Черносотенный погром 1905 года в Томске

Как известно манифест 17 октября 1905 г. спровоцировал в Российской империи волну (657 случаев) погромных акций. Только на протяжении двух-трех недель в них погибло от 3,5 до 4 тыс. чел., а еще более 10 тыс. получили ранения. Для сравнения за весь период Первой русской революции жертвами террористов стали 6680 чел. [1] Имели место подобные акции и в ряде городов Сибири (Иркутск, Красноярск, Барнаул, Томск). Наиболее кровавые очертания приобрел погром в Томске 20-22 октября 1905 г., жертвами которого стали 66 погибших и 126 раненных.
Непосредственной реакцией либеральных кругов на упомянутое трагическое событие стала резолюция собрания представителей всех служб и отделов Сибирской железной дороги, опубликованная в местной газете «Сибирская жизнь» 20 ноября 1905 г., начинавшаяся со следующего утверждения: «Факты, касающиеся событий 20-22 октября убеждают в том, что толпа, совершившая поджог здания Пути и Тяги и сделавшая нападение на служащих дороги, была организована местной администрацией» и лично губернатором В. Н. Азанчеевским-Азанчеевым [2]. Примерно тогда же появляется листовка Томского комитета РСДРП, в которой ответственность за погром возлагалась на губернатора. Последний «мог разогнать толпу негодяев, поджигавших здание, он мог увести казаков, стрелявших в осажденных, он не сделал этого, потому что хотел расправиться с «крамольниками», потому что хотел сжечь их живьем» [3]. Вслед за этим в первых публикациях, посвященных погрому, имевших публицистическую направленность, обличались участники акции, квалифицируемые как черносотенцы и монархисты. Местная администрации и глава епархии епископ Макарий (М. А. Парвицкий) декларативно объявлялись организаторами и дирижерами случившегося [4]. В свою очередь местные черносотенцы в произошедшем обвинила «интеллигентную городскую думу», попытавшуюся захватить власть в городе. «…Губернатор Азанчеевский-Азанчеев, как говорят, просто растерялся, не знал, что делать и заболел… расстройством желудка». В результате «озверелая толпа подожгла железнодорожное управление и сожгла не успевших скрыться охранников с безвинными служащими управления» [5].
В советское время, в связи с празднованием 20-летия Первой русской революции, в Томске 19 декабря 1925 г. состоялось торжественное заседание, на котором с воспоминаниями о событиях второй половины октября 1905 г. выступили их непосредственные участники и очевидцы: Шаламов, Демшин, Герасимов, И. Шписман, Кляцкин [6]. Тогда же появилась серия публикаций, в которых упоминались погромы в Томске, Красноярске и Иркутске, Барнауле, вне связи с историей возникновения там черносотенных объединений. В качестве организаторов акций назывались чиновники, купцы и духовенство [7]. Позднее в популярной брошюре И. Г. Зобачева главными организаторами томского погрома были названы губернатор, купцы Кухтерин и Шадрин. Среди погромщиков присутствовали переодетые жандармы и полицейские [8]. В целом же в советской историографии утвердилось положение об ответственности правительства за организацию черносотенных погромов и убийств [9]. С другой стороны, в 1970-е гг. сформировался и «объективистский» подход к анализируемым событиям, который выражался в описании погромных акций без установления их причин и организаторов. В рамках этого направления оформилось устойчивое представление о существовании осенью 1905 г. в России черносотенных формирований, «которые воспользовались манифестом для активизации своих действий» [10].

Черносотенный погром 1905 года в Томске
Черносотенный погром 1905 года в Томске
автор картины — Владимир Вучичевич-Сибирский

Со второй половины 1990-х гг. в отношении в Томскому погрому наметились новые подходы. С «традиционалистских» позиций В. П. Зиновьев заявил, что в условиях утраты контроля над Томском губернатор В. Н. Азанчеевский-Азанчеев с благословления Макария организовал 20-22 октября погром [11]. Вслед за ним я основной причиной произошедшего рассматривал «политический момент противостояния революционной демократии и власти, использовавшей «патриотически» настроенных обывателей для подавления активности первых. Антисемитский момент проявился в двух случаях (Томск, Иркутск) и имел второстепенный характер. Активное участие в организации «черной сотни» приняли местная администрация (прежде всего правоохранительные органы) и духовенство. По сути дела, можно говорить о церковных приходах и братствах как центрах консолидации монархистов» [12]. В свою очередь А. П. Толочко пришел к выводу о том, что власти потворствовали черносотенцам, а сами октябрьские события свидетельствовали о наличии в регионе потенциальных сторонников помещичье-монархических партий и дали импульс для их организационного объединения. Он же указал на то, что поводом к открытым выступлениям монархистов стала очередная годовщина восшествия на престол Николая II (20 октября 1894 г.) [13].
Достаточно подробно обстоятельства погрома в Томске исследовали местные историки. И. В. Чернова считает, что «столкновение произошло не между войсками и гражданами или полицией и гражданами, а это был конфликт граждан различных убеждений, различных сословий, конфликт «отцов и детей». Полиция же не смогла разъединить противоборствующие стороны, а «действия милиционеров были неразумными и непоследовательными и привели только к ожесточению толпы» [14]. С. И. Исаков и Н. М. Дмитриенко в биографическом очерке епископа Макария, отмечают его монархические убеждения, причастность к организации в Томске отдела Союза русского народа, но во время рассматриваемых событий иерарх пытался увещевать толпу в плане прекращения погрома [15]. Наконец, Д. С. Баранов в серии публикаций и дипломной работе приходит к выводу о стихийном характере погрома [16].
В свою очередь, омский исследователь Е. В. Сторыгин констатирует, «что трагические события октября 1905 г. были именно конфликтом, который был предсказуем. Весь ход событий не только 1905 г., но и всего начала ХХ в. вел именно к этому. Когда-то должен был произойти этот огромный всплеск насилия, ненависти друг к другу» [17]. В своей последней по времени выхода публикации я, обобщая информацию о погромах в Омске, Томске, Барнауле, Красноярске, Иркутске, пришел к выводу о том, что «основной их причиной выступал политический момент противостояния либерально-революционной демократии и «патриотически» настроенных обывателей с целью подавления или пресечения активности первых». Сами эти акции носили стихийный характер и выражали реакцию традиционалистских слоев городского населения на попытки либерально-радикальных элементов ограничить или вообще ликвидировать самодержавие. Власти оказались не способными предотвратить и пресечь действия погромщиков, хотя в ряде случаев не скрывали симпатии к ним [18].
Отличается спецификой и источниковая база темы. Выявленные мной в Государственном архиве Новосибирской области комплекс документов, относящихся к событиям в Томске 20-22 октября 1905 г., а также материалы местных газет «Сибирская жизнь» и «Сибирский вестник» однозначно отражают позицию пострадавших во время погрома или идеологические установки времени написания воспоминаний. К тому же они использовались выборочно. Среди блока воспоминаний участников и очевидцев анализируемых событий следует особо выделить написанные бывшим городским головой А. И. Макушиным для томского Истпарта в 1925 г. мемуары, которые представляют машинописный текст с авторскими правками и его автографом в конце. Предваряя его, он пояснил: «Ниже написанное является почти всецело выдержками из памятных записей, набросанных мной в декабре 1905 года. Отсюда и получается форма дневника» [19].

