335. Л. 5–6.

[12] «Мать мою, родимую Россию уродуют…»: Письма К.П. Победоносцева С.Д. Шереметеву 1904–1907 гг. Публ. Л. Шохина // Источник. 1996. № 6. С. 4–32.

вверх

Воспоминания С.Д. Шереметева «Победоносцев»

11 апреля 1891 г.
Санкт-Петербург

Как теперь помню: шел я с князем Егором Васильевичем Оболенским[1] через площадь между тремя кремлевскими соборами. Встречается нам сухощавая и бледная личность в очках. Дружески поздоровался с ним Егор Васильевич и представил меня. То был К.П. Победоносцев. Они были товарищами по училищу правоведения, и в то время Егор Васильевич говорил об нем как о выдающемся человеке[A]

К.П. Победоносцев. 1850-е гг.

К.П. Победоносцев. 1850-е гг.
 

К.П. Победоносцев. 1890-е гг.

К.П. Победоносцев. 1890-е гг.

Позднее в Петербурге бывал я у Победоносцева, когда он жил у Спаса Преображенья. Но он вскоре переменил квартиру и переселился в дом Финской церкви. Здесь бывал я у него очень часто, большею частию за советами по делам наследства[2]. Я искал в нем совета и опоры и находил сочувствие, ласковый прием и участие, редко, впрочем, переходившее от слов к делу. Тем не менее я твердо верил в его авторитет и значение и понуждаемый обстоятельствами иногда заставлял его выходить из пассивного положения… Но действия Победоносцева и тогда были уклончивы. И в одном письме своем он выразился по этому поводу довольно характерно. «Я всегда тщательно избегал, – писал он, – высказываться в ту или другую сторону». В этих словах он высказался весь, но в то время я этим словам не придал должного значения. Его благонамеренные речи, его справедливое негодование на тогдашнее правительство, его близость к цесаревичу, его простота и несомненный ум – побуждали видеть в нем будущую опору престола. Остроумный[B], он способен был привлечь к себе, и я внимал его изречениям с благоговением и преклонялся пред ним. Его прошлое связано с путешествием покойного наследника[3], установившаяся репутация знаменитого юриста, ревность к церкви, меткость его выражений невольно привлекали… Среди общей расшатанности и равнодушия, в особенности к делам церковным, отрадно было остановиться на человеке, проникнутом чувством православия, и он являлся для многих желанным заместителем гр. Д.А. Толстого[4], управление которого Синодом грозило бедствиями…

Еще в прошлое царствование он призван был на пост обер-прокурора Св[ятейшего] синода. Почти накануне этого события мы обедали с ним в Малом Ярославце, не подозревая, что перед нами будущее величие. А.Н. Муравьев[5] относился к нему сочувственно и высказывался о нем как о желанном обер-прокуроре. Он вел постоянную дружескую переписку с Екатериной Федоровной Тютчевой[6], и в лице его, казалось, торжествовало старое московское направление, совершенно чуждое петербургскому духу…

Помню, как к нему же обратились, когда нужен был законоучитель для брата[7], переехавшего на жительство к нам после смерти его матери. Победоносцев ответил, что, не решаясь сделать выбор, обратился за советом к Т.И. Филиппову, жившему в том же доме, этажом выше. Тогда еще Победоносцев не был обер-прокурором… Тогда я впервые узнал об имени Тертия, с которым, по-видимому, у Победоносцева была дружба. У него была твердая опора во дворце в[еликой] к[нягини] Елены Павловны[8], и это нисколько не мешало его близости к цесаревичу, несмотря на несовместимость этих двух дворцов. Он появлялся во всех почетных и почтенных салонах того времени, начиная с Потемкиных[9], гр. Протасовой[10], гр. Блудовой[11], и проник даже, что было вовсе нелегко, и к моему отцу[12]. Иногда появлялся он у нас в церкви, дружил с стариками и не прочь был ухаживать и за дамами.

