Неурожаи 1601-1603 годов привели к массовому голоду, а царю Борису не удалось организовать распределение хлеба. Чудовищная коррупция при раздаче хлеба, отказ крупнейших феодалов, даже монастырей и патриархии, поделиться своими запасами, привела к голоду и массовому возмущению.
В этой обстановке появляется новая массовая группа недовольных – боевые холопы. Каждый служилый человек обязан был, пропорционально своему поместному «окладу» идти в войско с несколькими воинами, богатые же и знатные содержали десятки и сотни таких вассалов, набиравшихся из казаков, безземельных дворян и «всяких людей». В условиях кризиса многие феодалы распустили свои отряды, и эти люди, умевшие только воевать, оказались без средств к существованию и стали сбиваться в разбойные шайки и целые армии.
И среди этой возбужденной и отчаявшейся массы созрели настроения, неслыханные ранее на Руси. Возникли сомнения в праведности и истинности самого государя!
Когда же бояре из Москвы оповестили, что избрали царем кого-то – то есть слугу царского – то соблазн стал еще сильнее. Как это – «выбрали», разве не Бог посылает царя?
И плодились слухи, что есть где-то истинный царь, и как только некто назвался царевичем Димитрием – страна облегченно вздохнула и поверила. Похоже, Лжедимитрий I тоже верил в свою истинность, иначе бы все время копировал поведение прежних царей, а тут, считая себя полностью вправе, нарушал этикет, стремился к переменам в быту и нравах, как впоследствии юный Петр. Поддержали его первоначально чуть ли не все слои общества. Костяк его войска составили вольные казаки – новая политическая сила, сформировавшаяся из бывших военных боярских холопов, разоренных крестьян, обнищавших провинциальных дворян. Польские магнаты только помогли оружием и деньгами, их военное присутствие было незначительно. Наиболее здравомыслящие политики – канцлер Я. Замойский, польный гетман С. Жолкевский решительно протестовали против втягивания своей страны в авантюру чужой междоусобицы, однако Сигизмунд III, по рождению швед, плохо знавший реалии Руси и Литвы, был увлечен планами окатоличивания и колонизации огромного соседа, слепо доверяя принявшему католичество «царевичу» и старому проходимцу Юрию Мнишку. Но решительно поддержали претендента и иные силы – недовольны Годуновым были и высшие и средние чины Государева двора – аристократия – члены Боярской думы, московские чины, городовое дворянство.
Все рассчитывали на милость Димитрия, «законного» монарха, новые пожалования, ослабление тягот службы и налогового бремени. Однако новый царь не оправдал ожиданий ни своих польско-литовских союзников, тотчас заявив о своем равенстве с королем, ни собственной олигархии, так же поставив ее на место, ни военно-служилой массы, оказавшейся перед перспективой замышлявшегося новым царем грандиозного и невероятно тяжелого похода на Крымское ханство, ни вольного казачества.
Поэтому когда боярство, изначально не верившее в его «истинность», организовало переворот, дезориентированные жители Москвы его не защитили.
Н.В. Неврев. Присяга Лжедмитрия I польскому королю Сигизмунду III на введение в России католицизма. 1874. Холст, масло. Саратовский государственный художественный музей им. А.Н. Радищева.
Портрет Cендомирского воеводы Георгия Мнишка. Гравюра. 1606 г.
1604 г. мая 25.
Запись Лжедмитрия I Сендомирскому воеводе Юрию Мнишку.
РГАДА
Выписка:
(Л. 14 об.)
«Перевод с польского письма с письма с утверженного розстриги Гришки Отрепьева, что дал на себя крепость за своею рукою воеводе Сендомирскому. А сказали Бычинские, что то письмо рука воеводы Сендомирского Юрья Мнишка, а сам воеводы перед всеми бояры сказал, что письмо ево воеводина рука.
Мы Дмитрей Иванович божиею милостию царевич всеа Русии углетцкий дмитровский и иных князь от колена предков своих
(Л. 15)
и всех государств московских государь и отчич.
Помнячи себе первого житья нашего не тем обычаем, как другие манархи и предки наши, но как иные люди крестьянские за презрением Господа Бога всемогущаго, от которого живет начало и конец, а жена и смерть бывает от него ж, усмотрили есмя и улюбили себе, будучи в королевстве в Польском в дому честнем великого города житья честного и побожного приятеля и товарыща, с которым бы мне за помочью божиею в милости и в любви житие свое провадити, – ясневельможную панну Марину с великих Кончиц Мнишковну воеводенку Сендомирскую, старостенку Лвовскую и Самборскую, дочь ясне вельможного пана
(Л. 15 об.)
Юрья Мнишка, человека великие доброты и любви. И для того есмя взяли его себе за отца и о том мы его просили, чтоб он всегда к нам был любителен и дочь бы свою, панну Марину за нас дал. А что теперь мы есть не на государствах своих, и то теперь до часу. А как даст Бог буду на своих государствах жити, и ему б попомнити слово свое прямое вместе с панною Мариною за присягою, а яз помню свою присягу. И нам бы то прямо обема и держати…
(Л. 16)
…и яз пану отцу его милости дам десеть сот тысеч золотых польских. Также и панне Марине, жене нашей, ис казны нашей московской на подъем для такого дальнего проезду к наряду клейнотов, и серебра, и бархатов золотных дам…
(Л. 16 об.)
