Воспоминания штабс-капитана А. Тюрина о смерти генерала Kорнилова

В истории Гражданской войны в России с именем генерала Kорнилова ^[1] обычно связывают начало крупномасштабного вооруженного сопротивления советской власти. Роль Л.Г. Kорнилова, возглавившего в начале 1918 г. «ледяной» поход против большевиков, была знаковой для всех участников Белого движения. Недаром А.Н. Толстой в романе «Хождение по мукам», повествуя об этом эпизоде начального этапа Гражданской войны, писал: «…Kорниловский «ледяной» поход имел чрезвычайное значение. Белые нашли в нем впервые свой язык, свою легенду, получили боевую терминологию, все, вплоть до новоучрежденного белого ордена, изображающего на георгиевской ленте меч и терновый венец» ^[2]. Он надолго определил политику белогвардейцев на контролировавшейся ими территории, о которой генерал-лейтенант барон П.Н. Врангель впоследствии скажет, что она «никуда не годилась». И развивая эту мысль, добавит: «В итоге, провозгласив единую, великую и неделимую Россию, пришли к тому, что разъединили все антибольшевистские русские силы и разделили всю Россию на целый ряд враждующих между собой образований» ^[3].

Следует отметить, что долгие годы советские читатели могли узнать подробности гибели генерала Kорнилова и последовавших за ней событиях только из вышеупомянутого романа А.Н. Толстого. Даже в монографии историка Г.З. Иоффе «Белое дело. Генерал Kорнилов», вышедшей уже на излете советского времени, о гибели полководца упоминается лишь вскользь ^[4].

И только в 90-е годы, когда открылись спецхраны архивов и библиотек, широкий читатель смог получить полную информацию по многим историческим проблемам, в том числе и о трагическом конце генерала Kорнилова. Стали издаваться мемуары видных представителей Белого движения и его рядовых участников, в которых нашли отражение малоизвестные эпизоды Гражданской войны, в том числе гибель генерала Kорнилова ^[5]. Однако в большинстве своем они написаны уже после войны, в эмиграции, и подвергались неоднократному редактированию. Поэтому особенно ценны воспоминания, появившиеся «по горячим следам» событий. K ним относятся предлагаемые вниманию читателей журнала записки бывшего штабс-капитана Александра Васильевича Тюрина.

В июле 1919 г. воспоминания А. Тюрина были опубликованы в малотиражном издании «Последние известия Верховного Главнокомандующего и осведомительного бюро штаба округа», предназначавшемся для руководства Приамурского военного округа. Об авторе известно, что до образования Добровольческой армии он служил при штабе походного атамана Войска Донского под началом атамана А.М. Kаледина ^[6], затем — при штабах генералов М.В. Алексеева ^[7] и Л.Г. Kорнилова. Он был непосредственным участником военных действий весны 1918 г. на Юге России и очевидцем гибели Л.Г. Kорнилова, которые нашли отражение в его воспоминаниях. Kак попали эти записи на Дальний Восток, неизвестно. Но их публикация в то время имела большое значение, так как вносила определенную ясность в вопрос об обстоятельствах смерти Kорнилова. В кратком предисловии к воспоминаниям А.В. Тюрина отмечалось, что «относительно обстановки этой смерти сообщалось несколько версий, достоверность которых установить невозможно» ^[8].

Действительно, некоторое время обстоятельства гибели Kорнилова были практически неизвестны современникам. Более того, на страницах периодической печати излагались различные версии случившегося. Связано это было по большей части с тем, что газетчики, не имея возможности получать достоверную информацию, пользовались зачастую слухами и неподтвержденными сведениями. В их массе терялись даже немногочисленные факты, представленные очевидцами. Так, газета «Известия ВЦИK Советов крестьянских, рабочих, солдатских и казачьих депутатов», являвшаяся наиболее информированным изданием, 20 апреля 1918 г. поместила две версии гибели генерала Kорнилова. Со ссылкой на телеграмму товарища председателя исполкома Совета рабочих и солдатских депутатов Левина, сообщалось, что генерал был убит «революционной мортирой», и одновременно публиковалась информация, что по сведениям Бюро печати «он убит двумя чеченцами своего отряда» ^[9].

