Поход Романа Мстиславича 1205 года: в Саксонию или в Польшу?

Поход Романа Мстиславича 1205 года: в Саксонию или в Польшу?

«Роман Галицкий принимает послов папы Иннокентия III»
Н. В Неврев 1875

 

А.В. Майоров. Поход Романа Мстиславича 1205 года: в Саксонию или в Польшу?

В июне 1205 г. галицко-волынский князь Роман Мстиславич совершил свой последний военный поход. Отображенное многими источниками, преимущественно иностранными, это событие вызывает большой интерес исследователей. Но многие обстоятельства остаются не выясненными, в их числе — внешнеполитическая деятельность Романа, предшествовавшая походу и определявшая его конечную цель.

В синодике монастыря св. Петра, расположенного в тюрингском городе Эрфурте, есть упоминание о «короле Руси» Романе, сделавшем щедрый дар обители и приобщенном за это к лицам, которых ежегодно поминали во время заупокойной службы вдень их кончины: «Тринадцатые кал[енды] июля. Роман, король Руси, он дал нам тридцать марок»1 Эта запись может относиться лишь к галицко-волынскому князю Роману Мстиславичу, потому что «тринадцатые календы июля», под которыми она помещена в синодике, соответствуют 19 июня, и именно в этот день в 1205 г. русский князь погиб в битве с польскими князьями Лешком и Конрадом под Завихостом2. В соответствии с церковной традицией, день гибели Романа должен был отмечаться как день его памяти.

Необычное известие немецкого источника о Романе давно привлекает к себе внимание исследователей. Было выдвинуто немало версий возможных причин щедрого пожертвования русского князя далекому католическому монастырю. Поступок Романа объясняли его личными связями с обителью в Эрфурте3. По мнению А. Б. Головко, можно допустить, что в детстве он некоторое время находился на воспитании у эрфуртских монахов-бенедиктинцев4.

Нам представляется, что приведенное известие требует более детального рассмотрения.

Прежде всего следует отметить, что подобные дары иностранным монастырям, которые принадлежали к Западной церкви, не были каким-то исключительным явлением в практике древнерусских князей. Случались и более ценные пожертвования. Например, один из монахов монастыря св. Иакова в Регенсбурге, посетив русские земли, получил от «короля Руси» и «вельмож самого богатого города Киева» большое количество драгоценного меха, который стоил сто марок, — этих денег хватило для завершения строительства монастыря5. Тесные контакты с монастырем св. Пантелеймона в Кельне [36] имела жена Мономаха Гида. Имя «королевы Гиды» обозначено в синодике этого монастыря6. Она «удостоилась стать сестрой» упомянутой обители «по щедротам своим»7, часть которых была благодарностью святому за чудесное исцеление ее сына Мстислава8.

Княжеские пожертвования иностранным монастырям случались и в истории Галицко-Волынской Руси. В папских буллах от 1216 и 1218 гг. среди доходов венгерского монастыря св. Димитрия на Саве (Савасендеметер) в Сремской Митровице есть упоминания о предоставлении ему какими-то «русскими королями из Галиции» (Rusorum Regibus apud Galizam), ежегодного дохода в виде 13 кантар воска (что должно было составлять около 700 кг)9.

Кроме личных и семейных мотивов к подобным поступкам русских князей побуждали и политические причины. На наш взгляд, на пожертвование Романа эрфуртскому монастырю св. Петра нельзя смотреть лишь как на проявление каких-то личных или семейных связей галицко-волынского князя с этой обителью (хотя полностью исключать этого также не стоит). Бенедиктинский монастырь святых апостолов Петра и Павла (таково его полное название) играл слишком значительную роль в политической жизни не только Тюрингии, но и всей Германии. Основанный в середине XI в., он очень быстро превратился в один из самых богатых и привилегированных монастырей и во время контактов с ним Романа находился в зените своего расцвета и могущества10.

Монастырь св. Петра пользовался особым покровительством со стороны Штауфенов, в частности императора Фридриха I Барбароссы, сделавшего его одной из имперских резиденций, а также постоянной поддержкой влиятельных майнцских архиепископов, под властью которых длительное время находился город Эрфурт11. Этот монастырь играл выдающуюся роль во время борьбы Барбароссы с его главным соперником в Германии герцогом баварским и саксонским Генрихом Львом. В ноябре 1181 г. побежденный Генрих просил прощения у Фридриха в монастырской церкви св. Петра12.

При таких условиях почтительный поступок Романа относительно монастыря св. Петра, который, скорее всего, должен был состояться во время личного посещения русским князем Эрфурта, приобретал политическое значение, даже если был вызван какими-то другими причинами. Ведь борьба Штауфенов с их главными соперниками Вельфами в Германии продолжалась и в конце XII — начале XIII в., разгораясь с новой силой. Тогда в ней принимали участие представители следующего поколения Штауфенов и Вельфов во главе с сыном Барбароссы королем Филиппом Швабским и сыном Генриха Льва императором Отгоном IV.