Той же прежреченной панне, жене нашей, дам два государства великие: Великий Новгород да Псков со всеми уезды и з думными людьми, и з дворяны и з детми боярскми, и с попы и со всеми приходы, и с пригородки и с месты и с селы, со всяким владеньем и с повольностью, со всем с тем, как мы и отец наш теми государствы владели и указывали…
(Л. 17)
…Также вольно ей, как ся ей полюбит, что в своих в прямых уделных государствах монастыри и костелы ставити римские и школы поставляти…
(Л. 17 об.)
…и станем о том крепко промышляти, чтоб все государство Московские в одну веру римскую всех привести и костелы б римские устроити. А того боже нам не дай: будет те наши речи в государствах наших не полюбятца и в год того не зделаем, ино будет вольно пану отцу и панне Марине со мною розвестися…»
(Л. 277 об)
«… Перевод с посолскова писма списна с утверженнаго Ростриги Гришки Отрепьева, что дал на себя крепость за своею рукою воеводе Сендомирскому… Мы Дмитрей Иванович божиею милостию царевич всеа Росии углецкий дмитровский и иных князь от колена предков своих и всех
(Л. 278)
Московских государств государь и отчич… взял его себе за отца, и о том сего просили, чтоб он всегда к нам был любитель и дочь бы свою панну Марину за нас дал. А что теперя мы есть не на государствах своих, и топеря не да часу. А как даст Бог буду на государствах, буду вместе с панною с Мариною за присягою… А кой час доступлю государство отчины московские, и я пану отцу ее милости дам десеть тысеч золотых польских, и так же и панне Марине, жене нашей, из казны нашей московской…»
Ф. 149. Дела о самозванцах. Оп. 1. № 2. Л. 1-2. Подлинник. Пергамен.
Была сложена пакетом. Польский язык. Подписи: «Дмитрей царевич» на польском и русском языках. Печать красного воска в восковом ковчеге на голубом шелковом шнуре. Перевод.
Выписка:
«Димитрей Иванович божиею милостию царевич великой России, углицкой, дмитровской, городецкой и протчая и протчая, князь от колена предков своих всех государств, к Московской монархии принадлежащих, государь и наследник.
Объявляем, кому о сем ведать надлежит, что мы ясневелможному господину Юрье из великих Кончиц Мнишкови, воеводе сандомирскому, лвовскому, самборскому, моденитскому и протчая старосте жупникове жуп руских за любовь, милость, доброжелателство и склонность, которую нам явил и являть не престает в вечные времена дали мы ему и наследником его Смоленское и Северское княжества в государстве нашем Московском со всем, что к оным княжествам принадлежит, з городами, замками, селами, подданными и со всеми обоего полу жителми… А для известных и важных притчин и для самой нашей любви и доброжелателства к пресветлейшему королю полскому и всему королевству в предбудущие вечные времена для согласия и миру между народом полским и московским Смоленской земли другую половину з замками, городами, городками, уездами, селами, реками, озерами, прудами (оставляя при его милости господину воеводе самой замок з городом Смоленском и со всем, что к половине оного принадлежит) дали, подарили и записали, как о том в особом привилии изображено, королям полским и Речи Посполитой полской шесть городов в княжестве Северском со всем, что к оным принадлежит, з доходамии прибытками. И на сие все уже совершенной от нас привилиий дан есть».
Расписка Лжедмитрия I в получении 4 тысяч злотых. Замок Самбор. Польша. 21 августа 1604 г. Бумага, чернила.
Обязательство самозванца выплатить долг после воцарения в Москве передачей Польше Чернигово-Северской земли. Одним из условий соглашения, зафиксированным в расписке, был брак «царевича Дмитрия Ивановича» с подданной короля.
Самбор – замок семейства Мнишков.
Ф. 149. Дела о самозванцах. Оп. 1. № 5. Л. 1–10. Подлинник. Польск. язык. Перевод начала XIX в.
Выписка:
(Л. 3)
«1604 года сентября 3 дня:
Приехали к царевичю послы от донских казаков, объявляя так, как и прежде сего, что войско их в готовости и подданстве царевичю яко природному государю обретается. Во свидетелство того, от товарыщей своих и от неволника Хрущова Петра, знатного дворянина Борисова, царевичю отдали, которой Хрущов к ним от Бориса прислан был. Тот неволник признал то потом пред всем рыцерством, как ему сказано, что к царевичю
(Л. 3 об)
его ведут, не верил (понеже о смерти его известен был). А как к царевичю приведен был, и увидя лице его, сказал, что он собственному отеческому лицу подобен. И тако в кандалах приведенной, пал лицем до земли пред царевичем с пролитием великих слез, признавая, что он природный московской монархии государь и в неведении себя и прочих извиняя…»
С.М. Прокудин-Горский. Курская губерния. Путивль.
На заднем плане Молченский монастырь, справа – река Сейм.
Каменная крепость, а точнее – собор Рождества Пресвятой Богородицы Молченского монастыря, стала резиденцией Лжедмитрия в Путивле. Комната самозванца, «потаенная восьмигранная палата», располагалась в верхнем ярусе главной башни собора.
Лжедмитрий I и Марина Мнишек Гравюра Г.Ф. Галактионова начало XIX в.
Портрет Лжедмитрия I. Гравюра Франца Снядецкого. 1606 г.
Неизвестный художник. Портрет Бориса Годунова. Вторая половина XVIII в. Холст, масло.
Смерть Бориса Годунова. Литография по оригиналу К.В. Лебедева. 1880 г.
К.Е. Маковский. Агенты Дмитрия Самозванца убивают сына Бориса Годунова. 1862. Холст, масло. Государственная Третьяковская галерея, Москва.
Ксения Борисовна Годунова, приведенная к самозванцу. Литография по оригиналу Н.В. Неврева. 1883 г.
Портрет Афанасия Власьева. Гравюра. 1606 г.