Черносотенный погром 1905 года в Томске
Памятная доска 1925 г. на бывшем здании Управления Сибирской железной дороги

Непосредственно после событий 20-22 октября 1905 г. их участники и очевидцы из числа дружинников, осажденных в здании управления Сибирской железной дороги, членов Томского комитета РСДРП освещали произошедшее в духе осуждения действий властей, спровоцировавших или организовавших погром, хотя воспроизводили много интересных подробностей этих дней. В 1925 г. в потоке воспоминаний обвинительный уклон усиливается, хотя в них по-прежнему содержится уникальная информация об отдельных эпизодах бурной жизни Томска в октябрьские дни, вступающие, зачастую, в противоречия с обвинительной риторикой мемуаристов. Последующие воспоминания, написанные в интервале 1935-1955 гг., зачастую теми, кому в 1905 г. исполнилось 9-12 лет, воспроизводят уже ставшей канонической версию погрома. После убийства в 1934 г. С. М. Кирова началась фальсификация его биографии, в том числе и томского периода (1904-1908 гг.). В частности, ему приписывалось руководство дружинниками на Новособорной площади 20 октября 1905 г., а также спасение части их из горящего здания железнодорожного управления [20]. Будучи студентом, в конце 1960-х гг. мне довелось ознакомиться с большим количеством подобного рода свидетельств, хранившихся в Доме-музее С. М. Кирова в Новосибирске. Автор одного из них даже утверждал, что во время демонстрации 18 января 1905 г. в Томске Сергей Миронович ехал на белом коне во главе ее участников с красным знаменем в одной руке и бомбой в другой. Одним из организаторов погрома однозначно объявлялся епископ Макарий [21].
Делопроизводственные документы властных структур (рапорты, донесения, телеграммы, отчеты и т.д.) так же страдают субъективизмом и отличаются стремлением составителей снять с себя ответственность за произошедшее. К тому же, такой важный носитель информации о повседневной жизни Томска — местные газеты «Сибирский вестник» и «Сибирская жизнь» в эти дни не выходили (с 16 по 25 октября 1905 г.).
До настоящего времени не обнаружены протоколы судебного процесса над участниками погромных акций в октябре 1905 года, состоявшегося в Томске 17-28 августа 1909 г. О его ходе можно судить по отчетам из зала суда, публиковавшимся в либеральной «Сибирской жизни», черносотенной «Сибирской правде» и близких к последней по идейным позициям «Томских епархиальных ведомостях». Материалы из «Сибирской жизни» вместе с Обвинительным актом были опубликованы отдельной брошюрой [22]. Позиция сторон в освещении изучаемых событий и их интерпретации отличается крайним субъективизмом и откровенным искажением фактов. Вот как, например, характеризуют свидетелей защиты либералы: «За свидетелями обвинения движется целая толпа свидетелей защиты с их однообразными по тону и характеру, типичными для свидетелей защиты по погромным делам показаниями. Некоторые из них поражают своей противоречивостью, иные даже какой-то особой тупостью» [23]. А вот как правые характеризуют участников митингов и демонстраций в октябре 1905 г.: «Революционеры-манифестанты в виде студентов и девчонок в коричневых юбчонках, с красными лоскутами на палках, разгоняемые на улицах, нашли благосклонный приют в городской управе, где они в печах прятали свои эмблемы — красные лоскутки. В управе между тем стоял дым коромыслом. Служившие в то время, как выше сказано, студенты в присутственные часы при наличности заправил, бегали по всем канцеляриям управы, как исступленные, читали, или вернее, выкрикивали приходящим обывателям прокламации, изрыгали хулы на Государя» [24].
А вот как воспроизвели выступление на процессе одного из обвиняемых томского мещанина И. С. Богуна противоборствующие стороны. «Дело о погроме…»: «Богун с циничной откровенностью высказался о том, как митинги и забастовки вызвали в народе противоположное движение — на защиту веры православной, которая будто-бы находилась в опасности, как во главе этого движения появились «Минины» и «мы решили умереть, чем подчиниться» тому, что было постановлено на митингах». Эта «речь» изобиловала всеми аксессуарами союзнического красноречия. И закончил ее Богун громовым голосом, с страстными жестами» [25]. «Сибирская правда»: «Наше пропитание — дневной труд. Нам живется не так легко, как другим. И поэтому хочется, чтобы было получше. Началось движение. Мы слышим, что будет милиция вместо полиции и прочее. Нам говорят, что тогда будет нам и легче, и лучше. Мы поверили… Приглашают всех на митинг. Я пошел… Я думал, что услышу там что-нибудь хорошее, но мне показалось там прямо муторно. Безобразие одно. Только я вошел в театр, слышу кричат: «Долой самодержавие!» Что, думаю, тут такое? Прислушиваюсь и слышу, что Макушина предлагают на должность губернатора, а Броннера хотят выбрать городским головой. Потом слышу, говорят: «Нам здесь в театре тесно, надо перейти в собор. Макашка [епископ Макарий. — М. Ш.] нас, конечно, туда не пустит, но мы его проведем по городу за бороду при колокольном звоне» [26].
Для более глубокого понимания анализируемого события дадим краткую презентацию ситуации в Томске ко времени октября 1905 г. Итак, к началу ХХ в. он представлял быстрорастущий многофункциональный центр, численность населения которого выросла с 14 тыс. чел. в 1858 г. до 67,5 тыс. в 1904 г. (второе место в Сибири после Иркутска) [27]. Прирост населения осуществлялся прежде всего за счет переселенцев из Европейской России и местных крестьян. По свидетельству современника, «приток к Томску крестьянского населения находится в связи с отысканием ёработы и желанием поскорее приписаться в мещане, чтобы избавиться от платежей, повинностей и поборов, лежащих на крестьянине, последнее — заветная мечта всякого крестьянина, вкусившего прелестей городской жизни» [28]. Поэтому по данным на 1897 г. мещане составляли 44,2 %, а крестьяне 39,2 % и в итоге 83,5 % городского населения [29]. В Томске не было крупных промышленных предприятий, тем не менее численность наемных рабочих к 1905 г. составила 5328 чел., в том числе: фабрично-заводских — 1815, строительных — 1500, железнодорожников — 370 чел. [30] Кроме того наиболее крупными группами работающих по найму были в 1897 г.: прислуга (5062 чел.), занятые в торговле (1044 чел.). За 1866-1900 гг. количество только постоянных торговых заведений увеличилось в 2,5 раза (с 432 до 1084) [31]. Еще в 1892 г. в городе насчитывалось 1020 ремесленников, имевших примерно 49 специализаций (портные, сапожники, гончары, кирпичники, пряничники и т.д.) [32].
Черносотенный погром 1905 года в Томске

