События, предшествовавшие отречению Николая II от престола

Военный дневник Великого Князя Андрея Владимировича Романова (1914-1917)

События, предшествовавшие отречению Николая II от престола⁶¹

Из Старой Руссы «Русскому Слову» сообщают:

«В полночь на 3-е марта, в 4 часа 20 минут утра, ваш корреспондент, добравшись на дежурном паровозе из Вишеры на ст. Русса, имел возможность встретить царский поезд и быть свидетелем событий, предшествовавших отречению Николая II.

Поездов было два. Впереди шел свитский поезд «Литер Б» под командой командира железнодорожного полка генерал-майора Цабеля ⁶². Поезд шел в полном составе с полуротой железнодорожного полка и 20 человеками сводного полка. Остальная охрана разбежалась.

Сзади следовал поезд «Литер А» Николая II.

Из беседы с окружавшими Царя лицами выяснилось следующее:

В 3 часа ночи под 1-е марта оба поезда, шедшие полным ходом, каждый с двумя большими американскими паровозами, прибыли на ст. Вишера. Царь был вызван царицей из Ставки в Царское Село.

Оказалось, что Царю не была доложена ни одна телеграмма Родзянко. Не были доложены и телеграммы главнокомандующих, за исключением первой, посланной генерал-адъютантом Алексеевым.

Вокруг него не было никого. Были только дряхлый старик граф Фредерикс, знаменитый адмирал Нилов, комендант царского поезда и дворцовый комендант Воейков. Спутники Царя много пили. Адмирал Нилов настойчиво уговаривал Царя пить. Больше всего Воейков и Нилов боялись, чтобы Царь не узнал правды, что происходит и, Царь ничего не знал.

В час ночи под первое марта Цабель, возмущенный, заявил Воейкову, что это недопустимо и что если они не пойдут к Царю и не доложат немедленно обо всем, он сам, устранив их силой, пойдет и скажет все. Воейков сказал, что сделает это.

Сам Царь спал. Он был утомлен. Ему сообщили, что в Петрограде революционеры, студенты и хулиганы взбунтовали молодых солдат, что эти солдаты, отправившиеся к Государственной] Думе, терроризировали депутатов, что Родзянко под влиянием Чхеидзе и Керенского уступил и что город захвачен чернью и взбунтовавшимися солдатами. Однако, — сказали Царю, — достаточно каких-нибудь четырех хороших розг, чтобы разогнать их.

В Вишере в 2 часа ночи Царь проснулся и вызвал Нилова.

— Скажите, — спросил он, — что же творится в Петрограде?

Нилов отвечал, что там происходит большие беспорядки, но не такие, чтобы нельзя было их подавить в один-два дня.

В это время в вагон вошел Воейков и сказал:

— Сейчас получена телеграмма, что из Могилева идет на ст. Дно поезд с 700 Георгиевскими кавалерами.

Государь! Этих доблестных героев довольно, — сказал Воейков. — Их достаточно, чтобы Ваше Величество, окруженный этой славной свитой, могли явиться в Царское Село. Там Вы станете во главе верных Вашему Величеству войск царскосельского гарнизона и двинетесь в Петроград к Государственной Думе. Взбунтовавшиеся войска вспомнят царскую присягу и сумеют справиться с молодыми солдатами и революционерами.

В этот момент в поезд вошел Цабель.

— Все это, Государь, Вас обманывают, — сказал он Царю. — Вот телеграмма. Смотрите, она помечена: «Петроград. Комендант Николаевского вокзала. Поручик Греков». Вы видите, что тут предписывается задержать на ст. Вишера поезд «лит. А», и затем направить в Петроград, а не в Царское Село.

Государь вскочил.

— Что это? Бунт?! Поручик Греков командует Петроградом!?

Цабель сказал: «Ваше Величество, в Петрограде 60 000 войск во главе с офицерами перешли на сторону Временного правительства. Ваше Величество объявлены низложенным. Родзянко объявил всей России о вступлении в силу нового порядка. Ехать вперед нельзя. На всех железных дорогах распоряжается депутат Бубликов».