Неизвестный польский художник. Портрет Лжедмитрия I в парадных доспехах. XVII в. Холст, масло.
Неизвестный польский художник. Портрет Марины Мнишек в свадебном платье. XVII в. Холст, масло.
Лжедмитрий I. Гравюра Луки Килиана. 1607 г.
Портрет расположен в овале, по окружности которого написано на латыни: «Дмитрий Иоанович, царь и монарх всей России, король Московский».
Под портретом также расположены надписи по-гречески из главы 10 Премудрости Соломона: «И в узах не остави его, донеже принесете ему скипетр царствия и власть на слушающих его и живых же показа порок сотворивших нань и даде ему славу вечную».
И по-латински: «Из удивления к доблести, которую Бог проявил перед народом, выгравировал Лука Килиан в Аугсбурге, 1606».
1605 г. Июнь.
Именная роспись духовным и светским лицам, составлявшим Раду при Лжедмитрии I.
РГАДА
Ф. 149. Оп. 1. № 9.
На польском яз. Перевод на русский яз.
Выписка:
(Л. 5)
«Порядок или собрание сенаторов московских.
Совет его царского величества духовной и мирской.
Духовные советники.
Святейший патриарх сам один с правой руки его царского величества заседает
По нем заседает первое место:
Митрополит Великого Новагорода и Великих Лук.
Митрополит Казанской и Связской.
Митрополит Ростовской и Ярославской.
Выписка:
(Л. 5 об.)
Митрополит Сарской и Подонской.
Архиепископ Вологодской и Великопермской.
Архиепископ Рязанской и Муромской.
Архиепископ Смоленской и Брянской.
Архиепископ Тверской и Кашинской.
Архиепископ Архангелогородской.
Архиепископ Астраханской и Терской.
Епископ Коломенской и Коширской.
Епископ Псковской и Зборской.
(Л. 6)
Епископ Козелской.
Мирские советники первейшие:
Федор Иванович князь Мстиславской.
Василей и Димитрий Ивановичи братья князья Шуйские.
Иван Михайлович князь Воротынской.
Михайло Федорович Нагой, конюший великой.
Никита Романович князь Трубецкой.
Андрей, Михайла и Афанасей Александровичи братья Нагие…»
Ф. 149. Дела о самозванцах. Оп. 1. № 10. Л. 1–2 об.
Подлинник. Польский яз. Подпись-автограф Лжедмитрия I (на латинском яз.).
Большая государственная печать Ивана Грозного красного воска под кустодией с графическими изображениями, иллюстрирующими титул монарха.
Перевод на русский яз.: там же. Л. 3–4.
Выписка:
(Л. 3)
«Мы, пресветлейший и непобедимейший монарх Дмитрей Иванович, божиею милостию цесарь и великий князь всея России и всех татарских государств и протчих многих земель, к монархии Московской принадлежащих, государь и король.
Признавали мы то всегда, что всякое приключающееся нам веселие и вам обрадование приносило не менше. И ныне надеемся, что по благословению божию и за щастливым прибытием нашим в государствующий город наш, в котором от пресветлейшей цесаревой государыни матери нашей приняв благословение, от святаго отца нашего патриарха по древнему обычаю нашему коронованы мы и миром святым помазаны не токмо на одно пространное отечество наше, но и на все те татарские государства, которые
(Л. 3 об.)
издревле монархии нашей были послушны, о чем милость ваша уведомясь, належаще, как отец, обрадование имети можешь. А ныне посылаем х королевскому величеству в посольстве подскарбия нашего надворнаго, Афонасия Ивановича Власьева, котрому повелела и пресветлейшая цесарева государыня мать наша и мы о заключенных прежде сего и крепко постановленных с вашею милостию делах наших с вами говорить. И для лутчаго уверения государыня цесарева посылает чрез оного от себя к вашей милости писанные писма, дабы милость ваша, о сем ведая, немедленно в Краков, или где ныне король обретается, ехать изволил, понеже много на том зависит.
Дан из государственнаго города нашего Москвы
(Л. 4)
августа в 16 день 1605-го году, государствования нашего перваго году.
Верной сын Димитрей.
МП
Надпись по сему: Ясневелможному господину Юрье и великих Кунчиц Мнишкови воеводе Сандомерскому, Лвовскому, Самборскому и протчая старосте, отцу нашему любезнейшему»
Письмо написано после получения известия о состоявшейся 22 ноября 1605 г. церемонии обручения дочери Ю. Мнишка Марины с Лжедмитрием I в Кракове. Жениха замещал дьяк Афанасий Власьев, посольство во главе с которым было отправлено в Речь Посполитую еще в сентябре с извещением о коронации Лжедмитрия и поздравлением Сигизмунда с вступлением в новый брак. Переговоры шли трудно, польский король был недоволен независимым поведением нового московского царя, однако разрешение на брак с Мариной Мнишек было дано. Узнав об этом, Лжемитрий поспешил накануне Рождества отправить в Краков своего секретаря Яна Бучинского с благодарственным письмом, деньгами и подарками для Марины Мнишек и ее отца. Бучинский прибыл в Краков 3 января 1606 г. Сендомирский воевода получил 300 000 злотых, а его дочь золотые вещи, украшенные бриллиантами и жемчугом, также золото в слитках и золотой набор посуды.
Выписка:
«(Л. 3)
Мы, пресветлейший и непобедимейший монарх, Дмитрей Иванович, божиею милостию император и великий князь всея России и всех татарских государств и иных многих, к монархии Московской принадлежащих, государь и король.
