Русское посольство 1576 года.
На гравюре изображено посольство царя Ивана Грозного, отправленное в 1576 году в Вену к императору Священной Римской империи Максимилиану II и встреченное им на имперском сейме в Регенсбурге.
Первые две фигуры слева — глава посольства князь Сугорский и его переводчик дьяк Арцыбашев. Во второй паре — Третьяк Дмитриевич Зубатый старший и Мамлей Иванович Илим. Шестая фигура справа изображает подьячего по имени Афанасий Михайлович Монастырев, несущего царскую грамоту, завернутую в шелковую ткань, поверх которой, в ковчежце, лежит прикрепленная к грамоте печать. В руках всех послов — дары императору: собольи шкурки, связанные «сороками»
«Целью посольства было выяснение отношений Германской империи и Москвы по вопросу о замещении незанятого в то время польского престола. Послы должны были выразить готовность московского царя содействовать избранию на польский престол австрийского принца Эрнеста при условии, что, если поляки и литовцы не изберут себе одного государя, „Литовское бы Великое Княжество и с Киевом и что к нему городы“ отошли бы к государству Московскому. Последнее требование основывалось на том, что сам царь являлся претендентом на польскую корону для себя или для одного из своих сыновей. Относительно Ливонии послы должны были заявить желание царя, чтобы император за нее не вступался, так как она исстаринная вотчина царя.
Князь Сугорский рассказывает, что он с Арцыбашевым вошли в царевы хоромы первыми; за ними шли дворяне. На Цесаре была: «…дылея долгая камка черна, полы и подол черным бархатом пушен; а пуговицы шелк черн до долу, а чепочка на нем золота невелика, а под ним и позади его на стене запоны олтобас золотной, а стул под ним обит бархатом червчатым, поставлен на ковре. А как вошли послы в палату, и послов Цесарю не явил никто, а Цесарь против послов встал, шляпы приподыв, и велел послам к себе приступитися. И как послы вступили на ковер, и Цесарь сел, а по левой стороне поодаль Цесаря сидел курфирст Каленской Салентиюс, а под ним цесарев сын Матею, а под Матеюсом сидел Боварской Князь Вилгелм Олбрехов сын, а под ним сидел другой цесарев сын Максимилианус, а пан Ласской да Немец человек с десять стояли. И как Князь Захарий говорил Цесарю Государское титло, И Цесар Курфирсту Каленскому и детем и Боварскому Князю велел встати; и стояли сняв шляпы; а как Князь Захарий изговорил Государское титло, и Цесарь велел им сести. А изговоря князь Захарий титло, явил поминок, и грамату Цесарю подал, и после граматы говорили речь».
От императора члены посольства получили «на памятку»: князь Сугорский — «чепь золоту, да кубок, да триста золотых белых Полских», дьяк Андрей — «чепь золоту, да кубок, да двести золотых белых Полских. А чепи на послов клал пан Ласский». Дворяне Третьян и Мамлей получили по кубку по двойчатому, да по тридцати аршин камки, да по полтораста золотых белых Польских; подьячий Афанасий получил «кубочек», поп Лаврентий «постав мухояру чернаго, да тридцать золотых белых»; толмач Петр — «двадцать золотых белых». Сыновья императора Маттеус и Максимилиан пожаловали послам по кубку, а Третьяну, Мамлею и Афанасию — «по кубочку». Людям посольским (11 человекам) дано по двадцати золотых белых; а остальным (8 человек) — по десяти.
Под спойлером полное изображение замечательной гравюры.
Историк П. Н. Полевой описывает меха, которые несут послы: «Рисунок (…) замечателен по своим подробностям, которые, очевидно, воспроизведены современным художником с величайшей точностью. Это можно видеть и по узорам материй на кафтанах и шубах послов, и по тщательной отделке фигур, из которых каждая имеет свою экспрессию и даже определенный тип. Еще более видно это по одной любопытной подробности, которую художник не мог, конечно, придумать сам, а зарисовал с натуры. Эта подробность, — имеющая важную цену археологическую, — заключается в способе увязке и поднесения собольих сороков, которые так бережно несут некоторые из членов посольства. Эти сорока соболей связаны мордками кверху, хвостами книзу, и только прикрыты поверх спинок и чревом матерчатыми чехлами, за сборки которых послы и свита их и несут эти бесценные в то время дары дальнего Востока»