В крайнем изумлении, растерянности и гневе Государь воскликнул: Но почему же мне ничего не сказали раньше об этом? Почему говорят только сейчас, когда все кончено?

Но через минуту он с спокойной безнадежностью сказал: «Ну и слава Богу. Я поеду в Ливадию. Если потребует народ, я отрекусь и поеду к себе в Ливадию в сад. Я так люблю цветы».

Цабель развел руками и вышел из вагона.

Воейков, поручив Государя Нилову, вышел из поезда и приказал двинуться вперед.

В это время смазчики попортили паровоз поезда.

Пришлось взять паровоз свитского поезда, на что потребовалось полчаса. Ехавшие с Государем 16 конвойцев⁶³ вышли и следили, чтобы не попортили второй паровоз.

На рассвете 2-го марта двинулся этот последний царский поезд Николая II от ст. Бологое с целью, во что бы то ни стало прорваться в Царское Село. В первом за тендером вагоне помещался взвод солдат железнодорожного полка и небольшой запас рельсов и шпал на тот случай, если будет испорчен путь. Недалеко от ст. Дно была получена телеграмма, что гарнизон Царского Села тоже перешел на сторону народа, что покинутая войсками императрица просила Родзянко и Гос. Думу оказать защиту семье. Сообщалось так же, что весь гарнизон Петрограда находится во власти Гос. Думы.

Государь задумался, потом сказал:

— Поехать в Москву Мрозовский⁶⁴ говорил: «Москва всегда отстоит меня».

Потом пришла новая депеша: «Московский гарнизон целиком на стороне нового правительства. Арестованы все власти, так что в Москве нет иных войск, кроме народных».

Тогда царский поезд стал метаться от Дна до Бологого и обратно, тщетно стараясь прорваться куда-нибудь. Наконец, на станции Дно встретили поезд ген. Иванова, который доложил Государю обо всем происходящем в столицах и сказал: «Революционеры взяли власть. Теперь — единственное спасение ехать в армию».

Одно из присутствовавших лиц из состава свиты Государя утверждает, что в эту минуту Воейков воскликнул: «Теперь остается одно — открыть минский фронт немцам и пусть германские войска придут для усмирения этой сволочи». Нилов, как ни был пьян, возмутился, пусть правит, как знает, его, кстати, любят.

Государь сказал:

— Я подпишу отречение, поеду в армию проститься с солдатами, потом пусть делают, что хотят, никому мешать не стану.

Последний раз корреспондент видел Николая II в 4 часа утра в шагах двадцати от вокзала Руссы. Царь вышел на площадку землисто бледный, в солдатской шинели с защитными полковничьими погонами. Папаха была сдвинута на затылок. Он несколько раз провел рукой по лбу и рассеянным взглядом обвел станционные постройки. Рядом тяжело покачиваясь, стоял совершенно пьяный Нилов, что-то напевал. Постояв недолго Царь вошел обратно в вагон. Поезд тронулся».

9 марта. Кисловодск.

5 марта я выехал в Тифлис повидать дядю Николашу. Поезд пришел в Тифлис в ночь с 6 на 7 марта (было 2 ч. утра). На вокзале узнал, что дядя Николаша уезжает из Тифлиса 7 марта в 10 ч. утра, в виду чего я остался в вагоне ночевать. В 8 ч. утра мне передали, чтоб я перешел в вагон дяди, а мой вагон отправят вперед со свитским поездом № 2. Много раньше 10 ч. собрались на вокзале все власти и много народу. Порядок поддерживался юнкерами. Ровно в 10 ч. дядя вошел в вагон и со ступенек еще раз благодарил всех за горячие проводы и высказанное ему доверие в победоносное окончание войны. Почти на всех остановках его встречали народ, рабочие и все говорили ему патриотические речи. Его простые, но сильные ответы вызывали громкое несмолкаемое «ура!». Скоро после отхода поезда, он позвал меня к себе и вот что сказал:

«Я рад тебя видеть, но перехожу прежде к делу. Тебе повелеваю оставаться при мама в Кисловодске до новых указаний и никуда не уезжать. Ручаться за вашу безопасность, конечно, я не могу, и меня могут арестовать каждую минуту — но все же в Кисловодске спокойнее.

