КУПЦЫ-СТАРООБРЯДЦЫ И ЧИНОВНИКИ: ИЗ ИСТОРИИ БЮРОКРАТИЗМА И ВЗЯТОЧНИЧЕСТВА В ЦАРСТВОВАНИЕ НИКОЛАЯ I

КУПЦЫ-СТАРООБРЯДЦЫ И ЧИНОВНИКИ: ИЗ ИСТОРИИ БЮРОКРАТИЗМА И ВЗЯТОЧНИЧЕСТВА В ЦАРСТВОВАНИЕ НИКОЛАЯ I

Е.А. Архипова

КУПЦЫ-СТАРООБРЯДЦЫ И ЧИНОВНИКИ: ИЗ ИСТОРИИ БЮРОКРАТИЗМА И ВЗЯТОЧНИЧЕСТВА В ЦАРСТВОВАНИЕ НИКОЛАЯ I

Взаимоотношения чиновничества и купцов-старообрядцев в царствование Николая I, один из самых сложных для старообрядчества периодов, – сюжет малоизученный, интересный и весьма поучительный.

Именно в николаевскую эпоху были предприняты беспрецедентные меры по изучению современного состояния раскола в Российской империи и по борьбе с ним. В 1850 г. министр внутренних дел граф Л.А. Перовский предоставил императору особую записку о расколе, в которой указал на полное незнание правительством точного количества раскольников. Император, прочитав ее, приказал министру изыскать средства, которые позволили бы собрать верные сведения о числе раскольников хотя бы в некоторых губерниях [1]. Для исполнения этого поручения в 1852 г. были назначены чиновники МВД: коллежский советник П.И.Мельников, коллежский асессор Л.И.Арнольди, надворный советник П.А. Брянчанинов и статский советник И.С. Синицын, возглавившие статистические экспедиции в Нижегородской, Костромской и Ярославской губерниях.

Та же практика изучения раскола была продолжена и при следующем министре – Д.Г.Бибикове. Однако география исследований была расширена до 35-ти губерний. Из них в 9-ти – Санкт-Петербургской, Московской, Новгородской, Ярославской, Костромской, Нижегородской, Казанской, Симбирской и Саратовской – проведением исследований руководили специально назначенные чиновники МВД. В остальных же губерниях проведение исследований было поручено генерал-губернаторам и губернаторам [2].

В Департаменте общих дел МВД были разработаны инструкции чиновникам и губернаторам, которые Бибиков подписал в 1853 г. Эти инструкции дают представление об основных вопросах, подлежащих изучению и освещению в отчетах.

Предписывалось, прежде всего, выяснить количество раскольников и основные места их проживания, нанести их на карту и указать их расположение относительно дорог и судоходных рек. Определить сословный состав раскольников и их распределение по толкам и согласиям. Установить, какое количество раскольников находится в отлучке, в течение какого срока и по каким надобностям. Собрать подробные сведения о существующих скитах и молельнях. Важнейшим был вопрос о нравственном состоянии раскола, который трактовался широко: образ жизни раскольников, их занятия, степень образованности. Особое внимание должно было быть уделено лидерам раскола: следовало собрать подробные сведения о характере каждого из них, его средствах и связях, а также высказать соображения относительно тех мер воздействия, которые могли быть применены в отношении них. Наконец, чиновники должны были высказать свое мнение относительно эффективности действий светских и духовных властей против раскола [3]. Таким образом, исследования призваны были не только показать действительное количество раскольников на территории Российской империи и основные места их расселения, но и охарактеризовать различные сферы их жизни. Главное же, что стремилось понять правительство, – насколько его политика в отношении раскольников эффективна, почему раскол до сих пор существует и что надо предпринять, чтобы его уничтожить.

Чиновники МВД, проводившие исследования, пришли к неожиданному заключению: увеличение числа сторонников старой веры обусловлено не столько убежденностью в истинности древнего благочестия, сколько стремлением к личному обогащению и повышению своего социального статуса. Так, богатые старообрядцы помогали своим единоверцам выкупиться из крепостной зависимости и прельщали этим православных работников и приказчиков на свои фабрики [4]. Православный, перешедший в старообрядчество, не только оказывался под покровительством богатых раскольников, которые предоставляли ему щедрые пособия или устраивали на своих предприятиях, но и получал доступ к широким коммерческим связям и капиталам для развития собственного дела [5].