Следует обратить внимание на еще одно обстоятельство, важное для понимания значения Романова пожертвования. В средневековой западной, преимущественно немецкой, церкви существовал обычай формального членства правящих лиц в соборных капитулах и монастырях (так называемый Konigskanonikat), который предусматривал отношения покровительства, а иногда даже участие в управлении капитулом или монастырем путем назначения викариев. Возникали подобные отношения в результате щедрого пожертвования или систематических взносов в интересах соответствующего церковного учреждения. Этот обычай в первую очередь имел отношение к соборам и монастырям, которые непосредственно были связаны с деятельностью германских королей или императоров и примерно с середины XII в. уже приобрел весьма широкое распространение13.

По-видимому, случай с Романом Мстиславичем также попадал под действие этого обычая14, особенно если его вклад в пользу монастыря св. Петра состоялся в то время, когда Роман уже был правящим князем. Учитывая это, не случайной выглядит активная деятельность Ордена бенедиктинцев, которому принадлежал монастырь в Эрфурте, в Южной Руси, развернувшаяся в первой половине XIII века15.

Но как бы то ни было, личные связи с монастырем св. Петра представляли собой определенные основания для втягивания галицко-волынского [37] князя в политическое соперничество, которое развернулось в Германии в начале XIII века. Майнцские архиепископы, под управлением которых находился монастырь в Эрфурте, в борьбе за имперский трон были последовательными сторонниками Штауфенов. Это относится и к периоду борьбы Филиппа с Отгоном, о чем имеются прямые указания источников16.

Таким образом, мы склоняемся к выводу, что Романов дар монастырю св. Петра и его возможное посещение Эрфурта следует оценивать прежде всего в контексте политических взаимоотношений галицко-волынского князя с властителями Священной империи. Кроме уже приведенных фактов об этом свидетельствует известие и еще одного источника — французской хроники середины XIII в., составленной монахом Альбриком из аббатства Трех Источников вблизи местечка Шалон-сю-Марнэ (Shalons-sur-Marne) в Шампани, где идет речь о непосредственном участии Романа Мстиславича в борьбе Штауфенов с Вельфами.

Хроника Альбрика — весьма важный средневековый источник, который уже давно введен в научный оборот и широко используется исследователями, особенно при изучении истории международных отношений времен Крестовых походов. В ней излагаются события всемирной истории от сотворения мира до 40-х гг. XIII века. Ее автор (иногда им считается неизвестный монах из аббатства Нэфмутье (Nuefmoutier) в местечке Ги вблизи Льежа; выражается также мысль, что Альбрик в действительности был послушником именно этого аббатства) начал свою работу в 1232 г. и продолжал вплоть до смерти, произошедшей после 1252 года. Информацию о событиях в Восточной Европе он получал от разных лиц, в том числе от папского легата Якова из Пренеста, который в 40-х годах XIII в. посещал Венгрию. Благодаря ему в Хронику попали сведения о переселении венгров в Паннонию, об их отношениях с половцами и т. п.17.

Важным является еще одно обстоятельство. В хронике содержатся многочисленные сведения о Польше XIII в., иногда совершенно оригинальные, что свидетельствует о возможности использования ее автором современных польских письменных источников, а также устных сообщений. Вывод о знакомстве Альбрика с польскими источниками подтверждается сопоставлением сообщений о походе Романа 1205 г., содержащихся в его хронике и в ранних польских рочниках. В целом они очень близки за исключением одной детали: конечной целью похода по версии французского хрониста была Саксония, тогда как польские источники об этом молчат18.

Итак, по свидетельству Хроники Альбрика, поход Романа в Польшу в 1205 г., закончившийся его гибелью в битве под Завихостом, в действительности был направлен в Саксонию: «Король Руси по имени Роман, который, выйдя из своих земель, намеревался через Польшу достичь Саксонии, чтобы как мнимый христианин разрушить церкви, был разбит и убит по Божьему промыслу на реке Висле двумя братьями польскими князьями Лешком и Конрадом, а все его [войско] было или рассеяно, или уничтожено»19.

Историки уже давно обратили внимание на связь сообщения Хроники Альбрика с данными синодика монастыря св. Петра как известий, которые относятся к внешнеполитической деятельности Романа Мстиславича в последние годы его правления. Исходя из этого В. Абрахам и М. Чубатый оценили события под Завихостом как эпизод борьбы за власть в Священной империи: галицко-волынский князь выступал в ней союзником короля Филиппа и следовал в Саксонию, чтобы нанести удар в тыл его противнику императору Отгону IV, но был остановлен на полдороге и погиб от рук союзников последнего — малопольского князя Лешка и его брата Конрада20.