Что делается в Петрограде, я не знаю, но по всем данным все меняется и очень быстро. Утром, днем и вечером все разное, но все идет хуже, хуже и хуже! (Эти слова были произнесены с расстановкой и ударением). Никаких сведений от Временного правительства, я не получаю, даже нет утверждения меня в должности. Последние акты, подписанные Государем, были мое назначение и князя Львова председателем Совета Министров. Таким образом, я назначен Государем, но указ Сенату не опубликован. Единственное, что может служить намеком о том, что новое правительство меня признает, это телеграмма кн. Львова, где он спрашивает, когда может приехать в Ставку переговорить. Больше я ничего не знаю и не знаю, пропустят ли мой поезд, но надо полагать, что я доеду,

Прежде чем говорить дальше о делах, должен тебе сказать два слова о […]⁶⁵ Ты знаешь, я всегда был откровенен и в этом случае буду как всегда. Ты выслушай, тебе это будет полезно на будущее — Бог весть, что еще может быть. […]⁶⁶ глубоко возмутило всех. Еще, после опубликования отречения это было бы допустимо, но до этого долг присяги и чести не допускали таких действий. […]⁶⁷, т.е. переходить на сторону, в то время врагов Государя, где кровь наших предков, честь и сознание своего достоинства. Господь с ним, тяжело мне об этом говорить. Не знали […]⁶⁸ возбудило столько негодований, что…⁶⁹ в квадрате хуже — именно в квадрате. Это имя стало среди всего казачества ругательным. Сам по себе милый и симпатичный мальчик, его ли это вина или окружающих, но его имя стало «ругательным» проклятым для всего казачества. Где бы он не проехал, всюду оставляет смрадный след. Мне представили счета парохода «Куропаткин» за его проезд из Энзели в Баку, переход в 12 ч. и стоит 10 тысяч руб. Масса вина и т.д. Запомни все это. Эти имена окончательно скомпрометированы. По приезде в Ставку я переговорю с …⁷⁰ и наведу еще справки об его поведении; и ежели, и там я услышу то, что слышал здесь, то мне придется сказать ему, что оставаться походным атаманом он не может. Конечно, это будет сделано деликатно. Он мне подаст рапорт, что здоровье мешает продолжать нести службу — и его уход будет красив, но терпеть дальше такую “славу” я не могу. Насчет Кирилла я еще не решил, но повелеваю, чтоб никто из братьев к мама не ездил ни в коем случае. Ты отлично сумеешь это устроить, никого не обижая, и передать это мама в достаточно деликатной форме. Теперь мы должны быть очень осторожны: ничего не говорить, быть сдержанными и спокойными. В случае, ежели будут арестовывать, не сопротивляться ни в коем случае. Все должны памятовать, что все [необходимо сделать] для победы и на славу Родины и все помыслы должны быть направлены на победоносное окончание войны, которая с Божьей помощью окончится победой, в этом не может быть сомнений. Но для этого все должны делать свое дело спокойно и с достоинством.

О событиях, случившихся в Петрограде, я узнал 1 марта в Батуме. Туда [я] ездил переговорить с адмиралом Колчаком⁷¹ — он прямо невозможен. Получив первые сведения — я выехал в Тифлис, где получил телеграмму от Алексеева, что, по мнению всех командующих армий, Государь должен отречься от престола и просил меня лично телеграфировать об этом Государю, что мне и пришлось сделать. Я написал приблизительно так: «Впервые дерзаю, как верноподданный коленопреклоненно умолять Ваше Императорское Величество для пользы и т.д. отречься от престола».