Панорама Томска с видом на толкучий рынок, Почтамтскую ул. и кафедральный собор
Поскольку основным средством перевозки грузов и пассажиров в городе выступал тогда гужевой транспорт, в начале 1905 г. уплатили сборы на право заниматься промыслами 566 легковых извозчиков, 230 — ломовых и 20 водовозов (для сравнения: в 1892 г. их всех насчитывалось 426 [33]). Для содержания этой транспортной инфраструктуры нужна была целая армия ремесленников и кустарей: кузнецов, шорников, изготовителей телег, саней, содержателей постоялых дворов и т.д. Например ремесленников-шорников и седельников в 1885 г. в Томске насчитывалось 24 и 14 соответственно из всех 49 по губернии. Центрами экипажного производства являлись пригородные Нелюбинская и Спасская волости. В первой 308 семей занимались изготовлением дуг, саней, колес; причем обозных саней ежегодно производили по нескольку тысяч штук на десятки тысяч рублей [34].
На другом полюсе в рассматриваемое время быстро росла численность средних городских слоев «нового» типа, составив порядка 11 тыс. чел. Среди них существенное место занимали чиновники губернских и уездных структур, служащие управления Сибирской железной дороги (1,5 тыс. чел.). Томск являлся единственным в регионе вузовским центром, в нем работали университет и технологический институт, в которых к началу 1905 г. обучалось порядка 2 тыс. студентов. Кроме того, в 10-ти средних учебных заведениях (гимназиях, училищах, духовной семинарии) образование получало порядка 4 тыс. чел.
В городе проживало около 4 тыс. евреев. Их доля среди местных купцов в 1904 г. составляла 28 %, в 1900 г. в Томске насчитывалось 170 еврейских лавок и магазинов [35]. Но их владельцы по городовому положению 1892 г. лишались избирательных прав при выборах гласных городской думы. Так, собственность 179 «лиц иудейского звания» в 1904 г. оценивалась в 825,5 тыс. руб., а уплачиваемый ими городской оценочный сбор составлял 8225 руб. На этом основании городская управа считала возможным, при условии получения специального разрешения (поскольку Томск не входил в список мест, дозволенных для постоянного проживания евреев), внести в избирательные списки 119 домовладельцев, стоимость имущества которых составляла в сумме 793230 руб., а также 42 чел., выбирающих промысловые свидетельства соответствующих разрядов. Но такого разрешения не последовало [36].
Общественно-политические взгляды «новых» средних слоев отличались радикализмом. Наиболее массовые группы их (врачи, учителя, студенты), активно участвуя в просветительской деятельности, главным препятствием в этой сфере считали «экономическую необеспеченность» и одобряли деятельность радикалов, активно помогая им. Преподаватели и учащиеся активно включились в общественно-политическую и культурную жизнь города. В 1896 г. прошла первая сходка студентов университета, в 1899 г. состоялась их забастовка, в 1903 г. студенты организовали первую в Томске демонстрацию, сопровождавшуюся масштабными столкновениями с полицией. Даже большевик В. Д. Виленский-Сибиряков позднее (1925 г.) признавал высокую общественно-политическую активность профессуры томских вузов в рассматриваемое время [37]. А вот как охарактеризовал позицию профессоров технологического института попечитель учебного округа Л. И. Лаврентьев: «В смутное время 1904 и 1905 гг. профессора института, нисколько не стесняясь, стали на сторону революции (за исключением, быть может, одного или двух: вполне ручаться могу только за одного)» [38].
Черносотенный погром 1905 года в Томске
Группа профессоров Томского технологического института
(в центре — Николай Висарионович Некрасов)
Центрами концентрации либералов стали городская дума и неполитические общественные формирования. На выборах 1902 г. гласными городской думы стали не только местные предприниматели, но и представители «новых» средних городских слоев, а городское самоуправление впервые после купцов возглавил врач А. И. Макушин. Не случайно черносотенцы впоследствии (1909 г.) назвали этот состав думы «интеллигентным». С другой стороны, накануне 1905 г. в Томске действовало около 30 неполитических общественных формирований разной направленности (научно-просветительские, филантропические, досуговые). Крупнейшее в регионе Общество попечения о начальном образовании насчитывало в 1905 г. 500 членов [39]. Помимо названного объединения интеллигенция активно сотрудничала в Обществе естествоиспытателей при Томском университете, Обществе содействия физическому развитию, Юридическом обществе при Томском университете, местном отделении Императорского Русского технического общества и т.д.
Центрами притяжения радикальной оппозиции становятся нелегальные организации РСДРП (250 чел. к началу 1905 г.) и ПСР (150 чел.), имевшие свои типографии. К тому же, летом 1903 г. эсеры взяли под свой контроль легальную газету «Сибирский вестник». По социальному составу в формированиях преобладали студенты, служащие, интеллигенты. Так вспоминает член комитета РСДРП В. И. Тихов: «Среди нас могли быть и рабочие, но это не был основной элемент, у нас больше был элемент разночинцев, с участием молодежи и железнодорожников. Из железнодорожного управления было порядочно людей, типографские рабочие, железнодорожные рабочие и студенчество» [40]. О намерениях радикалов можно судить хотя бы по листовке от имени РСДРП, но подписанной Комитетом кассы студентов-технологов от 28 октября 1904 г.: «Только полная ликвидация настоящего государственного порядка путем созыва всенародного Учредительного собрания на основе всеобщего, равного, прямого и тайного избирательного права и немедленное прекращение войны создадут благоприятную почву для развития всех прогрессивных сил страны и классовой борьбы пролетариата за свои социалистические идеалы» [41].