Выгоды, которые приносила принадлежность к старообрядческой общине, ярко демонстрируют слова Ефима Федоровича Гучкова, которые приводятся в отчете Мельникова: «Вы говорите, почему я не приму православие: не говоря уже о батюшке, у которого в руках капитал, скажу вам только вот что: видите какой поднялся ветер, избави Господи, случится пожар, ярмарка ведь сгорит до тла; в то же время может потонуть или сгореть и товар наш, который идет на ярмарку. Теперь я миллионер, а тогда был бы нищим, а если бы к тому же был православным, то и остался бы нищим навсегда, а как я раскольник-то, то хоть и случатся все эти несчастья, так лет через шесть мои миллионы все-таки ко мне же придут» [6].

Мельникову пришлось констатировать: «Промышленность и торговлю, которые должны бы были оживлять внутренние силы государства, он (Раскол. – Е.А .) превратил в средства для увеличения той злокачественной язвы на родном теле нашего отечества, которая, дай Бог, чтобы не была смертоносною» [7].

Подобные наблюдения и оценки заставили чиновников МВД сделать вывод: именно наличие крупных капиталов и системы взаимопомощи в старообрядческих общинах являются гораздо более эффективным средством пропаганды раскола, нежели даже самые красноречивые религиозные увещевания.

Еще одним немаловажным фактором сохранения раскола, по мнению чиновников МВД, стало мздоимство местных светских и духовных властей. Вместо того чтобы противодействовать распространению раскола, они превратили его в источник постоянных и немалых доходов [8]. Неслучайно, что в отчетах чиновников выражения «золотая руда» и «золотой клад» стали синонимом старообрядчества [9]. По мнению Арнольди и Брянчанинова, практически все представители власти были заинтересованы в сокрытии преступлений, связанных с расколом: «…Помещики и их вотчинные начальники, чтобы не лишиться часто лучшего работника и аккуратного плательщика оброка; удельное начальство и ведомство государственных имуществ тоже, чтобы не лишиться богатого крестьянина и не заводить новых дел; а священник потворствует им, чтобы не потерять из своего прихода раскольника, который платит ему деньги, чтобы он не крестил и не венчал его детей по обрядам православной церкви и, наконец, чтоб показывал его бывшим у исповеди и святого причастия. Вот почему земская полиция при следствиях старается скрыть преступления и берет с раскольников деньги почти всегда безнаказанно» [10].

В 1850-е гг. взяточничество в России было фактически разрешено. По воспоминаниям Д.В.Друцкого-Соколинского, служившего в те годы в канцелярии московского генерал-губернатора графа А.А.Закревского, мелкие чины, как в московской полиции, так и по всей России, занимались поборами, однако их начальство обвинялось только тогда, когда они брали «не по чину». Для самого же начальства существовали «безгрешные доходы» по службе [11].

Поборы со старообрядцев мелкие чиновники называли «доходом невинным» и не стеснялись рассказывать о них. Для старообрядцев же взятки были вынужденным, неизбежным злом, которому они находили даже религиозное оправдание [12]. Для подкупов чиновников они всегда располагали значительным «денежным фондом», который пополнялся или за счет добровольных взносов или посредством общественных раскладок [13]. К крупным чиновникам и даже сановникам старообрядцы также умели найти подход. Как отмечал в своем отчете Мельников, при каждой перемене губернаторов старообрядцы старались разузнать о характере, наклонностях и слабостях нового начальника. Если губернатор заботился об устройстве благотворительных учреждений – старообрядцы начинали жертвовать в пользу детских приютов и богаделен. Если губернатор любил театры или сады – начинали строить театры и разводить сады. И так далее [14].

Взятки чиновникам давали, конечно, не только купцы-старообрядцы, но и православные купцы. Последние, в частности, откупались от общественных должностей, которые, как считалось, были навязаны сверху, не имели никакого отношения к нуждам купечества и лишь отвлекали от торгового дела. Взятка в данном случае также рассматривалась как «нужный, неизбежный, извинительный» обман [15]. Существовало убеждение, что благодаря запрещению на избрание старообрядцев на общественные должности они оказывались в более выгодном положении, нежели православные, поскольку у них было больше времени и возможностей для занятия своим делом [16]. Так складывалась парадоксальная ситуация: статус раскольника для купца хотя и создавал сложности, но и приносил немалые выгоды.

В своих отчетах чиновники МВД приходили к неутешительным для правительства выводам: любые, даже самые строгие, меры против раскола будут до тех пор обречены на неудачу, пока чиновники не перестанут заниматься взяточничеством, а раскольники не лишатся своих капиталов [17]. Несмотря на пессимизм многих чиновников, некоторые из них все-таки предлагали конкретные меры, которые могло предпринять правительство для борьбы с этим «злом».