Ответа, конечно, не получил, получил лишь текст манифеста.

Еще 6 ноября 1916 года, когда я был в Ставке, я имел длинный разговор с Ники и в очень резкой форме. Я хотел вызвать его на дерзость. Но он все молчал и пожимал плечами. Я ему прямо сказал: «Мне было бы приятнее, чтоб ты меня обругал, ударил, выгнал вон, нежели твое молчание. Неужели ты не видишь, что ты теряешь корону. Опомнись пока не поздно. Дай ответственное министерство. Еще в июне с.г. я тебе говорил об этом. Ты все медлишь. Смотри, чтобы не поздно было потом. Пока еще время есть, потом уже поздно будет.

Как тебе не стыдно было, поверить, что я хотел свергнуть тебя с престола. Ты меня всю жизнь знаешь, знаешь, как я всегда был предан тебе, я это воспринял от отца и предков. И ты меня мог заподозрить. Стыдно Ники мне за тебя».

В таком духе я говорил — он все молчал. Еще накануне, 5 ноября, Шавельский с ним долго говорил на эту же тему и тоже ничего. После этого я понял, что все кончено и потерял надежду на его спасение. Ясно было, что мы катимся быстро по наклонной плоскости и рано или поздно он корону потеряет. Ведь странно, что все, даже социалисты, его лично любят. Они мне сами говорили, что у него чудное сердце, прекрасная душа, он умный, симпатичный. — Но, ее терпеть больше не могли. Она его погубила окончательно. Боюсь, чтоб с ней плохо не обошлись. В газетах уже распространили слухи, что будто бы у Аликс нашли проект сепаратного мира ⁷². Единственное спасение я вижу в лозунге нового правительства — бескровная революция, но ручаться, конечно, нельзя. Народная ненависть слишком накипела и сильна.

Перед моим отъездом из Тифлиса у меня были два социалиста из самых крайних, левых. Когда они вошли, оба извинились за свой костюм и называли меня Ваше Императорское Высочество. Они оба откровенно говорили, что всю жизнь мечтали о социальном перевороте, но их мечта была конституционная монархия, но не теперешняя анархия. Этого они не хотели и не хотят, и не допустят до республиканского строя правления. Мы не доросли до этого, говорили они, рано для России.

На следующий день они устроили митинг вне города, и когда пришли военные они им сказали: «Что вы тут делаете? Идите в окопы защищать Родину и оставьте нам заниматься политикой». Конечно, газеты ничего об этом не написали.

Что будет на Кавказе, предвидеть нетрудно. Армяне взяли все места в местных комитетах, и ни один мусульманин, ни один грузин ими не допущен до власти. Но армян налицо мало, почти все в армии. Мусульмане же и грузины — не в армии, а дома, и количеством они больше армян. Историческая рознь между ними и армянами всегда существовала и, конечно, теперь это обострится еще больше. Мусульмане и грузины тоже захотят принять участие в правлении, и ежели армяне им не уступят, будет ужасная армянская резня на всем Кавказе. Я говорил мусульманам, призывал их к порядку, но рассчитывать на порядок нельзя. Через неделю, начнется резня, безусловно.

Тяжелое мы переживаем время, но верю, что Господь дарует нам победу, а внутреннее устройство образуется само собою».

Потом дядя Николаша упомянул, что единства в нашей семье нет, что дядя Саша⁷³ разбил семью и теперь хотели бы, но уже не могут объединиться. Мы вспоминали наши семейные совещания, и дядя выразил, что проектируемый семейный совет помог бы сплотить семью, но ничего тогда из этого не вышло. Мы все сделали, что было в наших силах, не наша вина, что ничего нам не удалось, а идея была хорошая. Говорили о Дмитрии Павловиче. Он будет переведен в Тифлис в распоряжение Баратова, который назначен главным начальником Тифлисского округа.

Дядя решил, чтобы семейство оставалось там, где каждый в данное время находится.