Центрами концентрации консервативных слоев городского социума являлись: мещанское общество (староста С. Самгин-Косицын), купеческое общество (староста купец 2-й гильдии И. Д. Сычев). В 1905 г. в городе возникает «Кружок русских людей», о котором практически ничего не известно, кроме того, что он официально прекратил существование в начале ноября того же года на том основании «что с введением конституции деятельность союза утрачивает смысл». В его листовке «К русским людям», отпечатанной в типографии Томского Епархиального братства, провозглашалось: «Мы твердо убеждены, что только в единодушии и непосредственном общении Царя со свободной Церковью и свободным народом в лице земских соборов или государственной думы, состоящей из избранных народом подлинных его представителей, — заключается действительное спасение России от всех неустройств, хищений и неправд, а отнюдь не в замене системы бюрократической олигархии родственною ей в своем существе системой конституционной» [42].
Радикализация настроений городского социума во многом была связана с поражением в Русско-японской войне. Ее начало сопровождалось бурной манифестацией томичей 1 февраля 1904 г., о которой «Сибирская жизнь» сообщала: «Беспрерывное «ура» и звуки национального гимна гремели в воздухе. Предметом шумных оваций были офицеры местного батальона; манифестанты подхватили их на руки и подолгу качали. Особенно большая группа манифестантов собралась во втором часу дня около дома городского управления. Когда на балконе городского дома показали портрет Государя, вынесенный членами управы, грянуло могучее «ура» толпы в несколько тысяч человек, масса шапок полетела в воздух. От управы манифестанты пошли к солдатским казармам, их сопровождал военный оркестр исполнявший «Боже царя храни», «Коль славен». На каждом перекрестке к толпе присоединялись новые и новые манифестанты» [43].
Черносотенный погром 1905 года в Томске
Сражение под Мукденом: плакат военных лет
Эйфория прошла очень быстро. Уже за первые два месяца войны цены на продукты первой необходимости в Томске подскочили на 25-50 %. Горожане и муниципалитет должны были обеспечивать содержание раненых, освободить общественные строения под госпитали, казармы, содержание военнопленных, изыскивать пособия для семей призванных в армию и т.д. Активно собирали средства на эти цели. По подсчетам Э. А. Воробьевой с февраля 1904 по апрель 1905 г. их аккумулировали на общую сумму 97903 руб. [44]. Однако, вместо победных реляций с театра военных действий шел поток информации о непрерывных поражениях и отступлениях, которые в тылу напрямую связывали с «полной несостоятельностью нашего государственного строя» [45]. «Если где знакомиться с язвами нашей родины, так это на войне, — утверждалось в передовой статье «Сибирской жизни». — Невежество армии, хищения, беспорядки и отсутствие веры в наше дело — вот картина положения вещей» [46]. На этом фоне растет популярность социалистических идей. «Много нехорошего видело русское население во время русско-японской войны, и оно потеряло свою веру в то, что правительство может хорошо управлять страной. Нередко люди, даже патриотически настроенные, не знали что делать, и бросались в крайности, хватаясь хотя бы за тот же социализм», — так объяснял данное обстоятельство видный сибирский предприниматель И. В. Кулаев [47].
В 1905 году ситуация еще больше радикализировалась под воздействием информации о происходящих в стране революционных выступлениях [48]. Митинг-банкет 12 января; демонстрация, переросшая в столкновение с полицией и казаками 18 января; студенческие сходки; общегородская забастовка в июле, накаляли политическую обстановку. Не случайно в «Обвинительном акте» по поводу погрома, составленном в 1909 г., отсчет событий начинается с последнего месяца лета: «В августе месяце 1905 г. в Томске среди студентов и железнодорожных служащих начали устраиваться митинги и сходки политического характера. Принимая все более крупные размеры, эти митинги и сходки захватывали широкие слои населения, в том числе и простой рабочий люд» [49].
Еще одним важным фактором, оказавшим существенное влияние на весь ход событий в Томске в 1905 г. и события 20-22 октября, в частности, являлось состояние и эффективность деятельности органов местного государственного управления, прежде всего губернской администрации и силовых структур. В этой сфере можно согласиться с выводом С. В. Любичанковского о том, «что революция 1905 года несла в себе огромный антибюрократический запал», и именно тогда начался необратимый кризис, «который подрывал и делал неэффективным как работу губернской администрации, так и всей вертикали власти в стране» [50].
В этой связи следует отметить о перемещении по службе двух ключевых фигур местной администрации. 4 ноября 1904 г. томский губернатор генерал-майор К. С. Старынкевич получил новое назначение и вскоре выбыл к новому месту службы. 23 декабря на эту должность назначается харьковский вице-губернатор, статский советник и камергер В. Н. Азанчеевский-Азанчеев, но только в начале апреля 1905 г. прибывший в Томск и вступивший в исполнение обязанностей [51]. Местные СМИ сообщили обывателям, что он из дворян Московской губернии, работал предводителем дворянства одного из уездов, а затем примерно год пробыл в должности вице-губернатора в Харькове [52]. Обнаруженный Д. С. Барановым формулярный список должностного лица дополняет эти сведения. Всеволод Николаевич родился в апреле 1864 г. и имел к моменту вступления в должность 38 лет. Окончил юридический факультет Московского университета и начал работать в Московской судебной палате. В 1890 г. избран предводителем дворянства в Карачевском уезде (Карачев — город с населением 15 тыс. чел.) Орловской губернии и параллельно председателем уездной земской управы. С декабря 1902 саратовский вице-губернатор, а с 1903 — харьковский. В феврале 1901 г. пожалован в статские советники, в августе 1904 — в камергеры двора его императорского величества [53]. Таким образом, новый начальник губернии не имел навыков управления крупным территориально-административным образованием, да еще в условиях экстремальной ситуации Русско-японской войны и начавшейся революции. Его назначение свидетельствовало о кадровом дефиците управленцев подобного уровня и падении престижа органов губернской администрации. Кстати, в 1905 г. 23 профессора Томского университета имели классный чин статского советника, 10 — действительного статского советника (в 1905 г. в статские советники были произведены 4 чел., в действительные статские советники — 6) [54].
Черносотенный погром 1905 года в Томске
Околоточный надзиратель