Эта точка зрения получила поддержку у многих исследователей21, но не стала еще окончательно признанной. В частности, сообщению французского источника совсем не уделяется внимание в обширной немецкой историографии борьбы Штауфенов с Вельфами и связанных с этим вопросов внешнеполитического положения Священной империи в начале XIII века. В западноевропейской историографии Древней Руси сообщение Альбрика также [38] игнорируется: события под Завихостом большинство исследователей трактуют лишь как русско-польский конфликт22. Некоторые историки сознательно отклоняют возможность саксонского похода Романа23, отдавая предпочтение сообщениям польских источников (в том числе позднейших) при изучении событий 1205 года24. Поэтому приведем в пользу версии, представленной в Хронике Альбрика, некоторые дополнительные аргументы.

Союзнические отношения со Штауфенами издавна были в традиции галицких и волынских князей. По свидетельству Деяний Фридриха Барбароссы, в 1165 г. во время его переговоров с венграми в Вене чешский король Владислав II отрекомендовал императору неизвестного по имени русского князя, пренебрежительно именуемого «русским князьком» (regulis Ruthenorum): «…чешский король отрекомендовал кого-то из русских князьков, которого и привел к подчиненности ему (Фридриху. — А. М.)»25. Трудно сказать, кого именно имеет в виду немецкий источник. Скорее всего, новым вассалом германского императора мог стать либо галицкий князь Ярослав Осмомысл, либо кто-то из волынских князей. В 1189 г. при дворе Барбароссы получил пристанище и поддержку сын Ярослава Осмомысла Владимир, который только что бежал из венгерского плена. Признав над собой главенство императора, Владимир с его помощью вернулся в Галич26. Сам Роман Мстиславич был связан со Штауфенами семейными узами. На одной из представительниц этого рода в свое время был женат дед Романа Изяслав Мстиславич27. Есть веские основания предполагать, что Роман также приходился свояком королю Филиппу Швабскому: по одной из наиболее аргументированных версий они были женаты на родных сестрах — дочерях византийского императора Исаака II Ангела Анне и Ирине28 (хотя вопрос о происхождении второй жены Романа остается спорным, некоторые отрицают ее византийское происхождение)29.

Назаренко считает, что Роман Мстиславич был втянут в немецкие дела — борьбу Штауфенов с Вельфами — в 1204 — 1205 годах30. Нам кажется, что это могло произойти и раньше, особенно ввиду того, что бракосочетание Романа с Анной, свояченицей Филиппа, должно было состояться не позже 1200 г., потому что в 1201 г. у них уже родился сын Даниил.

Во всяком случае, в течение 1203 г. политические контакты Романа с королем Филиппом и его окружением уже должны были приобрести полную силу. К тому времени галицко-волынский князь уже стал одним из самых могущественных властителей Руси: он смог установить контроль над Киевом и в 1203 г. добился окончательной победы над своим главным соперником Рюриком Ростиславичем, урегулировал отношения с половцами, возобновил дипломатические контакты с Византией и Венгрией31

С другой стороны, в 1203 г. приверженцы Штауфенов вели активную работу по расширению собственной коалиции. Тогда же к ним присоединился и ландграф Тюрингии Герман — один из самых богатых и влиятельных немецких князей32.

У ландграфа Тюрингии были и собственные мотивы искать союза с могущественным русским князем. По данным Славянской хроники Арнольда Любекского, в 1203 г. чешский король Пржемысл II Оттокар, пребывая тогда в лагере Вельфов, вместе с венгерским королем Имре VI напал на земли Тюрингии, пытаясь, очевидно, принудить ее правителя покинуть лагерь Штауфенов33. По данным другого источника — Деяний епископов Гальберштадтских — в нападении чешского короля на Тюрингию в 1203 г. принимали участие также отряды каких-то «варваров» (barbarae): «Потом король Отгон, ставший могущественнее вследствие благосклонности апостольской, призвав к себе на услужение народы богемов и варваров, опустошил всюду землю»34. Обозначение «barbarae» едва ли могло относиться к войску венгерского короля. Скорее, хронист имел в виду отряды наемных половцев35, хотя нельзя полностью исключать и возможности участия в этом походе наемного войска из Руси36.

Противники Штауфенов постоянно пытались расширить собственные ряды, привлекая на свою сторону правителей иностранных государств, а также [39] иностранных наемников. Кроме чешского и венгерского королей Вельфов поддерживали английские короли Ричард Львиное Сердце и Иоанн Безземельный37, им удалось вовлечь в свой лагерь также короля Дании Кнута VI38.

В подобных обстоятельствах сторонники Штауфенов не могли сидеть сложа руки, и также должны были искать союзников. Их главным союзником в Западной Европе оставался французский король Филипп II Август, который долгое время воевал с Иоанном Безземельным. Галицко-волынский князь Роман Мстиславич, имевший семейные связи с Филиппом Штауфеном, очевидно, также должен был рассматриваться последним как потенциальный союзник.

К тому же венгерский король Имре VI до конца своих дней оставался не только противником Штауфенов и ландграфа Тюрингии, но также и врагом Романа, поскольку в войне между Имре и Андреем, сыновьями короля Беллы III, начавшейся после его смерти в 1196 г., русский князь принял сторону Андрея39. Только после смерти Имре (30 ноября 1204 г.) Роман Мстиславич подписал с новым королем Андреем II соглашение о взаимной помощи и патронате над детьми обоих правителей в случае преждевременной смерти кого-то из них40.