Днем я еще два раза был у дяди. Я выяснял мелочи и детали того, что он мне говорил. Между прочим, он получил телеграмму о разгроме его имения «Беззаботное». Главным образом, разгромили погреба. Но видно, что временные власти сконфузились, ибо поставили 12 юнкеров потом охранять имение. Говорил я с тетей Станой⁷⁴. Очень мило и душевно беседовали. У всех полная вера в победу — единственная мысль всех в поезде, и вера, что дядя Николаша приведет к победе — его войска прямо обожают.

Вечером в поезде Влади вспоминал далекое прошлое, события, предшествовавшие 17 октября. В то время Витте, составил уже знаменитый акт⁷⁵. Вопрос шел в то время уговорить Государя подписать. «За» были Фредерикс и Витте. Влади был «против» и говорил об этом Государю, доказывая, что лучше дать тогда, когда не вынуждают, через полгода, но не теперь. 16 октября Витте прислал Государю в Петергоф уже набело переписанный проект через князя Енгалычева, который один не хотел нести эту бумагу и просил Влади идти с ним. Государь принял Енгалычева, а затем, отпустив его, позвал Влади, который умолял не подписывать. Подождали немного. Государь долго слушал, а потом сказал:

— Я пошлю Трепову, пусть он скажет свое мнение.

На это Влади сказал, что Трепов посоветует подписать, потому что он трус.

— Ну это Вы слишком — он не трус. Я все же хочу знать его мнение.

Влади еще раз просил не делать [этого]. Прикажем стрелять. Все же было решено послать. Влади написал Трепову письмо: «Дорогой Митя — я с тобой служил в одном полку. Мы вместе прожили много лет, и я знаю твою честность и прямоту — в этом нет у меня сомнений. Но я не уверен в твоем гражданском мужестве. Посылаю тебе эту бумагу. Государь просит прочесть и сказать твое мнение. Ежели ты ответишь утвердительно — бумага будет подписана, отрицательно — нет. Заклинаю тебя всем, твоей честью и преданностью, не соглашайся. Ежели ты все же посоветуешь подписать, то предупреждаю тебя — нашей дружбе настанет конец».

Письмо и бумага были посланы на миноносце. На следующее утро было последнее совещание, и были вызваны разные лица: Рихтер⁷⁶ , великий князь Николай Николаевич, Горемыкин. Но еще накануне вечером у Государя был Фредерикс. Влади ждал в приемной. Государь вышел с Фредериксом и Фредерикс обратился к Влади с просьбой уговорить Государя подписать. Влади отказался, доказывая несвоевременность. Фредерикс очень рассердился и пошел к Аликс уговаривать ее. На следующий день, после совещания, когда акт был уже подписан и все разъехались, Ники позвал Влади и просил его подождать, он хотел прогуляться. Потом позвал его в кабинет. Влади говорил, что Ники сидел с поникнутой головой и крупные слезы капали на стол. Когда Влади вошел он сказал ему:

— Не покидайте меня сегодня, мне слишком тяжело. Я чувствую, что, подписав этот акт, я потерял корону. Теперь все кончено.

— Нет, — ответил Влади, — еще не все потеряно. Нужно только сплотить всех здравомыслящих и дело можно спасти.

В этот же день Влади написал Рачковскому, и этим было положено начало Союза русского народа⁷⁷, который в то время сыграл известную роль, но потом выродился.

Потом Влади рассказывал, что раз он говорил Ники о Распутине и какой вред он наносит престижу.

— Вы неправы он — носитель чистой веры.

— Нет, Ваше Величество; ежели все иерархи церкви это не находят, то это не может быть чистой веры, он — просто хлыст. До него был человек, прошлое которого было чисто, у этого грязь и она марает Вас.

— Никто не вправе вмешиваться в мою частную жизнь.

— Ваша частная жизнь принадлежит всей России, она всех интересует и все вправе ей интересоваться.

— Влади, Вы меня любите?