Одновременно оказалась обезглавленной и томская полиция, поскольку 27 декабря 1904 г. скончался полицмейстер П. П. Аршаулов. На его место 16 января 1905 г. и. д. губернатора С. И. Бирюков назначил змеиногорского уездного исправника, коллежского советника П. В. Никольского, прибывшего в Томск 19 января. В 1880-е гг. он работал здесь приставом 3-й части и начальником пересыльной тюрьмы [55], тем не менее, опыта руководства правоохранительной структурой крупного городского поселения не имел. К тому же томская полиция переживала не лучшие времена, связанные с резким ростом уголовных преступлений, необходимость надзора за политическими ссыльными и обывателями в плане поддержания политической благонадежности, большим объемом канцелярской переписки и исполнением многочисленных административных функций (обеспечение надлежащего санитарного состояния, выдача паспортов, выявление бродяг и т.д.).
В сложившихся условиях власти и правоохранители оказались не готовыми к пресечению массовых протестных выступлений, что наглядно проявилось в ходе разгона демонстрации 18 января 1905 г. [56]. Вся последующая профилактическая деятельность администрации с точки зрения предотвращения митингов и прочих «сборищ» свелась к изданию и распространению через газеты и в виде листовок серии обязательных постановлений губернатора от 19 января, 19 марта и 19 июля, воспрещающих «всякие не вызываемые необходимостью и нарушающие тишину и спокойствия сборища» на улицах, в общественных собраниях, театрах, частных дворах и квартирах не только в городе, но и за пределами городской черты. Ослушникам грозил арест на три месяца или денежный штраф в 500 руб. [57] С другой стороны, радикалы использовали факт расправы над демонстрантами для массированной дискредитации структур местного государственного управления и правоохранительных органов, нагнетая атмосферу напряженности в городском социуме.
Основу гарнизона Томска в 1905 г. составляли 10 рот 4-го запасного батальона 8-го Томского пехотного полка (около 2,5 тыс. военнослужащих), размещенных в казармах военного городка, находившегося в центре города за городским садом. Основную часть его личного состава составляли призванные в армию новобранцы и резервисты, которые в связи с окончанием в августе 1905 г. Русско-японской войны дожидались демобилизации и не отличались служебным рвением. 83 % призывников 1904 г. составляли крестьяне. Текучесть военнослужащих, связанная с войной, по компетентному заключению К. А. Чернова, «вызвала понижение уровня дисциплины, что неоднократно отмечало в своих приказах командование гарнизона. В приказах начальника гарнизона за 1904 г. неоднократно отмечалось появление «праздношатающихся» военнослужащих на улицах города в нетрезвом виде, нарушение формы одежды, «не отдание чести старшему по званию начальнику» и т. д.» [58]. В июле 1904 г. для поддержания порядка в Томск на смену подразделения отправившегося на войну Сибирского казачьего войска прибыла сотня Красноярского казачьего дивизиона в составе двух офицеров и 140 нижних чинов под командованием есаула А. М. Белоусова [59]. Кроме того в состав гарнизона входили управления губернского и уездного воинских начальников, губернское жандармское управление, конвойная команда, военный лазарет [60].
Военнослужащие с начала революции постоянно подвергались воздействию со стороны радикалов (распространение листовок, устная пропаганда). В частности, жандармы инкриминировали одному из видных деятелей местного комитета РСДРП присяжному поверенному М. И. Преловскому ведение «преступной агитации среди нижних чинов местного гарнизона» [61]. Однако, по мнению К. А. Чернова, «революционная агитация в частях гарнизона не имела успеха» [62].
Место, на котором разворачивались события 20-22 октября 1905 г., представляет собой прямоугольник размером примерно 400 на 1500 метров в центральной части Томска, отграниченный с севера Базарной площадью и Обрубом. Здесь на Магистратской улице располагалось Мещанское собрание, на Базарной площади — городское полицейское управление (ГПУ) и пожарное депо. Собственно на Базарной площади располагалось два рынка — толкучий и обыкновенный базар. Это было самое оживленное и одновременно самое неблагоустроенное место города. Корреспондент «Сибирского вестника» еще в середине августа 1905 г. пророчески предупреждал: «Кроме того в неторговое время на базарной площади группируется значительное количество публики нетрезвой, действуя возбуждающим образом на такую массу легко могут повести к погрому. Известно, что во многих русских городах погром всегда начинался от толкучего рынка» [63]. На углу Почтамтской улицы (Ленина) и Благовещенского переулка (Батенькова) в 1904 г. завершилось строительство дома А. Ф. Второва с универсальным магазином и гостиницей. С запада район отграничивается Почтамтской улицей до Новособорной площади с расположенными на ней (на втором этаже здания, завещанного городу купцом 1-й гильдии Ф. Х. Пушниковым) городской думой и управой, общественным собранием и архиерейским домом. С востока границей служит ул. Садовая, являющаяся продолжением Почтамтской, с юга — Новособорная площадь.
Черносотенный погром 1905 года в Томске

