Об этом я вспоминаю, нечасто, но заходя в гости к жене Кима Филби — Руфине Ивановне. На видном месте висит здесь гравюра, присланная Блантом своему другу Киму Филби в Москву. 1970-е, Ким — в безопасности в Москве, Энтони — под грудой тяжких обвинений в Лондоне. Но кто-то, неизвестно кто, приходит в советское посольство, чтобы передать завернутый в плотную бумагу подарок… Киму Филби. И сверток довольно большого размера добирается чудом или совсем не чудом до квартиры в тишайшем московском переулке. Ни записки, ни надписи.
По имени человека, изображенного на старинной гравюре, да и по характеру подарка Филби сразу понял, от кого подарок. Восхищался еще раз проявленной Энтони Блантом смелостью.
Гравюра стала последней весточкой от Бланта, понимавшего, что он на пороге ухода. Филби долго терзался, размышлял, писать ли письмо Энтони, не подведет ли он Бланта. Решил пока подождать, не отвечать, а потом корил себя за то, что так и не попрощался с другом.
По материнской линии Блант — родственник, пусть и дальний, правившего в основном в годы войны Георга VI и, из песни (как и из родословной) слов не выкинешь, всем ныне известной — и уважаемой — королевы Елизаветы. Мать Энтони — двоюродная сестра графа Страфмора, дочь которого, леди Элизабет Бойес Лайон, вышла замуж за короля Георга VI. Может быть, поэтому, когда двое из пятерки — Маклин и Берджесс — бежали в Москву, их близкого друга Бланта побоялись арестовать, предать суду и пересадить из кресла хранителя королевских картинных галерей в тюрьму Ее Величества. Нет, никто из обитателей Букингемского дворца и не собирался защищать «русского шпиона», со всех постов уволенного, аристократией и прессой затравленного, звания академика лишенного. Но один из ближайших советников правительницы Британии с деликатной убедительностью не приказал, а попросил следователя, допрашивавшего Бланта, не задавать ему никаких вопросов, связанных с королем Георгом да и всей королевской семьей. А Энтони Блант мог бы, и наверняка, поведать ой как много о Георге и, главное, его родном брате, отрекшемся от престола. И от Бланта, униженного и растоптанного, отстали. Дали умереть в своей постели — вот и вся милость.
Вряд ли лондонские следователи знали то, о чем расскажу лишь сегодня. Блант, только вступив в контакт с русской внешней разведкой, сразу поставил даже не условие, а ультиматум: никакая его деятельность по добыче информации никогда и ни в какой степени не будет касаться королевской семьи. Что было принято на Лубянке полностью и безоговорочно.
Но что же такого знал хранитель королевских галерей?
Существуют утверждения о том, что офицер MИ-5 Энтони Блант будто бы вывез в конце войны из замка Фридрихсхоф в Гессене документы, включавшие опасную для обнародования переписку герцога Виндзорского с Гитлером. Сейчас они хранятся в королевских архивах. Достоверно известно лишь то, что среди этих документов были архивы императрицы Виктории. А по просьбе короля, этого не отрицается, майор МИ-5 Блант выполнил несколько деликатных поручений. Каких?
«Тони», «Джонсон», «Ян», как его на протяжении долгих лет называли чекисты, аристократ Блант дослужился до майора контрразведки МИ-5. Для НКВД был неимоверно ценен тем, что помимо всего прочего поставлял политическую, подчас стратегическую информацию. Общаясь с самыми верхами, будучи одним из избранных, он приносил такое, о чем другие не могли и мечтать. По существу сэр Энтони и вершил политику, а его выводы о прошедших событиях и предсказания о грядущем ложились на лубянские столы быстрее, чем доходили до Форин Офис.
Никогда ни намека на имена источников. Ни единой, как, впрочем, и у остальных известных миру четырех коллег, просьбы о деньгах. Когда Сталин предложил Бланту пожизненную пенсию в 1200 фунтов (огромные тогда деньги, некоторым коллегам Энтони по пятерке вождь собирался дать на 200 фунтов поменьше) майор, как и четверо остальных, отказался. Им двигала только идея.