— Ваше Величество, Вы хорошо это знаете, сколько лет мы были близки и делили горе и радости.

— Я это помню и верю Вам, и ежели Вы меня любите, то прошу, больше никогда об этом со мной не говорить, мне это слишком больно и тяжело.

С этого времени у него испортились отношения с Аликс, с которой был до того в самых лучших отношениях. Он говорил, что стал это чувствовать все больше и больше.

После болезни Алексея, осенью 1912 г., когда он стал уже поправляться, Влади отпросился в отпуск полечиться и при этом сказал:

— В моей любви и преданности Вам, Вы, конечно, не сомневаетесь, и я всегда буду таким, но обстоятельства меняются. Теперь удобный случай, я уеду, а потом Вы можете мне дать другое назначение, где я могу быть еще полезен.

— Вы на это намекаете, ответил Ники, указывая на дверь комнаты Аликс.

— Да, Ваше Величество.

— Нет. Вы ошибаетесь. Я Вам верю, и никогда, слышите, не говорите это мне, никогда я с Вами не расстанусь.

Прошло 4 года, и он был удален.

Бедный Влади, видно было, как тяжело ему все это вспоминать. Напоследок я его спросил: «Croues vous, que puisse un jour revenir?» — «Oui peut, mais sans elle»⁷⁸.

Я пропустил самое важное. Трепов ответил так: «По долгу совести, должен умолять Ваше Величество подписать». В доказательство того, что Трепов был трус, Влади рассказывал, что однажды в Красном Селе, он получил тревожные сведения, что его, Трепова, хотят убить. Это так на него подействовало, что он слег в постель, и не мог вернуться в Петергоф. Когда же осенью Государь ушел в шхеры, он, прощаясь с Влади, сказал: «Возьмите побольше револьверов и патронов, все равно живыми не вернетесь». Вскоре Трепов скончался от сердечного припадка. Теперь это все прошлое, но такое живое воспоминание для нас всех, переживших эти события. Еще четыре года тому назад Влади предупреждал Ники, что надо прислушаться к народным требованиям и идти им навстречу, как Наполеон говорил: «Il faut prevoir les evenements et aller au devant et non les suivres»⁷⁹. Но ничего не помогло. Влади закончил словами, что после войны он вернется к Ники и будет ему служить до гроба. Вся вина на ее стороне. Она его отрезала от мира. Он ничего не видел, ни с кем не был знаком, ничего не знал. Она не допускала до него никого. И все это Влади говорил мне и дяде Николаше. Не в бровь, а в глаз!

10 марта. Кисловодск

Я записал эпизодическую сторону событий, постараюсь теперь определить в каком мы положении теперь, через 8 дней после переворота.

Что всеобщее неудовольствие росло с каждым днем и захватило все слои народа это — факт. Какие элементы послужили этому, и в каком слое, какое имело влияние?

Внутренняя политика [определялась] чрезвычайно недоброкачественным выбором министров. Духовенство — растлевающим влиянием Гр. Распутина на религию и оскорбление религиозных чувств всех. Дворяне — удалением их от двора. Более 10 лет не было приемов, балов, обедов, и контакт царя с дворянами был прерван. Молодое поколение его даже в глаза не видало. Армия имела меньше всего основания быть чем-либо недовольной, но ее распропагандировали, что особенно успешно шло во время войны с уменьшением старого кадрового состава и вливанием необученного контингента, прямо от сохи, без дисциплины и понятий. Дума — это самый трудный вопрос. В ее составе и правые и левые. У каждого свои идеалы, непримиримые между собой, каждый мечтал быть у власти и провести свою программу.