Как военный союзник Роман был нужен также ландграфу Тюрингии Герману, особенно в то время, когда его земля подверглась нападению. Но упомянутым обстоятельством не исчерпывается весь спектр возможных отношений правителя Тюрингии с галицко-волынским князем. Ландграф Тюрингии имел также некоторые личные основания для союза с Романом. Брат и предшественник Германа Людовик Тихий был женат на родственнице галицко-волынского князя Софии Владимировне, первым мужем которой был датский король Вальдемар I41. По данным Славянской хроники Арнольда Любекского, этот брак, заключенный в начале 1186 г., оказался недолгим. Едва начались осложнения в отношениях императора Фридриха I Барбароссы, дяди Людовика, с датским королем Кнутом VI, сыном Софии, ландграф Тюрингии расторг брак с бывшей датской королевой (конец 1187 г.), и она была вынуждена вернуться в Данию42.

Требует внимания еще один важный фактор внешнеполитической деятельности ландграфа Германа, который мог влиять на его заинтересованность в установлении союзнических отношений с галицко-волынским князем. Как один из основателей Немецкого (Тевтонского) ордена Герман много усилий прикладывал к его укреплению. В частности, он помог основать первый в Германии орденский административный округ — комтурство св. Кунигунды. Вскоре оно превратилось в главный оплот орденского влияния на территории Священной империи. В начале XIII в. под воздействием неудач в Палестине Немецкий орден вообще переориентирует свою деятельность на Юго-Восточную Европу, и главным объектом его миссионерских усилий на некоторое время станут половцы43. Видную роль в этих устремлениях играет окружение Германа, в котором начинает выделяться Герман фон Зальц, ставший вскоре четвертым магистром Немецкого ордена. Его энергичная деятельность привела к тому, что венгерский король Андрей II предоставил Ордену земли на восточной границе Венгрии в Бурце (Трансильвания) с условием, чтобы рыцари защищали королевство от половцев44. В связи с этим, не выглядит безосновательным предположение А. Н. Масана, что Герман фон Зальц по поручению ландграфа Тюрингии мог вести переговоры с Романом Мстиславичем (известным в Европе благодаря своим многочисленным победам над половцами) об установлении союзнических отношений и возможности скоординированной политики в отношении Степи45.

Князья Южной Руси вообще достаточно благосклонно относились к деятельности католических орденов, предоставляя им возможность устраивать приходы и монастыри в русских городах. Об этом свидетельствует деятельность в Киеве в первой половине XIII в. доминиканского монастыря пресв. Богоматери46. Позже он перешел к бенедиктинцам. Ян Длугош под 1238 г. приводит сведения об основании доминиканского монастыря в [40] Галиче: «В городе Галиче основывается монастырь братьев-проповедников, и там поселяются братья из Польской провинции [ордена]»47.

Таким образом, начало активных политических контактов Романа Мстиславича со Штауфенами и ландграфом Тюрингии, а также предполагаемое посещение галицко-волынским князем Эрфурта, скорее всего, следует датировать временем не позднее 1203 года.

По-видимому, еще некоторое время после этого Роман колебался с принятием окончательного решения о военном участии в борьбе Штауфенов с Вельфами. Сразу вести активные действия в Европе ему, наверное, мешали напряженные отношения с Венгрией, а также неопределенность расстановки политических сил в самой Германии в виду участия значительного количества немецких рыцарей и сеньоров в Четвертом Крестовом походе и ненадежности союзников Филиппа из числа влиятельных европейских правителей. После завоевания Константинополя и возвращения домой немецких «пилигримов», среди которых большинство составляли именно сторонники Штауфенов, перевес в силах склонился к последним48. Убедившись в этом и заключив союз с новым венгерским королем, Роман принял решение с оружием в руках встать на сторону своего немецкого родственника. Это и стало, на наш взгляд, главной причиной похода через Польшу в Саксонию летом 1205 года.

По мнению А. Б. Головко, склонного отвергать сообщение Хроники Альбрика как не заслуживающее доверия, «большой интерес историков к свидетельству французского хрониста о Романе Мстиславиче вызван во многом экзотичностью для Руси источника подобного происхождения»49.

На наш взгляд, такое предположение основывается на недооценке значения хроники как исторического источника. Напомним, что монастырь Трех Источников, где в 30-х годах XIII в. начал писать хронику Альбрик, был расположен именно в Шампани. Сюда вернулись многочисленные участники Четвертого Крестового похода, в том числе и его руководители, которые, по мнению исследователей, стали главными информаторами Альбрика, обеспечив его уникальными сведениями, которые нельзя найти в других источниках50. Вот почему Альбрик обнаруживает «прекрасную осведомленность» именно в рассказах о событиях Четвертого Крестового похода, которую неоднократно отмечали исследователи51. Это касается не только деталей самого похода, но и внешнеполитических обстоятельств, которые влияли на его осуществление. Важным для нашего исследования является такой факт: Альбрик хорошо осознавал, что одним из центров подготовки и руководства Четвертым Крестовым походом был двор Штауфенов, который во время описываемых событий вообще превратился в ведущий центр европейской политики и дипломатии. Король Филипп решительно вмешался во внутренние дела Византии, предоставив поддержку своим низложенным родственникам52. В значительной степени благодаря усилиям Штауфенов Четвертый Крестовый поход изменил свое направление и цели: вместо Египта он был направлен в Константинополь53.

