Одной из трудноразрешимых проблем хазарской археологии и истории остается проблема археологических свидетельств распространения иудаизма в Хазарии. Она активно обсуждалась на Втором международном коллоквиуме «Хазары», проходившем в Москве1, наиболее систематически — в докладе В.С. и В.Е. Флёровых , но материальные памятники, которые можно было бы связать с иудейским культом, на территории Хазарии в VI–X вв. практически отсутствуют.
Эту ситуацию можно считать парадоксальной, если учесть, что в дохазарский период в Северном Причерноморье, в том числе на Боспоре и в Крыму, памятники иудейского культа хорошо известны: это более сотни надгробий (каталог составляется С. Кашаевым) с иудейской символикой, традиционной для всего античного мира (менора, лулав, этрог), с надписями на греческом и еврейских языках. Античные манумиссии об отпущении рабов на волю под опеку общины иудеев при условии посещения ими молельни иудеев3 свидетельствуют об иудейском прозелитизме на Боспоре уже в дохазарскую эпоху. Следует отметить вместе с тем, что ни одно надгробие не найдено in situ на некрополе: как правило, они обнаруживаются при вторичном использовании в более поздних конструкциях, в том числе в постройках хазарского времени в хазарской Тмутаракани (Таматархе), в силу чего включаются в общие работы по археологии и истории хазар4; к 2003 г. относится находка небольшого надгробия с менорой и другими символами из слоев Х в. в Тмутаракани5. Эти находки можно считать скорее «негативным» свидетельством, связанным с историей иудаизма в Восточной Европе: они говорят об отсутствии общин, которые могли оберегать кладбища. Очевидно, гуннское нашествие привело к кризису и еврейские античные общины.
Раннее свидетельство византийского историка Феофана о присутствии евреев в Фанагории (под 680 г.6), когда Боспор был под властью хазарского «архонта», может относиться к одной из общин, переживших эпоху «Великого переселения». Тем более замечательным представляется открытие на античном поселении Вышестеблиевская11 (в 15 км от Фанагории) сооружения, включающего серию иудейских надгробий: в землянке была обнаружена вымостка из пяти надгробий, уложенных лицевой стороной (с изображениями меноры, лулава и шофара) вниз. В центре вымостки располагалась хорошо обработанная плита с менорой и надписью квадратным арамейским шрифтом, упоминающей имя Шабтая, сына Михаэля. Авторы раскопок7 отмечают использование рельефа с изображением меноры и прочих символов в декоре синагоги в римской Остии и считают землянку культовым сооружением — подобием скинии, где стоящая плита отделяла, как завеса, святая святых. До публикации планов трудно судить о самой конструкции: уже говорилось, что иудейские надгробия использовались в позднейших постройках как строительный материал. На интерпретацию, вероятно, повлияло Письмо царя Иосифа из «еврейскохазарской переписки», где описывается первоначальная форма культа только что обращенных хазар: правитель обратившихся хазар Булан действительно велел соорудить скинию, подобную Моисеевой; эта адаптация архаического «дохрамового» культа соответствовала кочевым традициям хазар. Обобщенная датировка комплекса — II–VI вв. Раскопки поселения Вышестеблиевская11 продолжаются в рамках «Хазарского проекта» (с 2000 г. поддерживаемой Российским еврейским конгрессом программы полевых исследований, направленных на спасение памятников хазарской и древней еврейской культуры). Существенно, что на поселении обнаружен хазарский — салтовомаяцкий — слой с остатками юртообразных конструкций.
К новым и уникальным находкам, проливающим свет на историю иудаизма на Тамани, относится надгробная плита, обнаруженная случайно на окраине античного города Кепы, — информация предоставлена авторам В.Ф. Чесноком: от иудейских надгробий античного времени плита отличается нехарактерным изображением меноры — сам семисвечник венчает изображение дерева с восемью ветвями. Мотив «мирового древа» свойствен тюркскому, в том числе хазарскому, искусству8, но неясность археологического контекста находки не дает возможности для определенной датировки и атрибуции надгробия.
Примечательная находка сделана в Северном Азербайджане на городище хазарского времени Шамран археологом Р.Б. Геюшевым в ходе раскопок 1987–1990 гг. На кирпичах и блоках городища здесь обнаружены изображения треугольной меноры. До сих пор они не опубликованы (пользуемся информацией Н. Кашовской и С. Кашаева). Эти находки не могут не напоминать позднеаварский могильник Челарево с его кирпичами с иудейской символикой (см. ниже).