Анализируя допросы пойманных фашистских агентов, он сумел размотать до конца сложные клубки и выйти на крупные разведывательные сети немцев. Все имена до единого мгновенно передавались в Москву. Их было такое великое множество, что до иных, шпионивших вдали от СССР, у советских спецслужб руки так и не дошли.
Во время войны контрразведчик Блант руководил слежкой за советскими учреждениями в Британии. И если англичане нащупывали слабое звено в железобетонно преданных СССР людях, пытались их завербовать, первым узнавал об этом майор Блант. Он оперативно предупреждал советских друзей и об этом, и о том, какие наши разведчики и агенты попадали под подозрение. Пока не опровергнутый факт: никто из близких советской разведке источников в годы войны арестован не был благодаря Бланту и Киму Филби.
Умница Блант разрабатывал хитрейшие операции британской контрразведки. Он придумал и такой ход. Иностранные офицеры связи должны были улетать с запечатанными конвертами из Хитроу. Объявлялась посадка, после которой курьеры с портфелями в руках извергали проклятия. Вылет отменялся — из-за неисправности самолета, плохих климатических условий, да мало ли чего. И их, огорченных, приглашали, оставив поклажу в сейфе, переночевать в гостинице поблизости, звали перед сном в ресторан, где виски было хоть отбавляй. А в это время служба Бланта умело и никогда не оставляя следов вскрывала конверты, копировала письма и, выполнив задание, иногда имела наглость даже будить курьеров посреди ночи: вылет разрешен. А полученные документы «летели» и в Москву.
Но Блант не был лишь кабинетным теоретиком. По приказу начальства он разработал целую теорию ведения наружного наблюдения и ухода от него. Книжица стала полезным и обязательным пособием для сотрудников Сикрет Интеллидженс Сервис. А как помогала нашим!
Но самое для меня, например, непонятное, как при этой каторжной работе на две разведки Энтони Блант и в годы активной своей службы во время войны успевал читать лекции об искусстве студентам университета. Однажды, когда сотруднику нашей разведки надо было быстро предупредить профессора о вдруг возникшей опасности, он сумел отыскать его в зале, дождавшись окончания семинара, который вел подопечный.
Вскоре после войны, когда Энтони назначили хранителем королевских картинных галерей, он постепенно и по обоюдному согласию практически отошел от советских друзей. Двум сторонам было понятно: карьера разведчика майора Бланта успешно завершена, а хранитель разве что мог рассказать русским о новых поступлениях в королевскую коллекцию.
Считается, что с подачи Гая Берджесса его друг Блант и попал в нашу разведку. Между двумя существовало нечто даже большее, чем крепкая мужская дружба. С относительно младых лет они были близки. Что ж, среди аристократов, не только британских, подобное случается. И, возможно, в последние годы работы на советскую разведку Блант, несколько разочаровавшийся в идеях марксизма, служил Советам во многом благодаря старой, верной привязанности к Берджессу. А когда тот вдруг сгинул, не спросив Филби, оказался в Москве, Блант имел смелость пробраться в квартиру Гая. Ведь ключи от нее (и от сердца друга Берджесса) у него были всегда. Некоторые предметы, связанные с их совместной тайной работой на СССР, вынес, кое-что уничтожил. Вскоре Берджесса официально объявили шпионом. И даже находясь под подозрением, мучаясь от повторявшихся коварных вопросов следователя, Блант признал. Но что? То, что Берджесс — один из умнейших представителей истеблишмента.
В своем завещании Энтони Блант просил после развеять пепел над полями Мальборо. Последняя воля была исполнена. В школе Мальборо он приобрел великолепные знания и дурные наклонности. Здесь же после учебы во Франции понял, что при капитализме ничего хорошего его соотечественников не ждет. Наступал фашизм, консерваторы отступали под его бесчеловечным напором. И Блант отыскал собственный путь борьбы. В коммунисты обращен никогда не был, однако осознал, какая страна в силах остановить расползание ненавистного ему коричневого цвета.