Филиппу удалось также добиться того, что новым главнокомандующим войсками крестоносцев стал еще один его родственник и единомышленник — итальянский маркиз Бонифаций Монферратский, сменивший внезапно умершего в мае 1201 г. графа Тибо Шампанского54. В тайные планы Филиппа был посвящен его главный союзник в Западной Европе французский король Филипп II Август, которому Штауфен в свою очередь оказывал поддержку в борьбе с английским королем Иоанном Безземельным за возвращение из-под власти Англии французских земель. Под давлением Филиппа Августа французские бароны должны были согласиться с кандидатурой Бонифация55.

Следовательно, ко двору Штауфенов в начале XIII в. сходились многие тайные нити европейской политики, и король Филипп оказывал влияние на определение и изменение ее важнейших направлений. Эти нити тянулись как на запад, так и на восток и юг Европы, поскольку основной целью немецкого короля стала Византия, а главными союзниками в деле достижения этой цели — Франция и Венеция. [41]

Теперь попробуем определить основные черты политического противостояния, происходившего во время рассмотренных событий в немецких землях и имевшего на них непосредственное и во многом определяющее влияние. Оно, как уже отмечалось, было связаны с новым витком борьбы за верховную власть в Священной империи между Штауфенами и Вельфами, развернувшейся на рубеже XI-XIII веков.

После внезапной смерти императора Генриха VI (28 сентября 1197 г.) среди немецких князей определились два претендента на королевскую и императорскую короны, и началась ожесточенная борьба между сыном императора Фридриха I Барбароссы швабским герцогом Филиппом (династия Штауфенов) и сыном саксонского герцога Генриха Льва, брауншвейгским графом Отгоном (династия Вельфов). Эта борьба расколола немецкую знать на два лагеря и привела к тому, что в 1198 г. сторонники Штауфенов и Вельфов провели параллельные выборы, избрав сразу двух королей — Филиппа и Отгона. Новый римский папа Иннокентий III встал на сторону Вельфов, и при его поддержке в марте 1201 г. король Оттон был провозглашен новым императором под именем Отгона IV56.

Папское подтверждение прав Оттона поколебало положение его противников. Вскоре новый император приобрел поддержку большинства немецких князей и в конце 1202 г. достиг апогея могущества. Под контролем его главного соперника короля Филиппа оставался только город Эрфурт с округой. Но положение Вельфов оказалось слишком непрочным, и уже в следующем году на сторону Штауфенов перешли ландграф Тюрингии, архиепископ Кельна, герцог Брабанта, король Чехии и другие. Иннокентий III также стал склоняться в пользу Штауфенов. Противостояние длилось вплоть до гибели короля Филиппа в 1208 году57.

Переломным в борьбе за верховную власть в Германии стал 1204 год. Одержав победу на Востоке, король Филипп (влияние которого значительно укрепилось после завоевания крестоносцами Константинополя) перешел к решительным действиям на Западе, применяя как дипломатические, так и военные средства. На протяжении года он вынудил ландграфа Тюрингии Германа (который неоднократно менял свои политические ориентиры, перебегая от Штауфенов к Вельфам) и короля Чехии Пржемысла встать на свою сторону, осуществив поход по их землям. В конце 1204 г. Филипп одержал важную дипломатическую победу, сумев привлечь на свою сторону кельнского архиепископа Адольфа фон Альтену, сыгравшего в свое время решающую роль в коронации Оттона и бывшего непримиримым врагом Штауфенов. Уверенный в своих силах, Филипп демонстративно сложил с себя королевский сан и объявил новые выборы, которые состоялись 6 января 1205 г. в городе Ахене. Филипп вновь был избран королем и сразу же коронован кельнским архиепископом в ахенский церкви пресв. Богородицы с соблюдением всех требований древнего ритуала.

Поход Романа Мстиславича в Саксонию — главную вотчину Вельфов — летом 1205 г. полностью вписывается в контекст событий решающего этапа борьбы с ними Штауфенов, ведь именно в это время Филипп готовился нанести удар по еще одному оплоту Вельфов, по-видимому важнейшему в то время, — городу Кельну. Его жители, в отличие от своего архиепископа, твердо поддерживали Оттона, так как имели тесные торговые связи с Англией и находились под влиянием короля Иоанна Безземельного, решительного сторонника Вельфов. Вскоре после гибели Романа, в сентябре 1205 г. Филипп начал осаду Кельна, жители которого оказали решительное сопротивление. Город взять не удалось, но во время столкновений Оттон был тяжело ранен, после чего остатки его сторонников и даже собственный брат рейнский пфальцграф Генрих перешли к Филиппу. 27 июля 1206 г. в битве у Вассенберга (западнее Кельна) войска Филиппа одержали полную победу над войсками Оттона58.