В феврале 1853 г. костромской губернатор статский советник Валериан Николаевич Муравьев в ответ на запрос министра внутренних дел составил донесение, в котором, опираясь на результаты исследования Арнольди и Брянчанинова, изложил свое мнение относительно мер по борьбе с расколом. Среди прочего он предлагал подвергнуть купцов-раскольников как «главных покровителей раскола» рекрутской повинности, поскольку многие крестьяне переписываются в купцы, тем самым получая значительные преимущества и льготы, которые используют для сокрытия своих действий. И их нисколько не пугают гильдейские платежи, так как они имеют денежные средства, а в случае необходимости и поддержку со стороны других богатых купцов-раскольников [18]. Схожее мнение высказал и действительный статский советник Ю.К. Арсеньев, изучавший раскол в Новгородской губернии и Новоладожском уезде Санкт-Петербургской губернии. Он полагал, что обратить в православие некоторых «коноводов раскола» (ямщика Антипа Малеева и купцов Корытковых) возможно только путем стеснения их гражданских и торговых прав, путем запрещения записи в гильдии [19].

Точно не известно, в какой степени мнение костромского губернатора Муравьева и Арсеньева повлияли на решения императора Николая I, однако результаты статистических экспедиций и работы, проведенные МВД в 1840-е гг. по изучению раскола, предопределили экономическую политику властей в отношении старообрядцев. Особый секретный комитет для пересмотра постановлений о раскольниках принял положение «О ненаграждении раскольников знаками отличия и почетными титулами и о принятии их в гильдии на временном праве», которое было утверждено императором 10 июня 1853 г. [20].

Это положение предписывало всем предъявителям купеческих капиталов – не важно, давно ли они состоят в купеческой гильдии или записываются впервые, – предоставлять удостоверения о принадлежности к православию или единоверию. В качестве доказательств принимались выписки из метрических или исповедных книг, свидетельство священника о присоединении к Русской православной или Единоверческой церквям. При этом свидетельства о принадлежности к православию должны были предъявить все члены семейства, состоящие с предъявителем в нераздельном капитале. Если такие свидетельства не предоставлялись, то выдавались торговые свидетельства «на временном праве». Получавшие такие свидетельства переходили в разряд мещан: они имели право осуществлять торговлю, но при этом лишались всех личных прав и преимуществ купеческого сословия [21].

Два года спустя, в секретной записке от 11 июля 1855 г., Синицын высказал мнение: перевод мещан в купечество стало одним из главных средств, используемых раскольническими ересиархами для привлечения в раскол. Чиновник полагал, что положение от 10 июня 1853 г., не ущемляя торговых прав, стеснило «главных раскольников в их сектаторской силе и средствах». Стоило, как он считал, только поколебать позиции руководителей раскола, как и сам раскол ослабеет [22].

Таким образом, ограничивая торгово-промышленные права старообрядцев, власть прежде всего преследовала цель ослабить экономические позиции старообрядчества, чтобы оно не использовало свои финансовые ресурсы и купеческие привилегии для распространения своего учения и привлечения в свои ряды новых сторонников.

Эта мера властей наделала большой переполох среди старообрядцев, и вынудила многих из них либо перейти в единоверие, либо искать юридические лазейки, которые позволяли, с одной стороны, не изменть вере, с другой – сохранить свою сословную принадлежность к купечеству. Так, братья Рябушинские, Павел и Василий, с начала 1855 г. перестали числиться купеческими детьми и были записаны в московское мещанство. Однако вскоре они записались в купцы 3-й гильдии г. Ейска. Основанный в 1848 г., этот город получил различные льготы для его скорейшего заселения: в частности, предусматривалась возможность записи старообрядцев в ейское купечество [23]. Братья Гучковы же, Ефим и Иван, поступили иначе: в декабре 1853 г. они перешли в единоверие. Свой поступок они оправдали тем, что Федосеевское согласие, к которому они принадлежали, отвергает брак [24]. С одной стороны, запрет на брак, действительно, не мог устраивать купцов, которые желали передать свои капиталы детям. С другой – переход в единоверие для многих был лишь только внешним, и совсем не означал предательства своей веры.