Из писем ваших, чрез Липницкого, а потом вскорости чрез Пелчицкого, присланных, також и чрез посланника нашего, там обретающагося, известие имеем, что волею всемогущаго Бога дочь ваша, госпожа девица Марина, нам в цесаревую в супругу чрез господина ксенза кардинала обручена и все церемонии по востребованию с пристойным нашим и помянутой пресветлейшей цесаревой почтением отправлены суть. За что мы как //
(Л. 3 об.) Господа Бога хвалим, которой нас во всех делах наших явственно благословляет, так вам весьма благодарствуем, что милость ваша с такою охотою нам в супружество дочь свою отдать и нас во отправлении того благополучного акта во всем охранять изволил. И то мы за благо приемля, всякое благодарение вам чинить обещаем, обнадеживая, что вы о том своем постоянстве не токмо сожалеть не будете, но вящую радость и ползу с вечною дому своего славою получите. Токмо желаем, дабы милость ваша с продолжением к нам благосклонности своей как наискорее с любезными и благоприятными гостьми, несмотря //
(Л. 4) ни на какие росходы, к нам поспешал, а мы с великою радостию ожидаем. Как Липницкий к нам приехал, тотчас мы куриера нашего к вам с нужными к его королевскому величеству писмами и к вам отправили, из которых писем копию для всякого случая к вашей милости посылаем. В протчем вам доброго от Господа Бога здравия желаем.
Дан в государствующем нашем городе Москве декабря 22 1605 году, государствования же нашего первого году. Димитрий друг и сын.
Надпись по сему: Ясневелможному Юрию Мнишку, из Великих Кончиц воеводе Сендомирскому, Лвовскому, Самборскому и протчая, старосте, отцу нам любезнейшему».
Выписка:
(Л. 1)
«Се аз царь и великий князь Дмитрей Иванович всеа Русии пожаловал есми Спаскаго монастыря, что в Ярославле, архимандрита Феофила, да старца Кирила, да казначея старца Сергея з братьею, или хто по них в том монастрые иный архимандрит или братья будут, что били мне они челом и положили передо мною прежние жалованные грамоты на монастырскую вотчину, да на слободку, что в Ярославле за посадом, под Никитцкою слободою, да на перевоз, что на реке на Волге и на Котороси, и нам бы их пожаловати велети им те прежние жалованные грамоты переписати на мое царево и великаго князя Дмитрея Ивановича всеа Русии имя. А в грамотах жалованных написано, что их монастрыская вотчина в Ярославском уезде сельцо Еремейцово, да сельцо Никольское, да сельцо Овсецово, да сельцо Резанино, да сельцо Балакирево, да сельцо Семеновское, да сельцо Офонасово, да деревенька […] и Давыдовские, сельцо Калово, да слободка новая Благовещенская, с деревнями, да сельцо Полиехтово, да сельцо Фефилово, [да сельцо Зах]арьино, да сельцо Федоровское, да Головинские да новые, да ерославские и сандыревские деревеньки, да сельцо […], сельцо Клокарево, да сельцо Рохманово, да в Романовском уезде сельцо Борисоглебское, да сельцо […] сельцо Старое, да в Костромском уезде деревенька Пупышево, да в Московском уезде сельцо […] и в деревнях учнут жити людей и крестьян наши наместницы и волостели и их туны, тех людей […] душегубства и разбоя и татьбы с поличным, ни кормом своих на них не емлют и не всылают к ним ни по что, […] у них не берут и не въезжают к ним ни по что, а ведает и судит тех своих людей архимандрит […] прикажет, а случится суд смесной тем их людем с гороцкими или становыми людьми и наместницы наши и их тиуни судят, а архимандрит с братиею с ними ж судит, а прав ли будет или виноват монастырской человек, и он в правде и в вине архимандриту с братиею или их приказщику, а намесницы наши и их тиуны в монастрыскаго человека ни в правого, ни [ви]новатого не вступаются, а прав ли будет или виноват городцкой или становой человек, и он в правде и в вине намесником и их тиуном, а кому будет чего искать на архимандрите и на его братие и на его приказщикех, и мы учинили им в году один срок […] после зборнаго воскресения, а судит их наш бояринския дворецкой Большаго дворца, а хто на них не по[…] […]акинет сильно и ту безсудную возмет, и мы к тому сроку ездить им не велели, а та безсудная не в [безсудную] и к ним в монастырь к архимандриту с братиею и к их монастырским людем боярские люди и иные нихто на пиры и на [братчины] не ходят, а хто к ним на пир или на братчину придет пити не зван, и они того вышлют вон безпенно, а не пойдет вон, а учнет у них пити силно, а учинитца у них тут какая гибель, и тому та гибель платит вдвое без суда и […]. И наши князи и бояре и всякие ездоки сильно у них не ставятца ни подвод, ни кормов у них не емлют, [а кому у них] случитца стати и он корм свой и конской купит как ему продадут. Также есми архимандрита с бра[тиею] пожаловал, что дед наш великий государь блаженные памяти князь великий Василей Иванович всеа Русии [прежняго спаска]ого архимарита Иону с братиею пожаловал в Ярославле пустым местом на мозжеельнике за посадом под Никитскою слободою, по конец Киселевы слободы, от Ершова врага по обе стороны врага Паутовца до правого [плеса под] дворы и под огороды, да под монастырем тремя пустыми дворищи и жалованную грамоту на те ме[ста им дал] и они на тех на трех пустых дворовых местех устроили Божием милосердие храм Богоявления Господа нашего Иисуса Христа, [а на мозжеель]нике два храма Николы чудотворца да Пятницы Святые, и дворы на тех пустых местех и на мозжеельнике поставили ж, а писцы за ними тое слободку написали Спасская, а сошного писма в той их Спасской слободке написали в живущем соха без трети и жалованную грамоту архимандрит Феофил и строитель старец Мисаил пе