Поскольку основные события развертывались на ней, остановимся на ее топографии. В центре располагался открытый в 1900 г. грандиозный (вместимостью 2,4 тыс. чел.) Троицкий кафедральный собор (разобран в 1930-1934 гг.), обнесенный невысокой (в половину человеческого роста) каменной оградой. С юга площадь отграничивали здания губернского управления, резиденция начальника губернии и лютеранская кирха; с востока — городской сад. Непосредственно за ним располагались казармы 4-го запасного батальона. С севера на нее выходили фасады мужской гимназии, губернского казначейства, доходный дом Гадалова с галантерейным магазином на первом этаже. На западной стороне площади располагались трехэтажное здание служб пути и тяги Сибирской железной дороги, во флигелях во дворе — железнодорожный телеграф и железнодорожная пенсионная касса. За ним в сторону р. Томи на ул. Московский тракт, начинающейся от Новособорной площади, находился построенный в 1886 г. купцом 1-й гильдии Е. И. Королёвым городской театр с залом на 1 тыс. зрителей, в обиходе называемый «королёвским». В юго-западном углу, где Почтамтская улица переходила в Садовую, располагался корпус университетской клиники.
Черносотенный погром 1905 года в Томске

1. Мещанская управа
угол ул. Миллионной (Р. Люксембург) и ул. Обруб

2. Главное пожарное депо
ул. Обруб, рядом с городским полицейским управлением

3. Городское полицейское управление
Базарная пл. (пл. Ленина)

4. Часовня Иверской Богоматери
Базарная пл. (пл. Ленина)

5. Дом Второва
угол ул. Почтамтской (ул. Ленина) и Благовещенского пер. (Батенькова)

6. Городская дума и управа
угол ул. Почтамтской (ул. Ленина) и Ямского пер. (Нахановича)

7. Общественное собрание
ныне Дом Офицеров, ул. Почтамтская

8. Архиерейский дом
угол ул. Почтамтской (ул. Ленина) и ул. Нечаевской (пр. Фрунзе)
9. Управление пути и тяги Сибирской ж.д.
10. Городской театр (Е.И. Королёва)
ул. Московский тракт

11. Магазин Гадалова
угол ул. Почтамтской

12. Мужская гимназия
угол ул. Спасской (Советской)

13. Городской сад
14. Казармы
15. Лютеранская кирха
угол ул. Еланской (Советской)

16. Резиденция губернатора
угол ул. Еланской (Советской)

17. Губернское правление
ныне Сибирский физико-технический институт

18. Троицкий кафедральный собор
19. Клиники университета
угол ул. Московский тракт и ул. Садовой (Ленина)
Еще одна характерная деталь анализируемых событий связана с активным использованием ее участниками телефонной связи. Впервые телефон появился в городе в 1886 г., в 1894 г. открывается государственная телефонная сеть на 115 номеров [64]. В 1900 г. она обслуживала 328 абонентов, в 1910 — 688 [65]. К 1905 г. число абонентов составляло не менее 500, и связью были охвачены основные административные и общественные учреждения (городская управа, мещанское собрание, библиотеки, учебные заведения), а также квартиры чиновников, купцов, городского головы, инженеров и т.д.
В рамках всероссийской октябрьской политической стачки 13 октября 1905 г. в Томске первыми начали забастовку служащие управления Сибирской железной дороги, которые 14-го в здании управления провели митинг [66]. 15 октября забастовали большая часть предприятий и учреждений города [67]. Руководящую роль в эскалации общественной активности играли либералы. Активизировались и радикалы. По свидетельству В. Д. Виленского-Сибирякова социал-демократов волновал вопрос вооружения: «Мы решили создать вооруженный отряд. Для чего, для каких целей об этом в первый момент как-то не говорилось, а просто все желали вооружиться и быть готовыми…» [68]. Согласно воспоминаниям В. Бухарина (1935 г.) уже на митинге 16 октября начали собирать деньги на оружие [69]. Заметим, что вплоть до сентября 1905 г. такое желание не проявлялось. Согласно кассовым отчетам комитета Сибирского союза РСДРП, находившегося тогда в городе, за январь-август 1905 г. из многочисленных трат, только 12 руб. социал-демократы израсходовали на покупку одного револьвера [70].
Характерной чертой октябрьской забастовки стали агрессивно-наступательные действия радикалов и либералов по ее расширению. Служащих из управления дороги выдворяли, в том числе используя химическую обструкцию — «подкладывалась колбочка с вонючим газом и поневоле должны были протестовать» [71]. Об этом же свидетельствует А. Шалаев: «Началась всеобщая забастовка. Рабочие и приказчики ходили по магазинам и предприятиям, снимая колеблющихся» [72]. Эту особенность в рапорте отметил полицмейстер П. В. Никольский: «14 октября забастовщики, разделившись на небольшие группы ходили по разным магазинам и требовали немедленного прекращения торговли с целью всеобщей забастовки, причем, не желавшим подчиняться этому требованию угрожали разгромом их имущества» [73].
Подобная практика не всегда встречала поддержку. Как вспоминал в декабре 1925 г. Шаламов, во время «снятия» неожиданный отпор был дан в кузнечных рядах на Белом озере. Кузнецы «напали на нашу группу и начали избивать всем, что было в руках» [74]. По свидетельству городского головы А. И. Макушина ломовые извозчики избили снимавших в магазинах приказчиков и «какого-то студента» [75]. Подобная агрессивная практика формировала слой недовольных действиями забастовщиков, особенно среди тех, кто жил за счет торговли, извоза, оказания сервисных услуг и т. д., лишая их повседневного заработка, что, на мой взгляд, сыграло важную роль в последующих событиях. «В народе, в особенности в среде мелких торговцев и рабочих замечалось недовольство по поводу забастовок», — фиксировалось в обвинительном акте окружного суда [76].