На Северном Кавказе, вопреки известиям «Кембриджского документа», рассказывающего о жизни евреев — беженцев из Закавказья (Тогармы) среди хазар, собственно иудейские древности как хазарского, так и дохазарского времени не обнаружены9. Известный оптимизм для будущих исследований, помимо находок на городище Шамран, внушают находки в столице раннесредневековой Грузии Мцхета, где обнаружены остатки иудейского квартала (см. о находке там арамейского амулета — азбучной молитвы10). Что касается отдельных находок в Северокавказском регионе, прежде всего фрагментов привозной стеклянной бутылочки пилигримов с рельефной еврейской надписью из раннесредневекового могильника Мощевая Балка на р. Большая Лаба (VIII–IX вв.)11, то связывать ее с проникновением иудаизма, по меньшей мере, некорректно. Сам погребальный обряд, как и тип погребальных сооружений могильника, — языческий. Нет сомнений в том, что вещь попала на Кубань среди прочих товаров Шелкового пути. То, что сосуд оказался в языческом погребении, недвусмысленно показывает, что воспринимался он населением, оставившим могильник, отнюдь не как культовый: наличие среди находок в погребениях Мощевой Балки предметов христианского культа характеризует вместе с тем этническую и синкретическую конфессиональную ситуацию на торговых путях Хазарии.
Ритуальные сосуды и другие предметы, упомянутые, в частности, в письме Иосифа при описании устройства скинии Булана, которые хотя бы предположительно можно связать с ритуалами иудаизма, в Хазарии (не только в степной) не найдены. Показательно, что и собственно местные языческие ритуальные сосуды — чрезвычайно редкая находка в Хазарии (в отличие, скажем, от Сарматии, где они составляют обширную категорию керамики — курильницы). Для салтово-маяцкого периода известны буквально единицы языческих ритуальных сосудов. Это уникальные красноглиняные зооморфные сосуды и, возможно, два кувшина с валиками на горле из Саркела и Херсонеса. Те и другие имеют характерный орнамент — зигзаги с точками на вершинах зубцов. Фонд этих сосудов пополняется, но редко12. Наверняка в Хазарии как в языческой, так и в иудейской среде использовали для обрядов в основном обычную столовую керамическую посуду (в синагогах и до сих пор используется обычная бытовая посуда).
Надежды найти при раскопках поселений специализированную, ритуальную керамическую посуду невелики, если только на ней не окажется соответствующей символики или надписей-граффити на иврите. Так, например, для кидуша допускалось использование любого сосуда, хотя предпочитались более красивые.
Уникальной является находка сосуда со схематическим изображением меноры (стилистически близким изображениям на надгробиях) на салтовском кухонном горшке в разрушенном погребении, исследованном В.К. Кульбаки на территории г. Мариуполя13. Следует отметить, что символические изображения наносились на тулова кухонных горшков: в Саркеле найдены два горшка с мотивами «мирового древа»14, близкие по начертанию знаки имеются и на другой посуде из Саркела15. Вместе с тем на горшке из Мариуполя был процарапан и крест — распространенная фигура на салтовской керамике16, которая, однако, не указывает прямо на христианскую символику (крест — универсальный солярный и т.п. мотив в орнаментации). Находка иудейского символа, нанесенного на кухонный горшок в «глубинке» Хазарского каганата, обнаруживает определенные перспективы в исследовании проблем иудаизма в Хазарии, связанные с раскопками «рядовых» памятников. Менора с П-образным основанием близка по рисунку некоторым изображениям на погребальных стелах, близкую аналогию являют упомянутые граффити на кирпичах из некрополя в Челареве (Воеводина)17.
Что касается прочих находок, традиционно вызывающих ассоциации с иудейской символикой, в частности единичного изображения «древа жизни» на щитке перстня из катакомбы № 38 Дмитриевского могильника (VIII — начала X вв.), которое иногда трактуют как семисвечник18, то, как уже говорилось, «древо жизни» — мотив чрезвычайно распространенный в разных областях каганата. Достаточно сравнить дмитриевское изображение с аналогичным на «реликварии» из окрестностей городища Маяки19. Кроме того, надо иметь в виду, что «ветви» меноры выводятся на один уровень или располагаются рядом («горкой»), чтобы одна горящая свеча не подогревала снизу другую. Важнее, однако, другое. Погребальный обряд, тип погребальных сооружений — катакомбы, весь облик материальной культуры Дмитриевского комплекса, наконец, изображения на других перстнях могильника не дают ни малейших оснований «заподозрить» местное население в какой-либо причастности к иудейскому вероисповеданию. К тому же на могильнике найдена целая серия самых разнообразных языческих амулетов.