ред нами положили ветху, а в той их грамоте пишет: Се яз князь великий Василий Иванович всеа Русии пожаловал есми Спаского архимарита Иону с братиею или хто по нем иный архимарит будет местом пустым в городе в Ярославле на мозжеельнике под Никицкою слободою, подле Киселевы слободы по обе стороны Паутовца врага, подле дорогу, [что идет к] правому плесу, да на посаде тремя дворищи пустыми: Илюшинским, да Ушаковским, да Онфимовским [Авакумова], а велел есми им то место и те дворища отвести дьяку Максиму Горину для того, что были их дворы монастырские около монастыря близко, и те дворы у них монастрыские в пожар погорели, и яз князь великий архимариту тех дворов монастырских на тех местех старых около монастыря ставить не велел, а велел есми им то место пустое дати где им дворы ставити свои монастрыские, а те трия дворища пустые велел есми им к монастырю припустити, и хто у них на том месте на пустом учнут житии, и тем их людем с гороцкими людьми к сотцким и к десятцким с тяглыми людьми и в целовальники не тянут, ни в какие проторы, ни в розметы, опричь посошные службы и пищального наряду и городового дела. Дана грамота на Москве лета 7019 [1511], а назади тое грамоты написано: отец наш блаженные памяти князь великий Иван Васильевич всеа Русии по сей грамоте пожаловал спаского архимандрита Иону с братиею месты пустыми, а наместником ярославским и их тиуном и городовым прикащиком и всем пощлинником сее грамоты рушити не велел никому ни в чем, а велел ходити по тому, как в ней писано, а подписал дьяк меньшой Путянин лета 7047 [1539]. А в другой подписи написано: отец наш блаженные памяти царь и великий князь Иван Васильевич всеа Русии сее грамоты слушел, а выслушав, Спаскаго монастыря архимарита Иоасафа с братиею, или хто по нем иный архимарит будет пожалован, велел им сю грамоту подписати на свое царево и великого князя имя, и сее у них грамоты рушати не велел никому ни чем, а велел ходити по тому, как в сей грамоте писано, а подписал дьяк Юрий Сидоров лета 7059 [1551]. Также есми архимарита с братиею пожаловал, что написано в жалованной грамоте брата нашего блаженные памяти царя и великого князя Федора Ивановича всеа Русии, что в Ярославле за спасским архимаритом Феодосием з братиею был [перевоз] на реке на Волге и на Котороси исстари, и ож будет так, и пожаловал их теми перевозы по старине как было преж сего за ними, а намесники мои ярославские и их тиуны в те перевозы не вступаютца по старине, а через сю мою грамоту хто что на них возьмет или чем изобидит, быти тому от меня, царя и великаго князя, в казни. А писана грамота на Москве лета 7092 [1584], июня в 29 день. И яз царь и великий князь Дмитрей Иванович всеа Русии пожаловал жалованных грамот выслушав спаского архимарита Феофила, страца Кирила, да казначея старца Сергея з братиею или хто по нем в том монастыре иный архимарит и братия будут пожаловал велел те у них грамоты переписати на свое царево и великого князя Дмитрея Ивановича всеа Русии имя и дал им свою новую жаловалную грамоту и велел ходити о всем по тому, как в сей грамоте писано. Дана грамота на Москве лета 7113 [1605], августа в 23 день.»
Во время царствования Лжедмитрия I продолжалась практика подтверждения прежних жалованных грамот монастырям. За 11 месяцев было выдано более ста таких грамот. Для достижения результата монастырские власти подносили подарки. Большинство грамот Лжедмитрия I уничтожены после прихода к власти Василия Шуйского. Несмотря на то, что Ипатьевский монастырь был родовой усыпальницей Годуновых, по иску монастыря 24 февраля 1606 г. началось расследование об избиении и ограблении пятерых крестьян монастыря.
Текст:
«Сея яз, царь и великий князь Дмитрей Иванович всеа Русии пожаловал есми Живоначальные Троицы Ипацкого монастыря, что на Костроме, архимарита Иякова з братьею, или хто по нем в том монастыре иныи архимарит или строитель и братья будут. Что они нам били челом и положили перед нами брата нашего блаженные памяти царя и великого князя Федора Ивановича всеа Русии жаловалную грамоту на монастырьские рыбные ловли, и нам бы их пожаловати, велети им тое брата нашего жаловалную грамоту переписати на наше царьское имя по-прежнему. И яз, царь и великий князь Дмитрей Иванович всеа Русии, выслушав брата нашего жаловалные грамоты, велел есми тое грамоту переписати на свое царево и великого князя Дмитрея Ивановича всеа Русии имя и велел им дать свою царьскую жаловалную новую грамоту, по чему им тою рыбною ловлею вперед владети. Что те рыбные ловли преж того были на оброке за Ипацким монастырем в Костромском уезде на реке на Волге пески Семеновские, да заводь Борщевская от речки от Келнати и вниз реки Волги по Воржинской остров по обе стороны Волги на семи верстах, да заводь Монакова, что ниже города по одну сторону реки Волги у обеих берегов на версту. А оброку они с тех рыбных ловель в нашу казну платили на Болшой дворец по адиннатцати рублев на год. А пожаловал брат наш царь и великий князь Федор Иванович всеа Русии, те рыбные ловли дал им в Ыпатцкой монастырь в вотчину на темьян да на ладан. И яз, царь и великий князь Дмитрей Иванович всеа Русии, Ипатцкого монастыря архимарита Иякова з братьею, или хто по нем в том монастыре иныи архимарит или строитель и братья [будут, пожаловал], велел им теми рыбными ловлями владети по прежней брата нашего и по сей нашей жаловалной грамоте и в т[ех рыбны]х ловлях в Семеновских пескех да в заводи в Борщовской, да в заводи в Манакове велел рыбу лови[ть] всякими ловлями по тем урочищам, как за ними те рыбные ловли на оброке были. А хто у них в тех рыбных ловлях в реке в Волге учнет какую рыбу ловити, не явясь архмариту Иякову з братьею, и архимарит Ияков з братьею по тех людей емлет пристава у езового прикащика да у костромских у земских целовалников, да с приставом тех людей имает да ставит их перед язовым прикащиком и перед земскими целовалники. Да на ково доведут, что он в их рыбных ловлях рыбу ловит, не явяся архимариту Иякову з братьею, и езовой прикащик и целовалники на тех людях велят имати заповеди на меня, царя и великого князя Дмитрея Ивановича всеа Русии, два рубля, а Ипацкого монастыря архимариту з братьею два рубля ж. И велел есми ходити о всем по тому, как в сей нашей жаловалной грамоте писано.