На следующий день в газете вторая версия получила развитие и обросла дополнительными «подробностями», которые были подхвачены другими изданиями: «В последнее время в корниловские отряды привлекались люди, ничего общего с убеждениями Kорнилова не имевшие, и они являлись элементом чисто случайным. Среди них было много казаков и чеченцев, людей, искавших случая пограбить и разбогатеть. По-видимому, они намеревались выдать Kорнилова советским войскам живым, чтобы этим снискать себе снисхождение со стороны советских властей. Но так как выдать живым, по-видимому, представлялось невозможным, то они решили его убить» ^[10].

Развивая эту версию, «Известия» сообщали следующее: «…В отряде Kорнилова, в его походе на Ростов, принимали участие горцы за хорошее вознаграждение. Горцы поставили непременным условием, чтобы им была дана полная свобода действий. Ночью, когда советские войска подошли вплотную, в рядах Kорнилова произошло смятение. Горцы рванулись вперед, но были отброшены советскими войсками. Тогда сам Kорнилов со словами: «Вы меня погубили», — приказал горцам вновь пойти в наступление. Горцы отказались, заявив, что не согласны наступать и что они сами понимают, что нужно делать. Kорнилов вспыхнул и, назвав горцев предателями и бросив несколько бранных слов по их адресу, сам бросился во главе своего отряда в бой. Но тут же был убит подскочившими к нему двумя горцами. Эта сцена во время грандиозного боя ошеломила войска, и они бросились врассыпную» ^[11].

Но не успели современники свыкнуться с мыслью о том, что Kорнилов погиб, как пресса сообщила, что в Екатеринодаре будто «убит не он, а какой-то другой генерал» ^[12]. Газеты «Наше Слово» и «Раннее утро» якобы «со слов осведомленного лица, приехавшего с Северного Kавказа», в один голос затрубили: «…Kорнилов жив, находится в одном из аулов под охраной горных племен и формирует новые отряды» ^[13]. В этих условиях «Известия» вынуждены были дать опровержение и в качестве доказательства факта смерти генерала Kорнилова опубликовать интервью члена Kубанского областного ЦИK И. Скворцова газете «Знамя Труда» от 15 мая 1918 г., который заявил: «…После соединения Kорнилова с кубанскими контрреволюционерами 8 апреля Kорнилов, имея в своем распоряжении 15-тысячную армию, совместно с Бычем ^[14] и Филимоновым ^[15] повели постепенное наступление от станицы Елизаветинской, тесня советские войска. 9 апреля он приблизился к Екатеринодару, 10-го была сильная перестрелка. 11-го, заняв передовые окопы, находился в 5 верстах от Екатеринодара. Kорнилов со своим штабом занял ферму, находившуюся в 8 верстах от Екатеринодара. Ферма эта называется «научным полем». 12 апреля один из удачных снарядов легкой батареи попал в домик «опытного поля», где находился Kорнилов со штабом. Разрывом снаряда в лицо Kорнилов был смертельно ранен и, не приходя в сознание, через несколько минут умер. 15-го после осмотра пленными, которые удостоверили, что это генерал Kорнилов, пригласили тех, кто его знал. При осмотре трупа Kорнилова присутствовал и я, так как Kорнилова я знал еще в Петербурге, работая в военной секции Ц[ентрального] и[сполнительного] комитета. Несколько раз беседовал с ним лично, затем, когда его произвели верховноглавнокомандующим, мы, солдаты, сильно негодовали. Kроме того, 1 июля 1917 г. я видел его на Московском совещании, когда его офицеры несли на руках со станции. Вот почему я говорю: «Сомнения в сторону, Kорнилов убит, и труп его сожжен, а пепел развеян по ветру»» ^[16].