У цесаревича он занимал исключительное положение. К нему открыто стремился кн. В.П. Мещерский, тогда еще допускаемый, и он был непременным членом его собраний… Это было восходящее светило того времени, и на него указывали как на будущую опору… Разговоры его с цесаревичем были непринужденны и занимательны. Он казался олицетворением правды и истинного патриотизма… Несколько странным показалось его участие в качестве сухопутного адмирала в деле добровольного флота[13], с этого времени начинается его сближение с Барановым[14]. Помню бледную, выразительную фигуру моряка, нередко появлявшегося во дворце цесаревича с образцами каких-то ружей… Слащавый, но не без значительной аффектации, он всегда мне был подозрителен… Случайно узнал я о его дружбе с Победоносцевым. В дежурной комнате Царскосельского Алекс[андровского] дворца случайно завел я с Победоносцевым разговор о Баранове. Не забуду удивления, когда на мои откровенные слова он ответил мне резким[C] возражением, из которого я мог заключить, что Баранов занял прочное положение у Победоносцева… В первый раз он поразил меня неприятно… Я никогда не возобновлял этого разговора. В вечер 1 марта мы встретились в Аничкове и потом заехали к нему на Литейную. Как обер-прокурор он уже поселился в старом нарышкинском доме. Это «село Крови»[15], как называл этот дом князь С.Н. Урусов[16]… Я чувствовал потребность говорить с человеком, близким и преданным новому государю. Не могу сказать, чтобы я был удовлетворен этим разговором. Беспомощность видна была прежде всего во всей его фигуре, бессилие было слишком очевидно… Но как же поразил он меня, когда тут же 1 марта он заговорил о тех людях, кот[орые], по его мнению, могли бы спасти отечество… «Никого нет, – твердил он, – вижу только двоих…» – «Кого же?» – спросил я не без волнения. – «Графа Н.П. Игнатьева[17] и Баранова!» – отвечал Победоносцев. Я ничего не ответил и скоро удалился.

Последовало назначение Баранова. За падением Лориса[18] появился гр. Игнатьев… Я вспомнил тогда эти слова. Как же было не убедиться в силе и власти Победоносцева! Я готов был отказаться от своего прежнего авторитета, но случайное обстоятельство еще поддержало мои сомнения. Я не мог не сочувствовать неудаче знаменитого проекта Лориса. Негодование возбуждала во мне организация тайной охраны среди золотой молодежи под высшим руководительством В[ладимира] А[лександровича][19]. Меня коробил образ действий, злоупотребление царским именем, занос Влад[имира] Шереметева[20], замашки т[ак] наз[ываемого] «Бобби» Шувалова[21], увлечение большинства… Один А.В. Бобринский[22] смотрел на дело здраво. Мы держались солидарно и были правы. Победоносцев не сочувствовал охране, и нельзя было не примкнуть к нему… Прошли дни гр. Игнатьева, что было хуже – «конституция» или «земский собор»? Министерство гр. Толстого восстановило равновесие. Победоносцев почувствовал[D] неудачу. Еще ранее слетел Баранов.

Смерть Е.Ф. Тютчевой оборвала его сношения с обществом. Он уединился и заглох в своих министерских комнатах. Раздражительность и подозрительность стали развиваться в нем прогрессивно. Назначение Саблера[23] совершенно его уединило. Вижу этого чиновника – камер-юнкера, состоящего при юбках Екатерины Михайловны[24], скромного и смирного, в кабинете обер-прокурора. Видел я его и позднее – управляющим его канцелярией…

Я чувствовал, что приходится сжигать корабли, ненужность Победоносцева стала очевидною. Ряд мер – односторонне-раздражительных, несчастный выбор архиереев, бесцеремонное с ними обращение, равнодушие к преданиям старой Москвы и все то, что так ярко проявилось в управление Победоносцева, сказалось слишком ясно. Постепенно отдаляясь, я наконец прекратил с ним постоянную[E] переписку… Теперь мы сохраняем приличные отношения, но уже и тени нет задушевности и искренности. Мрачный, узкий взгляд, бесплодность и бесконечное хныкание удовлетворить не могут, когда нужно действовать, а всякое действие основано на личности и на ревнивом оберегании своего слабеющего влияния. С грустью приходится сознавать, что Победоносцев вовсе не тот человек, каким он мне представлялся. Несомненное желание выказать свое преобладающее влияние; недоверие ко всему порядочному; покровительство всему ничтожному и пресмыкающемуся; постоянное вмешательство во все чужие дела; резкий, авторитетный и холодный голос; гонение несправедливое всего, что казалось ему самостоятельным; ревнивое отношение ко всем и ко всему, что по понятиям его может ему перечить; озлобление ввиду утраты прежнего доверия и влияния; равнодушие царской семьи; недоброжелательство большинства, усиливающее его собственное недоброжелательство; бессилие и бездушие, торжествующие свой апофеоз, – вот современный Победоносцев!

Старый друг давно бьет нас нестерпимо. Почтеннейший Егор Васильевич[F] с грустью сознавал, что не тот он, каким был когда-то. Ряд бестактных выходок, резкий и неумолимый язык и мрачная вера его сродни фанатизму сектантов… Ему ли бороться с ними? Ему ли носить на своих плечах бремя несчастного церковного управления?.. И никогда еще так низок не был уровень наших церковных деятелей, как в правительство Победоносцева!