[1] Обнинский В. Полгода русской революции // Сб. материалов к истории русской революции (октябрь 1905 — апрель 1906 г.), вып. 1, М., 1906. С. 12, 42; Гейфман А. Революционный террор в России, 1894-1917. М., 1997. С. 31; Будницкий О. В. Российские евреи между красными и белыми (1917-1920). М., 2005. С. 57.
[2] Сибирская жизнь, 1905, 20 ноября.
[3] Революционное движение в 1905-1907 гг. в Томской губернии. Сб. док. Томск, 1955. С. 57.
[4] Томские дни. Хроника октябрьских событий в городе Томске. Томск, 1905; Итоги двадцатого октября, или нечто о томских событиях. Томск, 1906; П. В-дский [Вологодский]. Из хроники освободительного движения в Сибири // Сиб. вопросы, 1906, №2. С. 242-264.
[5] Сибирская правда (Томск), 1909, 25 апр.
[6] ГАНО. Ф. П. 5. Оп. 2. Д. 168.
[7] Ансон А. А. 1905 год в Красноярске // Сиб. огни, 1923, № 4-5; Шемелев В. И. Барнаул в 1905-1906 гг. // Сиб. огни, 1925, № 4-5; 1905 год в Сибири / под ред. Г. П. Вейсберга, С. Воробьева и Г. М. Пушкарева. Новониколаевск, 1925.
[8] Зобачев И. 1905 год в Сибири. Новосибирск, 1940. С. 26-27.
[9] Исторический опыт трех российских революций. Кн. 1. Генеральная репетиция Великого Октября. Первая буржуазно-демократическая революция в России / Гл. ред. П. А. Голуб. М., 1985. С. 200-201.
[10] Революция 1905-1907 годов в России / Отв. ред. Ю. И. Кораблев. М., 1975. С. 165; Очерки истории Красноярской краевой организации КПСС (1895-1980 гг.). Красноярск, 1982. С. 69.
[11] Зиновьев В. П. Октябрьские события 1905 г. в Томске // Революция 1905-1907 годов и общественное движение в Сибири и на Дальнем Востоке. Омск, 1995. С. 86-93.
[12] Шиловский М. В. Черносотенно-монархическое движение в Сибири начала ХХ в. // Вопросы истории Сибири ХХ века. Новосибирск, 1999. С. 25.
[13] Толочко А. П. Черносотенцы в Сибири (1905 — февраль 1917 г.). Омск, 1999. С. 14.
[14] Ларьков Н. С., Чернова И. В., Войтович А. В. 200 лет на страже порядка. Очерки истории органов внутренних дел Томской губернии, округа, области в XIX — XX вв. Томск, 2002. С. 111.
[15] Исаков С. А., Дмитриенко Н. М. Томские архиереи. Биографический словарь. Томск, 2002. С. 46.
[16] Баранов Д. С. О событиях октября 1905 г. в Томске // Актуальные вопросы истории Сибири. Пятые науч. чтения памяти проф. А. П. Бородавкина. Барнаул, 2005. С. 62-63; Он же. О томских событиях октября 1905 года // Вопросы истории, международных отношений и документоведения. Томск, 2005. С. 10-11; Он же. Томский погром 1905 г. в интерпретации правых // Сибирское общество в период социальных трансформаций ХХ в. Томск, 2007. С. 118-125; Он же. Версии-интерпретации томского погрома 20-22 октября 1905 г. Рукопись дипломной работы. Томск, 2007. С. 127.
[17] Сторыгин Е. В. Общественные настроения населения Западной Сибири в начале ХХ в. (на примере октябрьских событий 1905 г. в Томске) // Социальные конфликты в истории России. Материалы Всерос. науч. конф. Омск, 2004. С. 391.
[18] Шиловский М. В. Специфика погромов в города Сибири в октябре 1905 г. // Изв. Иркутск. гос. ун-та, Иркутск, 2009, № 1. С. 99.
[19] ГАНО. Ф. П. 5. Оп. 2. Д. 179. Л. 1.
[20] Баранов Д. С. Версии-интерпретации томского погрома 20-22 октября 1905 г. С. 81-82.
[21] Баранский Н. Н. В рядах Сибирского социал-демократического союза. Воспоминания о подпольной работе в 1897-1907 годах. Изд. 2-е. Томск, 1961. С. 73; Лясоцкий И.Е. Записки старого томича. Томск, 1954. С. 133-134.
[22] Дело о погроме в г. Томске в 1905 году (Отчет о судебном заседании Томского окружного суда). Томск, 1909, 101 с.
[23] Там же. С. 34.
[24] С больной головы на здоровую // Сиб. правда, 1909, 25 апр.
[25] Дело о погроме…. С. 78.
[26] Дело о еврейском погроме в Томске 20-22 октября 1905 г. // Сиб. правда, 1909, 12 дек.
[27] Скубневский В. А., Гончаров Ю. М. Города Западной Сибири во второй половине XIX — начале ХХ в. Барнаул, 2003. С. 295.
[28] Там же. С. 62.
[29] Дмитриенко Н. М. Сибирский город Томск в XIX — первой трети ХХ века: управление, экономика, население. Томск, 2000. С. 215.
[30] Она же. Социально-экономические условия революционного движения городских рабочих Западной Сибири в 1905-1907 гг. // Проблемы истории революционного движения и борьбы за власть Советов в Сибири (1905-1920 гг.). Томск, 1982. С. 62.
[31] Она же. В городе торгом жили: продажи и покупки в Томске во второй половине XIX-XX в. // Города Сибири XVII — начала ХХ в. Барнаул, 2004, вып. 2. С. 105.
