После Февраля 17-го воевать «до победного конца» было безумием

После Февраля 17-го воевать «до победного конца» было безумием

Современные сторонники «войны до победного конца» 100-летней давности — этакие заднего ума «ястребы» — не сильны даже этим самым «задним умом». Современники тех событий и их прямые участники готовы посрамить нерадивых потомков. Даже не их потомков — а потомков абстрактных: отрёкшихся от своих красных предков, но — по понятным причинам — не ставшими потомками «белых».
Слово Василию Шульгину, монархисту, вместе с октябристом Александром Гучковым принимавшем отречение императора Николая II. Во имя торжества «Бълых». На 8 месяцев.

«Примем во внимание, что Февральская революция имела своей главной причиной утомление от войны. На этой почве Государственная Дума поссорилась с Короной. Монархия пала. В то мгновение, когда это случилось, сломалась ось, вокруг которой крутилось русское колесо. И все развалилось. Колесница безнадежно стала, мало того – увязла в болоте анархии. Как я теперь понимаю, продолжать войну было безумием. Пусть это безумие продиктовано было высокими чувствами, но все же это было безумие. Фактически войну уже нельзя было продолжать.

Февральская революция была военным мятежом в столице, который передался на фронт. Известно, что для подавления этого мятежа с фронта была снята одна из лучших дивизий и послана на Петроград. Но она взбунтовалась по дороге. Взбунтовался также и личный конвой Государя, два батальона, состоявших исключительно из георгиевских кавалеров. Он также был отправлен на усмирение под командой популярного генерала Иванова.

Временное правительство пыталось овладеть фронтом. Но наше наступление 18 июня 1917 года, вдохновляемое лично Керенским, кончилось позорным бегством наших войск. Россия ужаснулась, узнав о безобразиях, учиненных бежавшими солдатами под Калишем.

Утомление войной сказалось еще раньше. В 1916 году нам было доложено в Особом совещании по обороне цифры наших потерь и потерь противников. Наши потери по немецким подсчетам, исчислялись в восемь миллионов убитых, раненых и пленных. Цифра сдавшихся в плен была очень велика. Потери противника были четыре миллиона. Немцев-германцев было у нас в плену 300 тысяч, но австрийцев неизмеримо больше. Это были главным образом славяне, не желавшие воевать с Россией. Но и русских солдат было в плену и противника чрезвычайно много. То был серьезный показатель.

Война была ошибкой. Нельзя было посылать русских пахарей на смерть ради суверенитета Сербии и за наш престиж на Балканах. Для безграмотных людей суверенитет и престиж были понятия совершенно непонятные. И это сказалось. Надо сказать, что посылать разложившеюся русскую армию против армии немецкой, не потерявшей дисциплины, – это уже нельзя было назвать войной. Если бы наши пошли, это означало бы их истребление.

Сохранился (он был в немецких газетах) рассказ одного немецкого офицера. Он говорил:

    • — Русские иногда предпринимали разрозненные, беспорядочные, а потому безнадежные попытки идти на нас. Однажды мне пришлось видеть в бинокль то, что я сначала не понял. Несмотря на наш сильный огонь, они приближались, делая перебежки согласно правилам наступления. Перебежав, они ложились, как полагается. Но мы заметили, что перед каждой новой перебежкой, лежа, они поднимали одну руку. Сделав это, вскакивали и делали новую перебежку. И, наконец, мы поняли. Несчастные голосовали! Поднимая руки, они решали, делать ли новую перебежку. Если было большинство, они ее делали.

Немецкий офицер добавляет, что эти голосующие под огнем пулеметов и находившие до известного времени большинство, были несомненные и даже удивительные герои. Но каждый понимает, что голосующая армия воевать не может. Поэтому найдем в себе мужество признать, что после февральской революции воевать «до победного конца» было утопией. Можно было только добиваться «похабного конца».

Ленин взял на себя этот позор. И он не скрывал ни от самого себя, ни от своих союзников, что такое Брестский мир. Ведь выражение «похабный мир» ему и принадлежит. Но под этой «похабностью», рассуждая спокойно, можно разглядеть нечто, что могло оправдывать потерю Россией своего Юга. И это нечто – кровь человеческая. Каков бы не был мир, но он прекратил бойню на русском фронте, сохранив много жизней».

Цитаты из: В.В. Шульгин. «Опыт Ленина»
На фото Василий Шульгин — второй слева.

Ссылка на первоисточник
Рейтинг
( Пока оценок нет )
Загрузка ...
Исторический дискуссионный клуб