Отдельная тема — это магендовид («звезда Давида») — гексаграмма и пентаграмма, т.е. особым образом построенные шестиконечная и пятиконечная звезды. Последняя также известна в символике позднесредневекового иудаизма. Пентаграмма представлена в Хазарии преимущественно на строительных материалах — прочерчена на кирпичах, но распространена незначительно и в совершенно ином контексте, к иудаизму отношения не имеющем20.
Пентаграмма известна также на щитках перстней, черепице византийского происхождения и др. и относится к широко распространенным в раннесредневековом мире магическим символам («печать Соломона»), в том числе в Саркеле21, где пентаграмма обнаружена и на керамике22.
Что касается гексаграммы, которая в большей степени, нежели пентаграмма, ассоциируется с иудаизмом, то известно лишь одно недостоверное изображение на блоке Маяцкого городища из дореволюционных раскопок23. Четкость и симметричность знака, не свойственные массе прочих маяцких граффити, не оставляют сомнений в том, что он не скопирован с блока, а «додуман» художником: шестиконечные звезды известны на раннесредневековых кирпичах из Дербента, но они скорее связаны уже с распространенной мусульманской изобразительной традицией. К той же традиции относятся и изображения гексаграмм на весовых гирьках с Таманского городища24. Наконец, встречающееся в популярной литературе соотнесение шестиконечных звезд — орнамента на сарматских зеркалах — с иудейской традицией основано на недоразумении: число зубцов этого орнаментального мотива может быть различным. Орнамент с пятии шестиконечной звездой характерен для бляшек поясных наборов, имеющих «степное» происхождение и распространенных в Х в. как на Руси, так и в Венгрии25.
Интенсивные поиски следов монотеистического культа, направленные в современных исследованиях на самый массовый материал — погребения (тысячи комплексов исследованы в пределах Хазарского каганата26 27, не привели к определенным результатам). Нельзя исключать возможность принятия частью хазар и других насельников каганата иудейской погребальной обрядности. Говоря точнее, в равной степени нет данных ни для утверждения, ни для отрицания этого. Сложность в том, что мы не знаем, что представляла собой эта обрядность в VIII–X вв. Нет эталонов археологических; нет исторических описаний для интересующего нас региона. По каким признакам можно отличить праболгарское ямное захоронение и иудейское или мусульманское при отсутствии инвентаря и одинаковой ориентации (головой на запад, лицом на восток)? Весьма ненадежным признаком являются деревянные конструкции без дна или с иными особенностями, вероятные остатки носилок, если попытаться интерпретировать их как признак иудейского погребального обряда. Примером может служить широко известный Волоконовский могильник (VIII — начала X вв.) на р. Оскол, раскопанный полностью, — 28 захоронений с преобладанием ориентировки головой на запад. При том что в ямах устанавливались деревянные «гробы-рамы» без дна, почти каждое захоронение сопровождалось сосудами и костями животных. Здесь представлены бусы, серьги, перстни, браслеты, зеркала и другие вещи. Никак не уточняет ситуацию наличие слабо выраженных заплечиков для деревянной конструкции в могиле. Деревянные рамы есть в ямных погребениях могильника Красногорский, несомненно языческого. Они часто сопровождаются захоронениями коней с предметами упряжи28.
Нельзя исключать и того, что обращенных, особенно на первых порах, продолжали погребать в соответствии со старыми языческими нормами. В этом плане интересен пример из раннесредневекового археологического комплекса Чир-Юрт (Дагестан), в состав которого входили и две христианские церкви. Тем не менее захоронение одного из местных жителей, надо полагать, крещеного, совершено в кургане, а погребальное сооружение — катакомба. Единственный христианский признак — на стенке погребальной камеры вырезан крест. Показательно при этом, что основная масса населения Чир-Юрта по-прежнему придерживалась языческих обрядов29. Смешение языческих и христианских признаков отмечено на могильнике Песчанка (Кабардино-Балкария) и, как полагают, — в крымской Сугдее30. Погребальное сооружение — катакомбы, при погребенных находились языческие амулеты, но на стенках трех катакомб — кресты, а руки умерших скрещены на груди31. В Алании и после достаточно широкого и заметного распространения христианства сохраняется преимущественно катакомбный обряд (Змейский могильник), не свойственный христианству.