В. Т. Пашуто, объясняя причины гибели Романа во время похода в 1205 г., допускал, что галицко-волынский князь сознательно вмешался в польско-немецкие [42] политические отношения. По мнению исследователя, малопольский князь Лешко Белый был тогда союзником Вельфов, и, таким образом, в битве под Завихостом он отстаивал интересы последних, не давая Роману добраться до Саксонии59. Такое же мнение выражал в свое время и В. Абрахам, также считая Лешка Белого союзником Вельфов60. Подобные предположения звучат и в современной литературе61. Однако историки никак не объясняют, на чем основывается такая версия. Более того, проанализировавший широкий круг источников Б. Влодарский отверг ее, считая, что нет никаких данных о существовании союзных договоренностей между Лешком и Отгоном IV62.

Отсутствие каких бы то ни было следов союзнических отношений Лешка с Отгоном стало для Влодарского важным аргументом в пользу того, чтобы признать известие Хроники Альбрика о походе Романа в Саксонию недостоверным: если бы галицко-волынский князь действительно ставил такую цель, об этом должны были бы знать, считал исследователь, польские хронисты и русские летописцы. Особенно это касается составителей польских рочников и учредительного документа алтаря св. Гервазия и Протасия, созданного Лешком по случаю победы над Романом, которая произошла в день памяти названных святых (19 июня). Попечителем именно этого алтаря в конце XV в. был известный польский историк Ян Длугош, который не преминул бы отметить такую важную деталь в своем обстоятельном рассказе о походе Романа, как не прошли бы мимо столь значительного для внешней политики Руси факта и русские летописцы63.

Нам представляется, что подобные соображения опровергаются достаточно простыми контраргументами. Польские правители, как и их хронисты, могли вообще не знать о подлинных намерениях Романа и целях его похода. Ведь планы галицко-волынского князя относительно военного взаимодействия с королем Филиппом должны были держаться в секрете, чтобы задуманный удар по Саксонии нанести внезапно. Для этого нужно было исключить возможность утечки информации, тем более в виду возможных доброжелательных отношений кого-нибудь из польских князей к Вельфам и их почтительного отношения к Риму.

Следовательно, нет ничего удивительного в том, что составители польских хроник не знали о действительных планах Романа и удивлялись по поводу неожиданной агрессии и вероломства русского князя. Ведь и древнерусские летописцы не знали о его далеко идущих устремлениях, изображая дело как обычный военный поход в Польшу, во время которого были захвачены два польских города64. Памятники летописания самого Романа, как известно, не сохранились, а в далеком Суздале могли и не знать об истинных намерениях галицко-волынского князя.

Не исключено, что у конфликта Романа с Лешком и Конрадом был и еще один мотив, непосредственно связанный с русско-польскими отношениями первых лет XIII века. Приблизительно через год после гибели Романа, во время встречи с его вдовой Анной, Лешко Белый высказывал предположение, что к войне с галицко-волынским князем привели провокационные действия некоего Володислава65. Большинство исследователей считают, что им был великопольский князь Володислав Лясконогий, сын князя Мешка III, пытавшегося распространить свою власть на Краков и Малую Польшу66.

Но этот мотив никак не исключает возможности других, более весомых, на наш взгляд, причин похода 1205 г., о которых мало кто знал как в Польше, так и в самой Руси. Вместе с тем, вполне вероятно, что о тайных отношениях и планах Романа и Филиппа могли знать французские союзники последнего, поддерживавшие линию Штауфенов во время Четвертого Крестового похода и борьбы за верховную власть в Германии, главным из которых был французский король Филипп II Август. Кроме того, подавляющее большинство французских рыцарей и сеньоров, которые были очевидцами и участниками событий начала XIII в., происходили из Шампани. Вместе с ними сведения о неудачном походе Романа Мстиславича, осуществляемом в поддержку Филиппа Швабского, могли попасть в далекое шампанское аббатство. [43]