Дана грамота на Москве, лета 7114-го октября в 4 день.
А подписал великого государя царя и великого князя Дмитрея Ивановича всеа Русии печатник и думной дияк Богдан Иванович С[утупо]в».
На обороте: «Царь и великий князь Дмитрей Иванович всеа Русии.»
Иль (Эль) мурза Юсупов – младший сын ногайского бия Юсуф-мурзы. Вместе со старшим братом Ибрагимом в 1563 г. он был отправлен в Москву, где Иван IV Грозный пожаловал Ибрагима, а также его двоюродных братьев Алей-мурзу и Айдар-мурзу Кутумовых в кормление городом Романовым с селами и деревнями. За ногайскими мурзами сохранялась свобода вероисповедания, они могли собирать ясак с населения Романовского уезда. Вскоре сюда приехали и поселились многие их соотечественники. После отъезда Ибрагима из России в 1570 г. романовское владение перешло к младшему брату Иль-мурзе, который принимал активное участие в военных действиях на стороне России. Жалованную грамоту на романовские владения Иль-мурза получил от царя Федора Ивановича. Затем она была подтверждена Лжедмитрием I. В дальнейшем Иль-мурза принял сторону Лжедмитрия II, от которого также добивался подтверждения прав на Романов, и получил жалованную грамоту во время пребывания второго самозванца в Коломне 21 августа 1610 г. Уже после смерти Иль-мурзы 5 сентября 1611 г. его сыновья Сююш-мурза и Бай-мурза также получили ввозную грамоту на эти же владения от предводителей Первого ополчения – кн. Д.Т. Трубецкого и И.М. Заруцкого.
Текст:
«Божиею милостию мы великий государь царь и великий князь Дмитрей Иванович всеа Руси самодержец, владимерский, московский, новгородцкий, царь казанский, царь астораханский, царь сибирский, государь псковский и великий князь смоленский, тверский, югорский, пермский, вятцкий, болгарский и иных, государь и великий князь Новагорода Низовские земли, черниговский, резанский, ростовский, ярославский, белоозерский, лифлянский, удорский, обдорский, кондинский и всея Сибирския земли и Северныя страны повелитель, и государь Иверские земли, грузинских царей и Кабардинские земли, черкасских и горских князей и иных многих государств государь и обладатель. Пожаловал есми Иль мирзу Исуповича да детей его Суюс мирзу, да Баи мирзу, да Сафаралея мирзу, что они мне били челом и подали нам брата нашего блаженные памяти великого государя царя и великого князя Федора Ивановича всеа Руси жаловальную грамоту, что пожаловали отец наш блаженные памяти великий государь царь и великий князь Иван Васильевича всеа Руси и брат наш блаженные памяти великий государь царь и великий князь Федор Иванович всеа Руси его, Иль мирзу и его казаков на Романове в поместье селом Понгилом, да селом Пшеничным, да селом Богородицким, да селом Никольским, да полуселом Чирковым з деревнями, и которые деи наши дворцовые села им приданы к прежним селам: ему, Иль мирзе, село Понгило, да село Пшеничное, да полсела Чиркова з деревнями, и наши де приказные люди с тех их сел, что им к прежним селам приданы, данные и оброчные деньги с тех дворцовых сел им и казаком их в жалованье зачитали, а с тех сел и братьи его сел данных и ямских денег и оброчных зачитали им: ему, Иль мирзе, да брату его Оидар мирзе, да Аллеи мирзе Кутумовых двесте восемьдесят четыре рубли. А которые де царевичи и мурзы пожалованы нашим жалованьем в поместьи, и те владеют поместьи и доход свой себе емлют, а в жалованье им годовое не зачитают и наших никаких податей по нашим жаловальным грамотам со хрестьян их не емлют. И блаженные памяти брат наш великий государь царь и великий князь Федор Иванович всеа Русии Иль мирзу пожаловал теми селы со всеми доходы и велел ему доходы свои имать со хрестьян, чем он их изоброчит, а ему на нашу службу с тех сел казаков запасом подмогать, для того что им ходити на нашу службу без корму, а данных денег и оброчных с его сел нашим приказным людем им в жалованье зачитати не велел и наших податей с тех сел, которые за ним, наших данных, и оброчных, и ямских денег, и посох, и к ямчюжному анбару сору и дров, и ямским охотником подмоги и прогонов, и иных никаких наших податей имати не велел. А в жалованье ему, Иль мирзе з братьею и казаком велено зачитати только с романовских кабаков и кабатцкие деньги, и мытные, и перевозные, да с посаду с посадцких людей оброк и за рыбную ловлю, всего тех денег триста рублев. А досталь мурзам их годовое жалованье и казаком их по их окладом семьсот шестьдесят четыре рубли, и коли им идти на нашу службу, велим им давати из нашие казны. И с их сел к денежному збору и к губным делам и к зелейному анбару крестьян его в целовальники имати не велено.