Еврейский погребальный обряд предполагает полную безынвентарность, что немало осложняет идентификацию погребальных комплексов, так как и в локальных традициях не редкость полное отсутствие вещей. При неустойчивости ориентации захоронений языческого населения Хазарии она могла случайно совпадать с ориентацией захоронений по иудейскому обряду, которые должны были быть ориентированы лицом на Иерусалим.
По некоторым признакам может быть затруднительно дифференцировать конкретные иудейские и мусульманские захоронения (ориентация, безынвентарность32).
На могильниках салтово-маяцкой культуры, ямных и катакомбных, не говоря о курганах, не обнаружены стелы, да и любые другие виды каменных надгробий. Камень использовался только в катакомбах в качестве закладных плит, что началось еще с раннесарматского времени и получило распространение в средне- и позднесарматский период.
Не исследованы еврейские погребения в Крыму и на Тамани, где найдены только еврейские надгробия-стелы в состоянии вторичного использования. Хронология их в ряде случаев не ясна. Какой тип погребальных сооружений был под крымскими надгробиями, в том числе с сочетанием менор-семисвечников и «боспорских» тамг? Мы не знаем. Неизвестны в Причерноморье античные захоронения евреев, хотя пребывание их в регионе в эту эпоху несомненно33.
Следует также задаться вопросом: допускалось ли размещение могил новообращенных на древних языческих кладбищах соплеменников или же основывались новые кладбища? Существенно, что на ямных могильниках салтово-маяцкой культуры допускалось размещение катакомбных погребений и, наоборот, на катакомбных появлялись ямные захоронения: таковы могильники Желтое34 и Маяцкий35. На Маяцком представлены и захоронения в подбоях. Но и данные примеры не совсем корректны: ямные, катакомбные и подбойные обряды в равной степени были языческими. Нас же интересует вторжение на древние кладбища «иноверцев».
Некоторым ориентиром для идентификации захоронений иудейских прозелитов могут в будущем послужить типы погребальных сооружений могильника Челарево36, но аналогичные на территории Хазарского каганата не открыты; связь этого позднеаварского (начало IX в.) могильника с Хазарией неясна — предлагавшаяся его атрибуция хазарскому племени каваров37 анахронична, так как кавары появились с венграми в Центральной Европе лишь в 880-е гг.
Отметим также, что предложенное И.А. Барановым выделение погребений с элементами иудейского обряда в Сугдее представляется неубедительным38, как и отнесение их к «этническим хазарам»39.
Ввиду отсутствия ясности с иудейским погребальным обрядом периода Хазарского каганата большой интерес для ретроспективного использования представляли бы и более поздние погребения, например связанные с общиной, которой принадлежала синагога XIV в. в Феодосии-Каффе40, но и они не обнаружены.
Обсуждать тему синагог степной и лесостепной Хазарии можно только гипотетически. Они не найдены: остатки синагоги в Херсонесе датируются дохазарским временем41. Не открыты и постройки, которые можно было бы интерпретировать как синагоги. Рассматривать придется саму возможность их обнаружения. Предположение С.А. Плетневой о платформе с двумя постройками в Саркеле как о синагоге, основанное на методе исключения (не церковь, не мечеть — значит, синагога), принять невозможно, о чем уже писалось42. С.А. Плетневу, вероятно, ввело в заблуждение и представление о том, что синагога должна занимать центральное положение на поселении или его части, что она особо и отметила43. Но дело в том, что синагога (в отличие от христианских храмов, особенно в небольших населенных пунктах) совершенно не обязательно должна находиться в центре или на высшей точке поселения. В целом салтово-маяцкая поселенческая археология все еще находится в зачаточном состоянии: возможности обнаружения культовых построек зависят от продолжения раскопок на городских поселениях, в частности на городище Самосделка в дельте Волги (раскопки продолжаются в рамках «Хазарского проекта»), Таманском городище (Тмутаракань), в Керчи и др.