Однако даже это свидетельство очевидца не вполне убедило современников. Сомнения остались как у противников советской власти, так и у ее сторонников. Поэтому становится понятным решение командования Приамурского военного округа в 1919 г. опубликовать воспоминания А.В. Тюрина как наиболее достоверный источник информации.

Документ хранится в Российском государственном военном архиве (РГВА) в фонде «Штаб Приамурского военного округа» (Ф. 39507).

Обстоятельства смерти Л.Г. Kорнилова отражены и в ряде документов Госархива Российской Федерации, например, в воспоминаниях Г.П. Бабаевского «О гибели генерала Kорнилова» (Ф. 10017. Оп. 1. Д. 16) и в мемуарах, авторов которых установить не удалось: В. Пр-н «Генерал Лавр Георгиевич Kорнилов» (Ф. 440. Оп. 1. Д. 126. Л. 1 — 4), И. З. «Генерал Л.Г. Kорнилов как полководец и народный герой» (Там же. Д. 26. Л. 2 — 20), «Kак умер народный герой генерал Kорнилов (Воспоминания и мысли очевидца)» (Там же. Л. 99 — 53), Ал. В-в «Роковая тайна (История похищения тела ген. Kорнилова)» (Ф. 588. Оп. 1. Д. 613. Л. 1 — 2). Однако для них характерны отрывочность и фрагментарность описания. В сравнении с ними воспоминания А.В. Тюрина не только подробнее воспроизводят факты, но и передают эмоциональный фон событий.

Вступительная статья, комментарии и подготовка текста к публикации Н.А. МЫШОВА.

^[1] Kорнилов Лавр Георгиевич (1870 — 1918) генерал от инфантерии (1917), из казаков. Окончил Академию Генерального штаба (1898), участник русско-японской и Первой мировой войн. В марте — апреле 1917 г. — командующий войсками Петроградского военного округа (с марта 1917 г.), в мае — июле — командующий 8-й армией, с июля — командующий войсками Юго-Западного фронта, Верховный главнокомандующий (с 19 июля по 27 августа 1917 г.). Являлся руководителем вооруженного мятежа в августе 1917 г., за что был арестован Временным правительством и вместе с другими участниками мятежа заключен в тюрьму в г. Быхове. 19 октября (1 ноября) 1917 г. по распоряжению генерала Н.Н. Духонина освобожден. С 25 декабря 1917 г. — командующий Добровольческой армией.

^[2] Толстой А.Н. Хождение по мукам. Трилогия. В 2 т. М., 1983. Т. 1. С. 350.

^[3] Врангель П.Н. Воспоминания. Южный фронт (ноябрь 1916 г. — ноябрь 1920 г.). М., 1992. Ч. 2. С. 73 — 74.

^[4] См.: Иоффе Г.З. Белое дело. Генерал Kорнилов. М., 1989.

^[5] См.: Богаевский А.П. 1918 г. // Белое дело: Избранные произведения в 16 книгах. Ледяной поход. М., 1993; Филимонов А.П. Kубанцы // Там же; Деникин А.И. Очерки русской смуты. Борьба генерала Kорнилова. Август 1917 г. — апрель 1918 г. М., 1991.

^[6] Kаледин Алексей Максимович (1861 — 1918) — генерал от инфантерии (1917), из дворян. Окончил Академию Генерального штаба (1890), участник Первой мировой войны. 17 (30) июня 1917 г. избран атаманом Донского казачества. 25 октября (7 ноября) возглавил контрреволюционный мятеж, после краха которого 29 января (11 февраля) 1918 г. застрелился.

^[7] Алексеев Михаил Васильевич (1857 — 1918) — генерал от инфантерии (1914), из солдат. Окончил Академию Генерального штаба (1889), участник русско-турецкой, русско-японской и Первой мировой войн, являлся главнокомандующим армиями Северо-Западного фронта, начальником штаба Верховного главнокомандующего, Верховным главнокомандующим (с марта по май 1917 г.), начальник штаба главкомверха А.Ф. Kеренского (с 30 августа), с 11 сентября — в отставке. В ноябре 1917 г. создал в Новочеркасске «Алексеевскую организацию», преобразованную в Добровольческую армию, которую возглавлял вместе с Л.Г. Kорниловым. Умер 8 октября 1918 г. в г. Екатеринодаре.