Местные власти несколько растерялись, как же им осуществлять высочайшее повеление. Об этом красноречиво свидетельствует сборник «О купеческих капиталах и принадлежности их владельцев к православной церкви», составленный из вопросов Казенных палат и губернаторов и ответов министерства внутренних дел [25]. Так, начальников губерний интересовало, возможно ли выдавать гильдейские свидетельства тем, кто еще не принадлежит единоверческой церкви, но обязался присоединиться к ней в определенные сроки и дал в том подписку. МВД дало на это положительный ответ и тем самым, по сути, предоставило старообрядцам возможность выиграть время: не предавая своей веры и сохраняя купеческие привилегии, ожидать изменений в политике властей [26]. Возникал вопрос и об исполнении рекрутской повинности. На запрос московского генерал-губернатора графа Закревского относительно того, должны ли купцы-раскольники «на временном праве» участвовать в исполнении рекрутской повинности по 12-му частному рекрутскому набору, хотя манифест о нем был получен в Москве только 8 декабря 1854 г. (то есть в момент, когда они принадлежали еще к купеческому сословию), был получен утвердительный ответ МВД [27].

Первоначальная жесткость и целеустремленность властей в реализации положения от 10 июня 1853 г. уже скоро сменилась некоторыми послаблениями. Так, согласно высочайшему повелению от 17 апреля 1855 г., московскому генерал-губернатору предписывалось разрешить раскольникам, получившим с 1 января 1855 г. торговые свидетельства «на временном праве» и содержавшим прежде фабрики, заводы и другие заведения, содержать их и далее. А те раскольники, которые получили торговые свидетельства «на временном праве», но при этом лично известны генерал-губернатору своею благонадежностью, получали право ходатайствовать через министра внутренних дел высочайшего дозволения поступать в купеческие гильдии на общем основании. При этом с раскольников собирались подписки, что они не будут предпринимать действия, ведущие к распространению раскола, и не будут иметь религиозных сношений с представителями других сект как внутри империи, так и за ее пределами [28]. Наконец, уже в том же 1855 г., 15 октября, вышло высочайшее распоряжение, приостанавливающее привлечение к рекрутской повинности членов семей купцов, которые в 1854 г. получили или в 1855 г. получат торговые свидетельства «на временном праве» [29].

Все эти послабления наводят на мысль: несмотря на проведение жесткого курса в отношении раскольников, император Николай I и его правительство в то же время опасались разрушить ту промышленную и торговую базу, которая была создана старообрядцами и которая – чего они, безусловно, не могли не понимать – была полезна для экономического развития страны.

В донесениях чиновников МВД 1840–1850-х гг. довольно часто встречается мысль, что старообрядцы создали государство в государстве. Они, действительно, создали – если не свое государство, то свою социальную общность взамен той, которая их не признавала и преследовала. Поскольку другие «социальные лифты» были для них закрыты, торговля и промышленность позволяли им не только прокормить себя, но и защитить свои религиозные общины от давления, нападок государства. Наличие «внешнего врага» стимулировало их предприимчивость и хозяйственную активность, а отказ в некоторых привилегиях (исполнения общественных должностей), напротив, позволял им сосредоточиться на своем предпринимательском деле. Таким образом, в неблагоприятных для себя условиях старообрядцы проявили прекрасные адаптационные способности, которые выгодно отличали их от основной массы православного населения.

Об этом ярко написал в своих записках князь Петр Долгоруков: «В то время как несчастный крепостной крестьянин, не имевший права чем-либо владеть, не заботился о накоплениях и тратил на водку те жалкие гроши, что иногда получал, сектант трудился, торговал, накапливал, богател, приобретал влияние, подкупал всегда алчных чиновников и жил почти независимо, насколько слово «независимость» применимо к жизни в деспотическом государстве, где сверху донизу процветает рабство и власть государя может быть ограничена только цареубийством» [30].

Примечания

* Работа выполнена при финансовой поддержке ФЦП «Научные и научно-педагогические кадры инновационной России» на 2009–2013гг. по направлению «Исторические науки». Мероприятие 1.2.2. Проект: «Переломные периоды в развитии русской историографии XVI–XXIвв. глазами молодых исследователей».

[1] Мельников П.И . Счисление раскольников // Русский вестник. 1868. Т. 73. № 2. С. 422–424. [Mel’nikov P.I. Schislenie raskol’nikov // Russkii vestnik.]

[2] Там же. С. 424–427, 430–431; Чиновники МВД, проводившие исследования: церемонейместер И.П. Варпаховский (Санкт-Петербургская губерния), действительный статский советник Игнатьев, затем тайный советник Н.П. Смирнов (Московская губерния), действительный статский советник Ю.К. Арсеньев (Новгородская губерния), статский советник И.С. Синицын (Ярославская и Костромская губернии), действительный статский советник князь Урусов и Компанейщиков (Симбирская губерния), действительный статский советник граф Стенбок и А.И. Артемьев (Саратовская губерния), П.И. Мельников (Нижегородская и Казанская губернии).