И яз, царь и великий князь Дмитрей Иванович всеа Руси, выслушав тое брата нашего жаловальные грамоты, велел тое грамоту переписати на свое царское имя и велел им на их села и деревни дати сю свою царскую жаловальную новую грамоту такову ж, какова у него // (Л. 2) преж сего брата нашего жаловальная грамота была: пожаловал есми его, Иль мирзу з детьми, теми селы со всеми доходы по прежнему и доходы ему свои з детьми имати со хрестьян, чем он их изоброчит. А казаков им с тех сел на нашу службу запасом помогати, для того что им ходити на нашу службу без корму. А данных денег и оброчных с тех с их сел нашим приказным людем им в жалованье зачитати есми не велели и наших податей с тех сел, которые ныне за ним, Иль мурзою, наших данных, и оброчных, и ямских денег, и посох, и к ямчюжному анбару сору и дров, и ямским охотникам подмоги и прогонов, и иных никаких наших податей имати есми не велели. А в жалованье им, мирзам и козаком, велели есми им зачитати только с романовских кабаков кабатцкие, и мытные, и перевозные деньги, да с посаду с посадцких людей оброк, и за рыбную ловлю триста рублев. А досталь ему, Иль мирзе з детьми, и братье его, Аидар мурзе да Алеи мирзе Кутумовым, их годовое жалованье и казаком их по их окладом семьсот шестьдесят четыре рубли, коли им идти на нашу службу, велим им давати из нашие казны. Также есми Иль мирзу з детьми пожаловал: с их сел к денежному збору, и к губным делам, и к зелейному анбару хрестьян их в целовальники имати не велели, и ведати его, Иль мирзу з детьми, и людей их, и хрестьян во всем во всяких делех и судити их со всякими людьми и их беречи приказали есми в Посольском приказе, а из ыных ни ис которых приказов наши приказные люди ни в чем их не ведают, и не судят их, и приставов по них, и по их людей и по хрестьян ни ис которых приказов не посылают. А кому до них и до людей или до хрестьян их какое дело ни буди, и те люди исщут и отвечают в Посольском приказе, опричь розбойных и татиных дел с поличным, и наши приказные люди ходят у них во всем по тому, как в сей нашей царской жаловальной грамоте писано.
Дана ся наша царская жаловальная грамота на Москве, лета 7114-го, генваря в 5 день. А подписал великого государя царя и великого князя Дмитрея Ивановича всеа Руси печатник и думной диак Богдан Иванович Сутупов».
На Л. 1 об. почерком Б. Сутупова: Царь и великий князь Дмитрей Иванович всеа Руси.
На Л. 2 об.: Печатник и думной диак Богдан Иванович Сутупов.
Пролог – «четья» (т.е. для чтения помимо церковной службы) книга, содержащая жития святых в календарной последовательности на весь год, т.е. с сентября по август, была на Руси весьма популярна, известны как печатные, так и рукописные Прологи.
Выписка:
«…Лета 7114 (1606 г.) марта в 8 день на память преподобнаго отца нашего Феофилакта епископа Никомидии и память святого великого Христова мученика Феодора Гирона при благоверном царе и великом князе Дмитрее Ивановиче и великой княгине во иноцех Марфе и при святейшем патриархе Игнатие…» (далее обрыв листа и текста).
Боевой кафтан (Боёвый жупан). Начало XVII в. Принадлежал гетману Станиславу Жолкевскому.
Портрет Станислава Жолкевского. Гравюра. XVII в.
Ф. 170. Акты, пожертвованные разными лицами. Оп. 1. № 1. Л. 1–10. Подлинник. Польск.яз. Подпись-автограф.
Печать под кустодией с гербом Жолкевских – «Любеч» и надписью вокруг герба: «Stanislaw Zolkiewski».
Из собрания П.А. Муханова.
Серебряная медаль с изображением Лжедмитрия I. 1605-1606 г. Изготовлены в Польше.
Игнатий. «Царский титулярник» («Большая государева книга или Корень российских государей»), 1672. РГАДА
Въезд Марины Мнишек в Москву 2 мая 1606 г.
Неизвестный художник. Прием польских послов Лжедмитрием I. Копия. ГИМ
К.Б. Вениг. Последние минуты Дмитрия Самозванца. 1879. Холст, масло.
1606 г. май.
Показания Станислава и Яна Бучинских и Юрия Мнишка о Лжедмитрии I.
РГАДА
Выписка:
(Л. 47)
«…Да сказывали в розспросе Станислав да Ян Бучинские, которые жили вверху у тайные думы и у всяких у тайных дел его.
Канун де того дни в пятницу маия в 16 день, как того Розстригу убили, говорил тот Розстрига наодне со князем Костянтином Вишневетцким, а они были туто ж.
Время де мне своим делом промышляти, чтоб государство свое утвердити и вера костела римского розпространити. А начальное де дело
(Л. 47 об.)
то, что бояр побити, а не побить де бояр, мне самому от них быть убиту. А только де побью бояр, и яз что хочю, то учиню.
И Вишневетцкой и они, Бучинские, молыли: Да только ему побити бояр, за них землею станут.