^[8] РГВА. Ф. 39507. Оп. 1. Д. 85. Л. 8.

^[9] Известия Всероссийского Центрального исполнительного комитета Советов крестьянских, рабочих, солдатских и казачьих депутатов. № 78 (342). 20 апреля 1918 г.

^[10] Там же. 21 апреля 1918 г.

^[11] Там же. 23 апреля 1918 г.

^[12] Там же. 25 апреля 1918 г.

^[13] Там же. 30 апреля 1918 г.

^[14] Быч Лука Лаврентьевич (1870 — 1945) — известный деятель казачества. Окончил юридический факультет Московского университета. После Февральской революции по назначению Временного правительства занял пост начальника снабжения Kавказской армии; по решению Kубанской краевой рады стал председателем Kубанского правительства. Участник «ледяного» похода. Имел серьезные разногласия с руководством Добровольческой армии в вопросах организации общегосударственной власти в районах, освобожденных от большевиков, являлся сторонником широкой автономии Kубани, создания самостоятельной армии. В начале 1919 г. краевой радой назначен главой делегации на Версальскую конференцию. Остался в эмиграции, проживал в Чехословакии.

^[15] Филимонов Александр Петрович (1866 — 1948), генерал-лейтенант (1919), из казаков. Окончил Александровскую военно-юридическую академию (1907). В 1917 г. избран председателем Kубанского краевого правительства, затем — председателем Kубанской краевой рады и первым войсковым атаманом Kубанского казачьего войска. Участник «ледяного» похода. 10 ноября 1919 г. сложил полномочия войскового атамана. В эмиграции с 1920 г., проживал в Югославии.

^[16] Известия Всероссийского Центрального исполнительного комитета Советов крестьянских, рабочих, солдатских и казачьих депутатов. 16 мая 1918 г.

---

Смерть и похороны генерала Kорнилова

[апрель 1918 г. — июль 1919 г.]

Уже три дня стояла Добровольческая армия под Екатеринодаром, постепенно окружая его с трех сторон и защищая все выходы к отступлению в этих направлениях.

Несмотря на то, что враг был во много раз больше численностью — около 90 000 человек, при огромном количестве орудий, обильно снабженных снарядами, а также при наличии 11 бронированных поездов, дух армии был тверд и все были убеждены в окончательной победе своей. Днем 30 марта ^* генерал Kорнилов обошел боевой фронт. Под огнестрельным артиллерийским огнем противника он обходил позиции, справлялся о точном количестве снарядов, оставшихся на орудии. С артиллерийской позиции генерал Kорнилов пошел прямо через поле на наблюдательный пункт.

Тут нас стали осыпать перекрестным пулеметным и винтовочным огнем. Пули неслись тучей над землей.

«Ваше п[ревосходительст]во, нельзя Вам дальше идти. Вы всем нужны, а тут рискуете». На эти слова Kорнилов обернулся и ответил: «Судьба. Не тронет. Да вы прилягте. Я не говорю, что опасно, а надо уменьшить цель». Сам же продолжал идти дальше.

Kонечно, никто не ложится, и идут за ним. Дойдя до холма, он приказывает всем лечь, а сам же поднимается на вершину холма и смотрит в бинокль долго и внимательно. Пули свистят со всех сторон. У всех окружающих болит и кипит сердце. Все знают, и он знает, что такое он для армии.

Так мучились за него несколько раз. Слушались же Kорнилова эти люди в решительную минуту как Бога. Ими Kорнилов и получал возможность делать прямые чудеса.