[3] РГИА [RGIA]. Ф. 1284. Оп. 208. Д. 116а. Л. 3–5об.; Д. 115а. Л. 1–5об.

[4] Из секретной записки статского советника Синицына о раскольниках в Ярославской губернии в 1852 году // Сборник правительственных сведений о раскольниках. Вып. 2. Лондон, 1861. С. 13 []; Из дневника коллежского асессора Арнольди, по исследованиям раскольников в Костромской губернии // Там же. С. 20; Липранди И.П . Краткое обозрение существующих в России расколов, ересей и сект как в религиозном, так и в политическом их значении; с некоторыми по сему предмету примечаниями // Там же. С. 114; Записка с.с. Ив. Синицына // Сборник правительственных сведений о раскольниках. Вып. 4. Лондон, 1862. С. 47

[5] Предания о московских беспоповщинцах (записка, составленная в 1844 г.) // Сборник правительственных сведений о старообрядцах. Вып. 1. Лондон, 1860. С. 18; Алябьев . Записка о страннической или сопелковской ереси и о мерах к преграждению ея влияния // Сборник правительственных сведений о раскольниках. Вып. 2. С. 65; Мельников П.И. Отчет о современном состоянии раскола в Нижегородской губернии // Действия Нижегородской губернской ученой архивной комиссии. Т. IX. Н. Новгород, 1910. С. 251–252, 254–255, 286.

[6] Мельников П.И . Отчет о современном состоянии раскола… С. 252.

[7] Там же. С. 258.

[8] Записка с.с. Ив. Синицына. С. 51–52; Из дневника коллежского асессора Арнольди… С. 20–22; Из дневника надворного советника Брянчанинова, по исследованиям раскольников в Костромской губернии // Сборник правительственных сведений о раскольниках. Вып. 2. С. 26–27; Мельников П.И. Отчет о современном состоянии раскола… С. 95, 250–251, 277.

[9] Краткий взгляд на причины быстрого распространения раскола (Из записки с.с. графа Стенбока о Страннической секте) // Сборник правительственных сведений о раскольниках. Вып. 4. С. 336; Записка с.с. Ив. Синицына. С. 51.

[10] О расколе в Костромской губернии // Сборник правительственных сведений о раскольниках. Вып. 4. С. 318.

[11] Друцкой-Соколинский Д.В. Из моих воспоминаний (о графе А.А. Закревском) // Русский архив. 1901. Кн. 1. № 4. С. 672–673.

[12] Мельников П.И. Отчет о современном состоянии раскола… С. 95.

[13] Мельников П.И. Отчет о современном состоянии раскола… С. 250; О черниговских раскольниках // Сборник правительственных сведений о раскольниках. Вып. 2. С. 35.

[14] Мельников П.И. Отчет о современном состоянии раскола… С. 250–251.

[15] Вишняков Н . Сведения о купеческом роде Вишняковых. Ч. 3. М., 1911. С. 93.

[16] Мельников П.И . Отчет о современном состоянии раскола… С. 285.

[17] Краткий взгляд на причины быстрого распространения раскола… С. 341–342; Мельников П.И. Отчет о современном состоянии раскола… С. 228.

[18] РГИА. Ф. 1284. Оп. 207. Д. 211. Л. 37–37об.

[19] РГИА. Ф. 1284. Оп. 208. Д. 480-в. Л. 142, 250–250об.

[20] Собрание постановлений по части раскола. СПб., 1858. С. 596–597.

[21] РГИА. Ф. 1284. Оп. 208. Д. 117а. Л. 1–1об., 6об.

[22] Извлечения из распоряжений по делам о раскольниках при императоре Николае и Александре II, пополненные запискою Мельникова. Лейпциг, 1882. С. 38, 34.

[23] Торговое и промышленное дело Рябушинских. М., 1913. С. 33.

[24] Рындзюнский П.Г. Старообрядческая организация в условиях развития промышленного капитализма (На примере истории Московской общины федосеевцев в 40-х годах XIX в.) // Вопросы истории религии и атеизма. М., 1950. С. 246.

[25] РГИА. Ф. 1284. Оп. 208. Д. 117а.

[26] Там же. Л. 7, 9–9об.

[27] Там же. Л. 13–13об.

[28] Собрание постановлений по части раскола. С. 629–630.

[29] Там же. С. 634–635.

[30] Записки князя Петра Долгорукова. СПб., 2007. С. 323.

Рейтинг
( Пока оценок нет )
Загрузка ...
Исторический дискуссионный клуб