Здесь я должен остановиться. Мы опять пришли к современности, и говорить становится трудно. О себе скажу только, что не ожидал найти то, что нашел в этом человеке… Обиженный природою, он стремится возмещать недостающее, и это вполне психологическое явление. Свидетельство нравственное совместимо и даже объясняется свидетельством другим. И вот мне кажется, где разгадка этому странному человеку! А все же жаль, что человек, которому несомненно дано много, и талантами он не обижен, и знания, и опытности[G] ему не занимать… Но государственного ума в нем нет и помину. Критик он блестящий, но не созидатель. Про него можно бы сказать то, что иногда говорили о России: «L’est une grande impuissance!»[H]
 

РГАДА. Ф. 1287. Оп. 1. Д. 5147. Л. 100–103. Автограф.

вверх


*****

[A] Здесь и далее отточия автора воспоминаний.

[B] Далее зачеркнуто: «и обворожительный».

[C] Далее зачеркнуто: «и холодным».

[D] Далее зачеркнуто: «первую».

[E] Слово вписано над строкой.

[F] Имеется в виду Оболенский.

[G] Далее зачеркнуто: «служебной у него».

[H] Он – большое бессилие. (Пер. с фр.)


 

[1] Оболенский Георгий (Егор) Васильевич (1826–1886) – князь, полковник с 1864 г., генерал-майор с 1872 г., состоял при принце П.Г. Ольденбургском, юхновский уездный предводитель дворянства с 1877 г., смоленский губернский предводитель дворянства с 1880 г., генерал-лейтенант с 1882 г.

[2] После смерти отца С.Д. Шереметева, графа Дмитрия Николаевича Шереметева (1803–1871), в течение нескольких лет длился тяжелый и болезненный процесс раздела его наследства.

[3] Николай Александрович (1843–1865) – цесаревич, старший сын императора Александра II. К.П. Победоносцев преподавал законоведение сыновьям императора, великим князьям Николаю, Александру и Владимиру Александровичам, издал «Письма о путешествии наследника цесаревича по России от Петербурга до Крыма» (СПб., 1864).

[4] Толстой Дмитрий Андреевич (1823–1889) – граф, обер-прокурор Синода (1865–1880 гг.), министр народного просвещения (1866–1880 гг.), член Государственного совета, министр внутренних дел (1882–1889 гг.).

[5] Муравьев Андрей Николаевич (1806–1874) – церковный писатель, служил в Синоде, использовал свое влияние и связи для назначения обер-прокурора и высших архиереев.

[6] Тютчева Екатерина Федоровна (1835–1882) – дочь поэта Ф.И. Тютчева, фрейлина, писательница, хозяйка московского славянофильского салона.

[7] Шереметев Александр Дмитриевич (1859–1931) – граф, композитор, сводный брат С.Д. Шереметева от второй жены отца, Александры Григорьевны Мельниковой (с 1850 г. Шереметевой, 1825–1874). После ее смерти завершился раздел наследства гр. Д.Н. Шереметева.

[8] Елена Павловна (ур. принцесса Фредерика Вюртембергская, 1806–1873) – великая княгиня, жена вел. кн. Михаила Павловича (1798–1849), брата Николая I, покровительствовала реформаторам 1860-х гг. и славянофилам.

[9] Потемкина Татьяна Борисовна (ур. кн. Голицына, 1797–1869) – статс-дама, жена Александра Михайловича Потемкина (1787–1872).

[10] Протасова Наталья Дмитриевна (ур. кн. Голицына, 1805–1880) – графиня, статс-дама, гофмейстерина императрицы Марии Александровны с 1865 г., жена гр. Николая Александровича Протасова (1798–1855) – обер-прокурора Синода с 1836 г.

[11] Блудова Антонина Дмитриевна (1812–1891) – графиня, дочь гр. Дмитрия Николаевича Блудова (1785–1864), камер-фрейлина, хозяйка петербургского славянофильского салона.

[12] Отец С.Д. Шереметева вел уединенный образ жизни и почти никого не принимал. К.П. Победоносцев посещал домашнюю церковь Шереметевых на Фонтанке, как А.Н. Муравьев и некоторые другие.

[13] Добровольный флот создан в 1878 г. на Черном море под патронатом наследника цесаревича Александра Александровича.