Проблема глубины или поверхностности восприятия иудаизма даже элитой Хазарии во многом осложняется не только данными археологии, свидетельствующими о сохранении «языческих», прежде всего иранских (сасанидских) традиций в изобразительном искусстве — популярность мотивов «царской охоты» и т.п. на драгоценной посуде44, но и сведениями восточных авторов о ритуалах умерщвления кагана как «священного царя», не совместимых с иудаизмом. Однако этот распространенный (в том числе в древней тюркской традиции) фольклорный сюжет нигде не отражал прямо исторических реалий, оставаясь скорее официозным историографическим мифом о смерти сакрализованного правителя, жертвовавшего всем ради благополучия подданных45.
Новые источники по проблеме иудаизма в Хазарии появились в связи с сенсационным открытием на Готланде монетного клада (Спиллингс-2, 1999) с хазарскими подражаниями арабским дирхемам; шведский нумизмат Герт Рисплинг обратил специальное внимание на т.н. дирхемы Моисея — легенда на монетах гласила по-арабски: Муса расул Алла — «Моисей — посланник Божий». Такие монеты были впервые открыты в одном из кладов, обнаруженных в 1915 г. на территории Эстонии, но им не придали должного значения. Американский нумизмат Роман Ковалев46 рассмотрел нумизматический и исторический контекст хазарских подражаний и предположил, что выпуск «дирхемов Моисея» связан с обращением хазар при Булане (Сабриэле), описанным в письме Иосифа и «Кембриджском документе», относящихся к еврейско-хазарской переписке Х в.47 (ср. Коковцов 1932), датирует выпуск 837/838 г.48; он Сходство «Моисеевой легенды» с данными переписки заключается в благочестивой хитрости, которую позволили себе Булан и инициатор чекана. Булан провел сепаратные переговоры с христианским и мусульманским миссионерами, чтобы выяснить, что и тот и другой признают истинность еврейского Священного Писания. Легенда, демонстрирующая пророческий статус Моисея, не могла вызвать возражения среди почитателей Мохаммеда: Моисей признавался пророком в Коране. Датировка обращения хазар и оттеснения кагана от власти беком-иудеем в начале IX в. широко бытует в историографии после работ М.И. Артамонова49. Она нуждается в уточнении, которого можно ждать от новых археологических исследований.
Новые источники по проблеме иудаизма в Хазарии появились в связи с сенсационным открытием на Готланде монетного клада (Спиллингс-2, 1999) с хазарскими подражаниями арабским дирхемам; шведский нумизмат Герт Рисплинг обратил специальное внимание на т.н. дирхемы Моисея — легенда на монетах гласила по-арабски: Муса расул Алла — «Моисей — посланник Божий». Такие монеты были впервые открыты в одном из кладов, обнаруженных в 1915 г. на территории Эстонии, но им не придали должного значения. Американский нумизмат Роман Ковалев46 рассмотрел нумизматический и исторический контекст хазарских подражаний и предположил, что выпуск «дирхемов Моисея» связан с обращением хазар при Булане (Сабриэле), описанным в письме Иосифа и «Кембриджском документе», относящихся к еврейско-хазарской переписке Х в.47 (ср. Коковцов 1932), датирует выпуск 837/838 г.48; он Сходство «Моисеевой легенды» с данными переписки заключается в благочестивой хитрости, которую позволили себе Булан и инициатор чекана. Булан провел сепаратные переговоры с христианским и мусульманским миссионерами, чтобы выяснить, что и тот и другой признают истинность еврейского Священного Писания. Легенда, демонстрирующая пророческий статус Моисея, не могла вызвать возражения среди почитателей Мохаммеда: Моисей признавался пророком в Коране. Датировка обращения хазар и оттеснения кагана от власти беком-иудеем в начале IX в. широко бытует в историографии после работ М.И. Артамонова49. Она нуждается в уточнении, которого можно ждать от новых археологических исследований.
В целом по данным археологии большая часть населения Хазарии в VIII–X вв. следовала традиционным языческим культам с различающимися аланскими, болгарскими и другими традициями; материалы, свидетельствующие об исповедании монотеистических культов — иудаизма, христианства и ислама, фрагментарны.
.
Владимир Петрухин, Валерий Флёров
.
Список литературы см в История еврейского народа в России. Т. 1. От древности до раннего нового времени. М.; Иерусалим, 2010. С. 151-163