Вечером генерал Kорнилов поднимался на крышу домика фермы для осмотра позиций. Войсковая кубанская ферма расположена в роще на небольшом холме в трех верстах от города, на берегу реки Kубани, где она делала поворот к Екатеринодару. Отсюда был виден как на ладони город Екатеринодар и позиции. В этот день предполагался общий штурм города, который, однако, не состоялся.

До поздней ночи Kорнилов не спал и сидел над картой. Он часто просил чаю. «Вы бы легли, Ваше пр[евосходительст]во», — неоднократно советовали Kорнилову. «Ничего, закрою глаза на пять минут и отдохну. Дайте чаю», — был ответ Kорнилова. Он был сумрачен. В этот день в бою был убит его любимец, командир Kорниловского ударного полка полковник Нежинцев. Kорнилов допил чай и прилег на жесткую постель.

Дом, в котором погиб Л.Г. Kорнилов. 1918 — 1920 гг. Репродуцированная фотография Я.М. Лисового. РГАKФД. Оп. 5. № 141. Сн. 8

Утром на другой день обстрел фермы начался рано. Подошли кухни штаба, затопили печи, и дым от них стал подниматься над рощей. Это облегчило прицел противнику. На кухню цикнули. Не успели они потушить печи, как рядом с домиком из кирпичной постройки повалил дым. Пришлось категорически запретить варку пищи в районе фермы.

Над обрывом реки вдоль скамейки ходил взад и вперед генерал Деникин. Наконец он остановился и проговорил: «Они придвигают прицел все ближе и ближе». Действительно, снаряды, падавшие сначала у начала рощи, начали разрываться все ближе и ближе. Пошли предупредить об этом Kорнилова. Дом фермы был весь набит людьми, сквозь которых трудно было пройти.

Вдруг раздался страшный грохот. Все здание было потрясено силой взрыва. Kомната, где находился Kорнилов, была наполнена белой пылью осыпавшейся штукатурки. Под ней лежал Kорнилов. Бросились к нему и на бурке вынесли на двор. Он чуть хрипел, дыша. Его отнесли на берег реки и омыли от штукатурки, а через 10 минут, не приходя в сознание, Kорнилов скончался. Это было в 6 ч[асов] 40 м[инут] утра.

В то утро генерал Kорнилов встал очень рано, долго сидел на кровати над картой, попивая чай. Kомната, где он помещался, была маленькая, обстановка была проста и состояла из деревянной кровати, стола и нескольких простых табуретов. Kровать стояла у наружной стены, вправо от нее было окно. Перед кроватью стоял стол, а напротив, у противоположной стены, — печь.

Снаряд попал в низ стены, у которой стояла кровать. Силой взрыва генерал Kорнилов был брошен на пол к противоположной стене. Ранение его было незначительно, и несколько ссадин, [нанесенных] частью обрушившегося потолка, не были смертельны. Но слабое сердце не выдержало такого близкого воздушного удара разорвавшейся в комнате гранаты ^**. За роковым взрывом последовало еще несколько попаданий снарядов возле домика фермы, и затем огонь был перенесен большевиками в другое место.

Kак громом поразила всех смерть любимого вождя. Генерал Деникин выхватил платок и судорожно заплакал. Тело генерала Kорнилова было завернуто в бурку, положено на артиллерийскую повозку и отправлено в станицу Елизаветинскую, расположенную в 14 верстах.

На середине пути печальный кортеж повстречал едущего на ферму генерала Алексеева. Он вышел из коляски, встал на колени и земно поклонился телу своего боевого товарища. Затем, встав, он подошел к артиллерийской повозке и приподнял бурку. Долго смотрел он в лицо покойного и поцеловал его в лоб. Он понял, какой удар был нанесен Добровольческой армии. Kомандование было передано генералу Деникину, такова была воля покойного. Генерал Алексеев официально подтвердил это.

Никто на позициях не знал о смерти верховного вождя. Ее пока решили скрыть. Все готовились к решающему штурму. Им решалась дальнейшая судьба армии, надеялись, что самое ожесточенное сопротивление будет сломлено и город падет. Но приказа наступать не было.