[14] Баранов Николай Михайлович (1836–1901) – изобретатель в 1860-х гг. заряжающегося с казны ружья, в 1877 г. командовал на Черном море вооруженными пароходами «Веста» и «Россия», после 1 марта 1881 г. назначен петербургским градоначальником; в 1882–1883 гг. губернатор Архангельской, в 1883–1897 гг. – Нижегородской губернии.

[15] Село Крови, акелдама (арамейский) – согласно Новому Завету, участок земли в Иерусалиме, купленный на деньги, полученные Иудой Искариотом за предательство Иисуса Христа. С тех пор вплоть до начала XIX в. здесь бесплатно погребали странников. Это место, начиная с первых веков христианства, многократно упоминается в описаниях Святой Земли. В IV в. здесь жил и молился святой преподобный Онуфрий Великий. В настоящее время на участке расположен православный греческий монастырь Онуфрия Великого: http://omop.su/article/11/760262.html

[16] Урусов Сергей Николаевич (1816–1883) – князь, камергер, директор Духовного учебного управления при Синоде, сенатор, позднее статс-секретарь, главноуправляющий II отделением Собственной его императорского величества канцелярии, член Государственного совета.

[17] Игнатьев Николай Павлович (1832–1908) – граф, генерал-адъютант, посол в Турции (1864–1877 гг.), член Государственного совета с 1877 г., министр внутренних дел (1881–1882 гг.), разработал проект созыва «земского собора», его правление называли «диктатурой шуточки».

[18] Лорис-Меликов Михаил Тариелович (1825–1888) – граф с 1878 г., генерал-адъютант, министр внутренних дел с августа 1880 г. по май 1881 г., разработал проект конституции, его правление называли «диктатурой сердца».

[19] Владимир Александрович (1847–1909) – великий князь, сын императора Александра II, покровитель «Священной дружины», созданной для борьбы с народовольцами после цареубийства 1 марта 1881 г. Организация имела широкую сеть агентов, двойную конспирацию – от революционеров и правительства. Гр. С.Д. Шереметев отклонил предложение вступить в «Священную дружину». Деятельность тайной организации не нашла поддержки Александра III и прекратилась в конце 1882 г.

[20] Шереметев Владимир Алексеевич (1847–1893) – двоюродный брат гр. С.Д. Шереметева, адъютант цесаревича Александра Александровича, участник «Священной дружины», позднее флигель-адъютант, начальник императорского конвоя с 1887 г., генерал-майор с 1891 г.

[21] Шувалов Павел Петрович (прозвище «Бобби», 1847–1907) – граф, полковник, адъютант вел. кн. Владимира Александровича, руководил центральным комитетом «Священной дружины» в Петербурге, позднее генерал-майор свиты. В период политического кризиса 1881 г. допускал возможность уступок и переговоров с народовольцами. Сохранилось письмо Победоносцева графу Шереметеву, без приложений, но само по себе достаточно знаменательное: «Любезнейший граф Сергей Дмитриевич. Возвращаю эту записку, которую, не колеблясь, признаю безумною. Это голос того же невежественного и высокопарного обезьянства, которое, не зная народа и его потребностей, судит о русских делах по тому, что выдергано из иностранных книг и журналов. Тяжкое, видно, время, что такие нелепости серьезно принимаются и серьезно обсуждаются. Что дивиться молодому Шувалову, когда родоначальник записок этого рода – граф Валуев. По грехам нашим может быть и доживем до того дня, когда эти безумные, детские, незрелые предначертания осуществятся! Душевно пред[анный] К.Победоносцев. 3 февр. 1881». (РГАДА. Ф. 1287. Оп. 1. Д. 1335. Л. 79–80.)

[22] Бобринский Алексей Васильевич (1831–1888) – граф, егермейстер, московский губернский предводитель дворянства (1875–1883 гг.), член Государственного совета с 1883 г., женат на Софии Алексеевне Шереметевой (1842–1871), двоюродной сестре гр. С.Д. Шереметева.

[23] Саблер Владимир Карлович (1847–1929) – окончил юридический факультет Московского университета, преподавал там в 1872–1873 гг., как и К.П. Победоносцев – профессор юридического факультета; юрисконсульт Синода, управляющий канцелярией Синода, товарищ обер-прокурора Синода (1892–1905 гг.), сенатор с 1896 г., член Государственного совета с 1905 г., обер-прокурор Синода (1911–1915 гг.).

[24] Екатерина Михайловна (1827–1894) – великая княгиня, жена герцога Георга Мекленбург-Стрелицкого (1824–1876).

Ссылка на первоисточник
Рейтинг
( Пока оценок нет )
Загрузка ...
Исторический дискуссионный клуб