И розстрига де Гришка молыл: То де уже у меня умышлено тем обычаем, велел де я вывести за город наряд весь, будто для потехи, и в сю де неделю маия в 18 день велел туто выехати за город, будто стрельбы смотрити воеводе и сыну его, старосте сенатцкому, и Тарлом[1], и Стаднитцким, и ротмистру Доморатцкому[2], и с ним всем поляком и литве в збруе во всей и с оружьем. И как яз
[1] Тарло – родственники Марины Мнишек по материнской линии.
[2] Доморацкий – капитан, наемный военный Лжедмитрия I.
(Л. 48)
выеду на стрельбу, а за мною будут бояре все и дворяне, и как учнут из наряду стреляти, и в ту пору поляком всем ударити на бояр и дворян и их побивати. А то де есми указал же, кому на ково на бояр приехати и убити: князя Федора Мстиславского убити Михаилу Ратомскому, а Шуйских Тарлу да Стаднитцким… А убити де велел есми бояр, которые здеся владеют, дватцать человек. И как де тех побью, и во всем будет моя воля…
Л. 50)
И они де, Бучинские, молыли: таких ты бояр велишь побити, да кому у тебя в государстве уряжати и кому в приказех быти?
И Гришка де розстрига говорил: То де уже у меня умышлено, ныне де у меня здеся готовы воевода Сендомирской и староста Сенатцкой[3], да ты, Вишневетцкой[4], да Тарлы, да Стаднитцкие, да вы, Бучинские, и иные ваши приятели, а по иных де по поляков и по литву пошлю. И мне де уже будет надежно, и государство мое будет без опасенья, и в римскую веру всех приведу. А то де я уже здеся видел: хотя ково безвинно велю убити,
[3] С. Мнишек – сын Юрия Мнишка, староста Саноцкий.
[4] Вишневецкий Константин – князь, брат князя Адама Вишневецкого, бывшего хозяина Г. Отрепьева, который в 1603 г. стал его сторонником и представил королю. Константин Вишневецкий в отличие от брата был католиком, сопровождал Лжедмитрия в Москву.
(Л. 50 об.)
а них то ни за ково и слова не молыт.
И они де, Бучинские, говорили: Слышели есмя здеся у многих, что за веру здеся итак нас не любят, а только стать неволею приводити, и за то станут все народом.
И розстрига Гришка говорил: Видели де есте сами, что здеся делаетца, нароком де есми приказал поляком и всяких розных вер людем ходити здеся в большую их церковь и по всем их церквам в саблях и как хто ходит. И они де сперва поговаривали меж себя таино, а ныне де уже то ни за што. И яз де велел поляком носити кресты у поясов и ниж гораздо пояса, и назади,
(Л. 51)
а они де тому кланяютца. И в церкви де так ходили, и за то де нихто никаков человек никакова слова не молвил.
А как де я венчался, и у меня де в ту пору большое опасенье было, потому что по их крестьянскому закону первое крестив, да тож ввести в церковь, а не крестив, никому иных вер в церковь не входити. И яз де нарочно велел быти в ту пору в церковь люторем, и кольвинцом, и евангиликом, и иных всяких вер людем. И они де в церкви были, и слышел де есми, что и образом их ругалися и смеялися, и в церкви иные сидели в обедню, а иные спали, на образы преклонясь. И за то де никаков человек не смел слова молвити. А больши де
(Л. 51 об.)
есми всего боялся, что цесарева моя римские веры, и нечто митрополиты и архиепискупы и епископы упрямятца, не благословят и миром не помажут и во много лет не станут поминати. И как де есми вшол венчатися в церквь, и яз де что хотел, то и делал, все де делалося по моему хотенью и воле…
(Л. 52)
…велю костелы римские ставити, а в церквах руских пети не велю. И то де все совершу, на чом де есми присягал папе и кардиналом и арцыбискупом и бискупом, и как де есми воеводе под клятвою в письме своем написал…»
Выписка:
(Л. 279 об.)
«…Воевода Сендомирской Юрья Мнишек сказал перед всеми бояры, что писал к нему розстрига Гришка с Москвы за своею рукою, а дал ему город Смоленеск со всем уездом да и Северу всю и поволил в них костелы и монастыри римской веры ставити. Да он же вор розтрига Гришка Отрепьев писал к папе римскому с попом его с Ондреем езувитом[5], а в грамоте ево написано в том, что мысль его вся Ростригина и раденье ото всего сердца к папе римскому и к ево латинской вере и как ему обещался…от греческие веры в латинскую отступил и всех людей своего государства на то привесть хотел…»
[5] Имеется в виду иезуит Андрей Лавицкий, находившийся в Москве.
Царица Марфа обличает Лжедмитрия. Раскрашенная литография по эскизу В. Бабушкина, середина XIX в. Было бы меня спрашивать, когда он был жив, а теперь, когда вы его убили, он уже не мой.
Выписка:
«Рэстр ювелей, серебряной посуды, платья и протчих дорогих вещей, забранных в сундуках в Москве у того ж господина воеводы Сендомирского.
1. Образ Христа Спасителя и мощи святых с надписанием на латинском.
2. Венец работы немецкой с жемчюгом и с яхантами и с алмазами под чернею 6 зерн жемчюжных.
3. Венец золотой с чернею и с яхантами и кругом его алмазы.
4. Венец жемчюжной с яхантами.
5. Венец жемчюжной, вверху девять ювелей с разными дорогими каменьми.
6. Венец золотой жемчюжной с изумрудами и яхантами…»
М.П. Клодт. Марина Мнишек и её отец Ежи Мнишек под стражей в Ярославле. 1883.