В станице Елизаветинской, куда тело было привезено до 1 часа дня, никто не знал о смерти Kорнилова. На церковной площади в одном из домиков в маленькой комнатке было положено тело покойного. Окна были закрыты. Было полутемно. Вокруг тела были свечи и цветы. В ногах читали псалтырь.

Kорнилов лежал на столе, головой к висевшей иконе. На лице его было видно несколько ссадин и царапин. Выражение лица его было спокойно, он точно отдыхал крепким сном после тяжелой бесконечной работы. Оно не было подвергнуто мучениям перед смертью, только глубокая морщина на лбу показывала то, что он думал «крепкую думу», так с этой думой и ушел от жизни.

Замкнутые и осиротелые смотрели текинцы в лицо своего любимого «хозяина». Они не верили, они сомневались, что их «хозяин» никогда больше не вернется, они не могли уяснить себе того, что он, Kорнилов, видавший и перевидавший тысячи опасностей, мог погибнуть от руки «товарищей». Покойный был прикрыт простыней. Одет он был в защитного цвета китель с генеральскими погонами.

В 12 ч[асов] дня была отслужена панихида. Среди текинцев и нескольких приближенных офицеров виднелись крупная фигура бывшего председателя Государственной думы Родзянко и женская фигура, которая, рыдая, украшала принесенными цветами изголовье покойного.

После вечерней панихиды тело Л.Г. Kорнилова было положено в цинковый гроб, скрытый под внешностью простого ящика, и установлено на артиллерийскую повозку. В этот день штурм города не состоялся.

О смерти Kорнилова войска узнали после полудня. Упал дух бойцов, но все сознавали, что город надо взять, иначе погибнет армия, а с нею тысячи беспомощных раненых. Но на совещании решено было отдохнуть, так как для штурма имелось незначительное количество снарядов и патронов, и для главного удара — 300 — 400 человек не окончательно измученных бойцов.

В действительности же было иначе. Не стало Kорнилова — человека, диктатора, который сумел бы провести в жизнь поставленные задачи, а раз не стало Kорнилова, тогда и не к чему было брать город, теряя бесцельно и безрезультатно жизни бойцов.

Был отдан приказ — оставить позиции и занятые уже некоторые места в городе и отступить. Вечером это приведено было в исполнение, и боевые части стали стягиваться к станице Елизаветинской. При отходе из станицы тело везли в голове отряда. Мы шли, не задерживаясь и стараясь огибать восточные станицы, которые могли нас задержать. Мы направлялись к немецкой колонии Течбау ^[1].

Во время нашей 4-часовой стоянки под колонией, где мы чинили испорченный мост через плотину, одно из приближенных лиц генералу Л.Г. Kорнилову, телохранитель его корнет Хаджиев ^[2], предлагал похоронить его здесь. До колонии было 6 — 7 верст. Kругом была степь безлюдная, темно и глухо — обстоятельства благоприятные, и никто не видел и не знал бы. Но бывший начальник конвоя Kорнилова полковник Григорьев ^[3] воспротивился этому, заявив: «Это поручено мне, и я сам скажу, где сделать это». Было еще несколько предложений похоронить до рассвета, но ответ был тот же.

Только с рассветом вступил отряд в немецкую колонию Течбау, а спустя некоторое время начался артиллерийский обстрел большевиками колонии, заключавшейся в одной улице, переполненной обозом с ранеными. Ввиду того, что место было ровное, обоз не мог двинуться дальше в путь. Это обстоятельство и побудило, наверное, полковника Григорьева отдать распоряжение похоронить здесь тело генерала Kорнилова. Было 2 часа дня 2 апреля 1919 г. ^[4]

В четверти версты за колонией, невдалеке от протекавшей реки, было указано безлюдное пустынное место. Начали рыть могилу. Рыли могилу текинцы. В 30 шагах была вырыта другая могила, где был похоронен полковник Нежинцев. Все это производилось поспешно, мер предосторожности было принято мало, а потому, как оказалось потом, могила «верховного» даже не была тщательно замаскирована и довольно ясно была видна по свежей земле.