Кроме того, раз Дума призвана существовать, нельзя было с ней так небрежно обращаться. Одним словом все были недовольны. Разбираться во всех этих причинах, слишком хлопотная работа, но факт остается фактом. Необходимо признать факт, что жизнь идет вперед и надо идти впереди событий. Последние события сорвались на вопросе ответственного министерства. Теперь же, ответственное министерство их не удовлетворяет. Нужна республика. В этом направлении идет пропаганда. Но все это решает кучка петроградцев, которые говорят от имени России, хотя их никто на то не уполномочивал, и совершенно неизвестно, как Россия взглянет на этот вопрос. Но их это мало смущает. Россия стояла всегда на последнем плане, на первом их личное я. Но если с гражданским строем они кое-как справятся, то в отношении армии допускаются действия, явно идущие к полному разложению армии. Преступной мерой является допущение армии в политическую борьбу страны. Нигде в мире ничего подобного никогда не было. До такой глупости еще никто не додумался, кроме Гучкова. В мирное время этот опыт можно сделать, но во время войны, повторяю, преступно. Уже в некоторых частях солдаты выбирают своих офицеров, удаляют нежелательных. При таких условиях никакой дисциплины быть не может и выиграть войну при этих условиях — прямо немыслимо. И так новые люди начали с ломки армии — умно, не правда ли. Объявив свободу слова, печати и т.д., отменили цензуру, но для кого. Телеграммы не идут, в газетах помещают все в извращенном виде, правды никто не пишет. Во имя свободы личности арестовывают кого угодно. В результате, во имя свободных принципов установили такую неограниченную самодержавную власть, какой не знали до сих пор, и попирают самые элементарные права. Хорошее начало, не правда ли. В результате — всякий делает что хочет, а в сущности, никто ничего не делает. Ведь говорить с трибуны и махать красным флагом, не есть реальная помощь. От этого немцам тяжелее не будет. Ужас не в самой революции, а в том, что нет Человека Русского во главе, нет честных тружеников, все — болтуны пустые, и власть скользит из их рук, и уйдет в улицу, т.е. перейдет в анархию.

 

⁶¹ Вырезка из газеты «Баку» второе прибавление от 7 марта 1917 г. к №53.

⁶² Цабель Сергей Александрович (1871 — ?), генерал-майор, окончил 4-й Московский кадетский корпус. Николаевское инженерное училище и Николаевскую инженерную академию. Во время Первой мировой войны — командир императорского железнодорожного полка.

⁶³Ехавшие с Государем 16 конвойцев… — Конвой Его Величества был создан в 1811 г. для личной охраны императора. В том же году получил права, приравнивавшие его к гвардейским формированиям. Конвой был окончательно сформирован 1 мая 1828 г. и состоял из представителей знатных кавказских горцев. В середине XIX в. в его состав входили команды грузин, горцев, лезгин и др. В 1863 г. в состав Конвоя была включена команда крымских татар. Все команды составили лейб-гвардии Кавказский эскадрон. Постепенно национальные команды расформировались, и с 1891 г. по 1917 г. Конвой представлял собой обычную казачью часть в составе 1-й и 2-й Кубанских, 3-й и 4-й Терских сотен. Во время Первой мировой войны казачьи сотни Конвоя по очереди принимали участие в боевых действиях на фронте. В марте 1917 г. Конвой был передан в штаб верховного главнокомандующего и переименован в Конвой верховного главнокомандующего.

⁶⁴ Мрозовский Иосиф Иванович (1857 — 1934), окончил Полоцкую военную гимназию, Михайловское артиллерийское училище и Михайловскую артиллерийскую академию. Генерал от артиллерии (1913). Командовал Гренадерским корпусом, который 27 сентября 1914 г. под Суходолом разгромил 10-й австро-венгерский корпус (за что был награжден орденом Св. Георгия 3-й степени). 29 сентября 1915 г. был назначен командующим войсками Московского военного округа. Во время Февральской революции 1 марта 1917 г. посажен под домашний арест, а 10 марта уволен от службы по болезни. После Октябрьской революции эмигрировал во Францию.

⁶⁵ Несколько слов зачеркнуто. Далее, по-видимому, речь идет о великом князе Борисе Владимировиче.

⁶⁶ Зачеркнуты и заклеены две строки.