Следует отметить также, что составитель хроники аббатства Трех Источников монах Альбрик принадлежал к Ордену цистерцианцев, который во время своего расцвета (вторая половина XII — первая половина XIII в.) по богатству и влиянию занимал первое место среди всех католических орденов. Цистерцианская проповедь строгой морали производила большое впечатление на современников и имела значительное влияние на развитие образования, воспитания, искусства и права. Орден развернул широкомасштабное строительство, распространяя свое влияние через сеть собственных монастырей, и успешно занимался хозяйственными делами. В начале XIII в. частично или полностью ему принадлежали уже около двух тысяч монастырей во Франции, Германии, Англии, Скандинавии, Испании, Италии, Венгрии и Греции67. Члены ордена были постоянными участниками церковных соборов и конгрегации по всей Европе, что способствовало обмену между ними информацией относительно наиболее важных событий не только церковной, но и политической жизни. Особенно это касается времен Четвертого Крестового похода, в организации и осуществлении которого орден играл весьма заметную роль68. Прочные позиции он имел и в Германии: влияние идеологии цистерцианцев в конце XII — начале XIII в. испытал даже имперский дворцовый церемониал69. Для нашего исследования особое значение имеет следующий факт. Одни из важнейших территориальных центров ордена в немецких землях возникли в Саксонии и Брауншвейге70. Во время борьбы за власть Филиппа Штауфена с Отгоном IV эти земли составляли главный оплот Вельфов, и именно в Саксонию был направлен поход Романа Мстиславича. Следовательно, саксонские цистерцианцы (как и орденская братия вообще), принимая активное участие в политических делах, могли знать о враждебных намерениях русского князя. Во всяком случае, не является случайным крайне негативное отношение к нему Хроники Альбрика — цистерцианца с берегов Марна, — изображающего Романа как врага церкви (чего нет, кстати, в польских источниках и что вряд ли могло соответствовать действительности).

Нельзя согласиться с теми исследователями, которые подвергают сомнению сообщения Хроники Альбрика о походе Романа Мстиславича потому, что оно «несет достаточно тенденциозную нагрузку. Древнерусский князь, — замечает А. Б. Головко, — изображается в ней как «мнимый христианин», которому хронистом приписывается стремление совершить самое тяжелое преступление — разрушение христианских храмов»71. Такой довод не учитывает политической направленности хроники, автором которой был цистерцианский монах, оценивавший события 1205 г. в первую очередь с точки зрения римской церкви, поддерживавшей тогда (в лице папы Иннокентия III) Вельфов. Следовательно, негативное отношение французского хрониста к личности Романа Мстиславича, который действовал на стороне Штауфенов, свидетельствует скорее в пользу достоверности сообщения о его походе к Саксонии, поскольку отвечает расстановке политических сил и взглядам участников событий того времени.

Что же касается обвинения Альбриком русского князя в намерении разрушить христианские церкви, то и оно не дает никаких оснований для сомнений в достоверности сообщения о походе в Саксонию. Подобные обвинения из уст средневековых церковных писателей — не более чем обычное литературное средство, стилистический оборот, который вообще нельзя рассматривать как информацию о реальных исторических событиях. К таким средствам церковные авторы нередко прибегали, изображая враждебные действия своих политических соперников.

В качестве примера приведем еще один из эпизодов борьбы Штауфенов с Вельфами, относящийся к 30-м гг. XII века. Во время противостояния со швабским герцогом Фридрихом II (отцом будущего императора Фридриха I Барбароссы) немецкий король и впоследствии император Лотарь III (союзник Вельфов) с помощью чешских войск совершил нападение и ограбил город Аугсбург, который признавал власть Фридриха II. В письме к бамбергскому епископу Отгону, датированном сентябрем 1132 г., аугсбургский [44] епископ Герман, изображает действия короля и его союзников как антихристианский поступок, направленный исключительно против церкви: «…навел (король Лотарь. — А. М.) на церковь Христову врагов Христовых, людей бесчеловечных, язычников, а именно богемов и половцев, именуемых в просторечии фальвами (Valwen), которые, как это всем прекрасно известно, являются и всегда были гонителями Христа и церкви»72.

В действительности же речь шла лишь об обычной политической борьбе. Более нейтральный источник — вышеградское продолжение Хроники Козьмы Пражского — представляет дело совсем в ином свете. Ничего не говоря ни о половцах, ни о каких-то других язычниках, эта хроника сообщает о действиях чешского отряда, который был предоставлен князем Собеславом I королю Лотарю для сопровождения его в коронационном походе в Рим73. Иначе говоря, цель похода никоим образом не была связана с антицерковными мероприятиями; наоборот своими действиями Лотарь и его союзники пытались тогда не потерять благосклонности римского папы.

Вместе с тем, не выдерживает критики версия польского похода Романа 1205 г., приведенная Яном Длугошем, которая до сих пор имеет сторонников среди исследователей. Согласно Длугошу, галицко-волынский князь выдвинул свои претензии на Люблин и Люблинскую землю в ответ на неуплату польскими князьями Лешком и Конрадом денежной компенсации за военную помощь, оказанную им раньше. С большим войском Роман осадил Люблин, но, узнав, что Лешко и Конрад также собрали большое войско, снял осаду и направился им навстречу, попутно грабя и разрушая города и села. Попытка польских князей через своих послов уладить дело миром не увенчалась успехом. Роман перешел Вислу в районе Сандомира и принял бой с поляками вблизи города Завихоста, в котором потерпел поражение и погиб74.

Рассказ Длугоша лег в основу многих исторических произведений XVI- XVIII вв. (хроники М. Стрыйковского, М. Кромераи М. Вельского, Густынской летописи, «Истории Российской» В. Н. Татищева)75. Эта же версия господствовала в научной литературе XIX — начала XX века76.