[32] Гончаров Ю. М., Чутчев В. С. Мещанское сословие Западной Сибири второй половины XIX — начала ХХ в. Барнаул, 2004. С. 194-195.
[33] Там же. С. 195; Сиб. жизнь, 1905, 16 февр.
[34] Катионов О. Н. Московско-Сибирский тракт как основная сухопутная транспортная коммуникация Сибири XVIII-XIX вв. 2-е изд. Новосибирск, 2008. С. 245-246.
[35] Гончаров Ю. М. Очерки истории еврейских общин Западной Сибири (XIX — начало ХХ в.). Барнаул, 2006. С. 59.
[36] Толочко А. П., Коновалов И. А., Меренкова Е. Ю., Чудаков О. В. Городское самоуправление в Западной Сибири в дореволюционный период: становление и развитие. Омск, 2003. С. 46.
[37] Советская Сибирь, 1925, 20 дек.
[38] Изв. Омского гос. ист.- краевед. Музея. Омск, 2002, № 9. С. 279.
[39] Дегальцева Е. А. Общественные неполитические организации Западной Сибири (1861-1917 гг.). Барнаул, 2002. С. 88, 255-257.
[40] ГАНО. Ф. П. 5. Оп. 2. Д. 21. Л. 37.
[41] Там же. Д. 50. Л. 19.
[42] Там же. Д. 272. Л. 4.
[43] Сиб. жизнь, 1904, 4 февр.
[44] Воробьева Э. А. Русско-японская война 1904-1905 годов и общественное мнение Сибири и Дальнего Востока (по материалам ведущих периодических изданий). Рукопись диссерт. канд. истр. наук. Новосибирск, 2009. С. 232.
[45] Сиб. жизнь, 1905, 11 июня.
[46] Сиб. жизнь, 1905, 7 июля.
[47] Кулаев И. В. Под счастливой звездой. Воспоминания. М., 1999. С. 187.
[48] Первая официальная телеграмма о событиях 9 января в Петербурге сообщала: «Фанатичная проповедь, которую в забвении святости своего сана вел священник Гапон и преступная агитация злонамеренных лиц возбудили рабочих настолько, что они 9 января огромными толпами стали направляться к центру города; в некоторых местах между ними и войсками, вследствие упорного сопротивления толпы подчиниться требованиям разойтись, а иногда даже нападали на войска, произошли кровопролитные столкновения, войска вынуждены были произвести залпы», в результате 76 убитых и 233 раненных. См.: Сиб. жизнь, 1905, 12 янв.
[49] Дело о погроме в г. Томске в 1905 году. (Отчет о судебном заседании Томского окружного суда). Томск, 1909. С. 5.
[50] Любичанковский С. В. Губернская администрация и проблема кризиса власти в позднеимперской России (на материалах Урала, 1892-1914 гг.). Самара-Оренбург, 2007. С. 427, 480-481.
[51] Томские губ. ведомости, 1904, 2 дек.; 1905, 6 янв.; Сиб. вестник, 1905, 10 апр.
[52] Сиб. жизнь, 1905, 14 янв.
[53] Баранов Д. С. Версии-интерпретации томского погрома 20-22 октября 1905 г. С. 104.
[54] Подсчитано по: Профессора Томского университета. Биографический словарь / Отв. ред. С. Ф. Фоминых. Томск, 1996. Вып. 1.
[55] Ларьков Н. С., Чернова И. В. Полицмейстеры, комиссары, начальники. Руководители правоохранительных органов Томской губернии, округа и области в XIX-ХХ вв. Томск, 1999. С. 87-88.
[56] Шиловский М. В. Томская демонстрация 18 января 1905 г. // ГЕО-Сибирь-2009. т. 6. Социально-гуманитарные процессы Сибирского региона. Сб. материалов V Межд. науч. конгресса. Новосибирск, 2009. С. 296-306.
[57] Томская область. Исторический очерк / Отв. ред. В. П. Зиновьев. Томск, 1994. С. 198; Сиб. жизнь, 1905, 19 марта, 19 июля.
[58] Чернов К. А. Военный гарнизон г. Томска в 1904-1905 гг. // Сибирское общество в период социальных трансформаций ХХ в. Материалы Всерос. науч. конф. Томск, 2007. С.113-114.
[59] Романов Г. И., Новиков П. А. Иркутское казачество (2-я половина XVII — начало ХХ вв.). Иркутск, 2009. С. 252.
[60] Чернов К. А. Военный гарнизон Томска в конце XIX — начале ХХ вв. // Тр. Томск. обл. краеведч. музея. Томск, 2002. Т. 12. С. 89; Никонов В. Б. 8-й Сибирский Томский пехотный полк // Тр. Томск. обл. краеведч. музея. Томск, 2007. Т. 14. С. 155.
[61] ГАТО. Ф. 3. Оп. 12. Д. 3305. Л. 109.
[62] Чернов К. А. Военный гарнизон г. Томска в 1904-1905 гг. С. 114.
[63] Сиб. вестник, 1905, 18 авг.
[64] Багаева Л. А., Бузанова В. А. Телефон // Энциклопедия Томской области. Томск, 2009. Т. 2. С. 775.
[65] История общественного самоуправления в Сибири второй половины XIX — начала ХХ века. Новосибирск, 2006. С. 198.
[66] ГАНО. Ф. П. 5. Оп. 2. Д. 154. Л. 17, 29; д. 179. Л. 1.
[67] Там же. Оп. 3. Д. 18. Л. 26.
[68] Сов. Сибирь, 1925, 20 дек.
[69] ГАНО. Ф. П. 5. Оп. 3. Д. 18. Л. 28.
[70] Там же. Оп. 2. Д. 101. Л. 6.
[71] Там же. Д. 168. Л. 5.
[72] Там же. Д. 183. Л. 20.
[73] Там же. Д. 154. Л. 17.
[74] Там же. Д. 168. Л. 4.
[75] Там же. Д. 179. Л. 5.
[76] Дело о погроме…. С. 5.

Ссылка на первоисточник
Рейтинг
( Пока оценок нет )
Загрузка ...
Исторический дискуссионный клуб