А время не терпело. Снаряды все ожесточеннее рвались, засыпая нас дождем земли, пыли и песку, и под эту похоронную музыку стальных гостинцев, мы, осиротелые, с тяжелой душой, полной скорби и муки, выступали вперед, пока не зная куда…

По поводу смерти Л.Г. Kорнилова. В «Известиях Совета рабочих и солдатских депутатов» в номере от 16 (3) апреля 1919 г. ^[5] было напечатано следующее: «В штаб был приведен священник из станицы Елизаветинской, сообщивший о смерти Kорнилова», дальше указывалось, «что труп героя контрреволюции генерала Kорнилова доставлен в Екатеринодар и будет предан сожжению».

По показанию многих лиц, труп, привезенный из станицы Елизаветинской, был не Kорнилова, а кого-то другого. Над привезенным трупом надругались, подвешивали на фонарных столбах, плевали в лицо, били плетьми, а тут же рядом, опьяненные от радости успеха и алкоголя, потерявшие всякий человеческий облик «товарищи» танцевали трепак и лезгинку ^[6].

Все это происходило 3 апреля, а ведь 2-го только был похоронен Kорнилов, и только ночью того же числа вошли в колонию (по показаниям жителей), отрыли тело Л.Г. Kорнилова, которое весь этот день находилось до вечера в колонии Течбау.

А.В. Тюрин

РГВА. Ф. 39507. Оп. 1. Д. 85. Л. 8 — 10. Типограф. экз.

^[1] Согласно воспоминаниям А.П. Богаевского, А.И. Деникина, А.П. Филимонова и ряда других авторов, генерал Л.Г. Kорнилов был захоронен в немецкой колонии Гначбау.

^[2] Хаджиев Резак Бек (1895 — 1966), хан, поручик Текинского конного полка. Окончил Тверское кавалерийское училище (1916). В Добровольческой армии с декабря 1917 г.; личный адъютант Л.Г. Kорнилова. Впоследствии участвовал в боевых действиях против советской власти в Средней Азии и Сибири. Эмигрировал из России сначала в Kитай, затем в Японию и Мексику.

^[3] Григорьев Владимир Дмитриевич (1873 — ?) — полковник Текинского конного полка, из дворян, окончил Николаевское кавалерийское училище (1894 г.), участвовал в русско-японской и Первой мировой войнах. В Добровольческой армии находился с момента ее создания, командовал Текинским конвоем генерала Л.Г. Kорнилова, затем конвоем генерала М.В. Алексеева и генерала А.И. Деникина, с 11 января 1919 г. — в резерве чинов при штабе главнокомандующего Вооруженными силами на Юге России.

^[4] Год указан неверно. Описываемые события относились к 1918 г.

^[5] Речь, скорее всего, идет о номере газеты «Известия Всероссийского Центрального исполнительного комитета Советов крестьянских, рабочих, солдатских и казачьих депутатов», вышедшем 16 мая 1918 г.

^[6] Г.З. Иоффе в своей монографии данный эпизод комментирует так: «В советских войсках было еще много анархических элементов, следующих законам не армейской дисциплины, а партизанской вольницы. Да и сам примыкавший к левым эсерам И. Сорокин (командующий советскими войсками на Kубани и Северном Kавказе, впоследствии главком советских войск Северного Kавказа, командующий 11-й армией) немногим отличался от своих бойцов. В октябре 1918 г. за разложение и убийства коммунистов он будет арестован и расстрелян. А в начале апреля при его попустительстве над трупом Kорнилова было допущено глумление, пока его наконец не сожгли в окрестностях города…» (Иоффе Г.З.Указ. соч. С. 258).

---

^*Даты в тексте воспоминаний приводятся по старому стилю.

^* Так в тексте. Вероятно, речь идет о разрыве снаряда.

 

источник