⁶⁷ Зачеркнуто несколько слов.

⁶⁸ Зачеркнуто два слова.

⁶⁹ Зачеркнуто несколько слов.

⁷⁰ Зачеркнуто слово, очевидно, Борис.

⁷¹ Колчак Александр Васильевич (1873 — 1920), окончил Морской корпус (1894). Участвовал в полярных экспедициях, занимался научными исследованиями. Участник русско-японской войны 1904 — 1905 гг. К началу Первой мировой войны в чине капитана 1-го ранга командовал эскадренным миноносцем «Пограничник». Позднее был произведен в контр-адмиралы и назначен начальником Минной дивизии Балтийского моря. Кавалер ордена Св. Георгия 4-й степени. В 1917 г. назначен командующим морскими силами Черноморского флота с производством в вице-адмиралы. Временным правительством был направлен с дипломатической миссией в Северную Америку. После Октябрьской революции активно боролся с советской властью, был объявлен Верховным правителем России с администрацией в Омске (1918 — 1920). Казнен большевиками в Иркутске по приговору ревтрибунала 7 февраля 1920 г.

В июне 1916 г. после поездки российской парламентской делегации по странам — союзницам России, ее глава А.Д. Протопопов, возвращавшийся в Петроград через Стокгольм, встретился там (вместе с членом Государственного совета графом Д.А. Олсуфьевым) с представителем германских финансовых кругов Ф. Варбургом, действовавшим в Скандинавии по конфиденциальным поручениям германских официальных кругов. Встреча происходила в номере стокгольмской гостиницы. В ходе беседы с русскими парламентариями Варбург завел речь о возможных условиях сепаратного мира. По возвращении 18 и 19 июля Олсуфьев и Протопопов доложили об этой встрече Николаю II. Впоследствии, когда Протопопов возглавлял Министерство внутренних дел, стокгольмская встреча послужила поводом для обвинений его в причастности к подготовке сепаратного мира, прозвучавших, в том числе и в знаменитой речи П.Н. Милюкова в Государственной думе 1 ноября 1916 г. (См.: Российские либералы: кадеты и октябристы. М., 1996. С. 183 — 184).

⁷³ Имеется в виду император Александр III.

⁷⁴ Анастасия Николаевна (1867 — 1935), великая княгиня, дочь черногорского князя Негоша (короля Николая I). В детском возрасте приехала в Россию, окончила Смольный институт. С 1889 г. супруга герцога Георгия (Юрия) Максимилиановича Лейхтенбергского, князя Романовского; в разводе с 1906 г. От брака двое детей: Сергей (род. 1890) и Елена (род. 1892). Затем (с 1907 г.) — супруга великого князя Николая Николаевича (младшего). Во время Первой мировой войны (1914 — 1915) жила в Киеве, а затем вместе с мужем на Кавказе. После революции находилась в Крыму, а позднее в эмиграции. Скончалась в Риме. Перезахоронена была в 1951 г. в русской церкви в Каннах рядом с могилой своего мужа, великого князя Николая Николаевича.

⁷⁵ Речь идет о Манифесте 17 октября 1905 г.

⁷⁶ Рихтер Оттай Борисович (1830 — 1908), генерал от инфантерии (1886), командующий Императорской главной квартирой (1881 — 1898) и заведовавший делами Комиссии прошений на высочайшее имя (1881 — 1895). Член Государственного совета.

⁷⁷ «Союз русского народа» — правая организация черносотенного характера (1905 — 1917). В программе союза главными задачами ставились — сохранение самодержавия, религиозная и национальная чистота; центр находился в Петербурге, отделы — в крупных городах России. Лидером союза были А.И. Дубровин, с 1910 г. — Н.Е. Марков.

⁷⁸ Верите ли Вы, что возможен день возвращения? — Да, возможен, но без нее (франц.).

⁷⁹ Нужно предвидеть события и идти впереди них, а не следовать за ними (франц.).