Свидетельство о том, что целью Романа в 1205 г. был захват польских территорий и в частности города Люблина, принимается также некоторыми новейшими исследователями как основа для дальнейшей реконструкции исторических событий того времени. В поддержку этого приводятся соображения, возникающие из анализа различных фактов внешней политики не столько самого Романа Мстиславича, сколько его сына Даниила и внука Льва, касающихся Люблинской и Сандомирской земель77.

Но версия Длугоша относительно причин Романова похода к Польше ошибочна. Ранние польские и русские источники ничего не говорят о его материальных требованиях к польским князьям и об осаде русскими войсками Люблина78. Подобные сведения появляются лишь в источниках XV- XVI вв. — в хронике Длугоша и его последователей. Все они утверждают, что в 1205 г. галицко-волынский князь потребовал от польских князей компенсации за оказанную им помощь в битве под Суходолом, которая по логике изложения должна была бы состояться ранее описываемых событий. В действительности же эта битва произошла лишь 25 марта 1243 г., и в ней принимал участие не Роман, а его сыновья, которые и оказали помощь малопольскому князю Болеславу Стыдливому против мазовецкого князя Конрада79. В ходе кампании следующего 1244 г. русские войска действительно осаждали Люблин, о чем имеется отдельное сообщение в хронике Длугоша80.

Исследованиями Г. Лябуды установлено, что польский хронист XV в. перепутал и механически соединил в один рассказ два совершенно разных эпизода, разделенных значительным промежутком времени: поход Романа 1205 г. и поход его сына Даниила 1244 года81. Таким образом, ни битва под Суходолом, ни осада Люблина не могут иметь отношения к внешней политике Романа Мстиславича82. Более обоснованной, поэтому, следует признать позицию тех исследователей, которые отказываются от версии Длугоша, отдавая предпочтение сообщениям других источников83.


Примечания

1. Цит. по: Древняя Русь в свете зарубежных источников. М. 1999, с. 263 — 264.

2. Monumenta Poloniae Historica. Lwow. 1872. Т. 11, p. 836, 923; 1878. Т. III, р. 162.

3. НАЗАРЕНКО А. В. Русско-немецкие связи домонгольского времени (IX — середина XIII вв.). В кн.: Из истории русской культуры. М. 2002. Т. II, кн. 1, с. 269, прим. 27.

4. ГОЛОВКО О. Б. Князь Роман Мстиславич та його доба. Нариси з історії політичного життя Південної Русі XII — початку XIII століття. Київ. 2001. с. 187.

5. VITA S. Mariani Scoti. — Acta sanctorum quotquot toto urbe coluntur. Paris. 1864. Februarii. T. II, р. 369.

6. Rheinische Urbare: Sammlung von Urbaren und anderen Quellen zur rheinischen Wirtschaftsgeschichte. Bd. I: Die Urbare von S. Pantaleon in Koln. Bonn, 1902, s. 18.

7. Liber Bibliothecae S. Pantaleonis. — Acta sanctorum quotquot toto urbe coluntur. Paris, 1868. Iulii, t. VI, р. 422; НАЗАРЕНКО А. В. Неизвестный эпизод из жизни Мстислава Великого. — Отечественная история. 1993, N 2, с. 65 — 66.

8. См.: НАЗАРЕНКО А. В. Древняя Русь на международных путях. Междисциплинарные очерки культурных, торговых, политических связей IX-XII веков. М. 2001, с. 585 — 616.

9. Vetera Monumenta Historica Hungarian! Sacram illusirantia. T. I. Romae. 1859, р. 9 — 11.

10. Подробнее см.: HAENCHEN M. Die entwicklungsgeschichtliche Stellung der Klosterkirche auf dem Petersberg bei Erfurt in der Baukunst des europaischen Hochmittelaltcrs. Dresden, 2003; Stiftung Thtiringer Schlosser und Garten: 700 Jahre Erfurter Peterskloster: Geschichte und Kunst auf den Erfurter Petersberg 1103 — 1803. Regensburg. 2004.

11. Подробнее см.: WOLF S. Erfurt im 13. Jahrhundert. Stadtische Gesellschaft zwischen Mainzer Erzbischof, Adel und Reich. Koln, u. a., 2005 (Stadteforschung. A. 67).

12. Подробнее см.: WOLF G. Friedrich Barbarossa. Darmstadt. 1975, s. 192; HILLER H. Friedrich Barbarossa und seine Zeit. Munchen. 1977, s. 344 — 346, 401; WIES E.W. Kaiser Friedrich Barbarossa. Esslingen. 1990, s. 279, 342 — 343; OPLL F. Friedrich Barbarossa. Darmstadt. 1990, s. 133.

13. Подробнее см.: BORGOLTE M. Die mittelalterliche Kirche Munchen. 2004 (Enzyklopadie deutsche Geschicht. Bd. 17), s. 82 — 83.

14. НАЗАРЕНКО А. В. Древняя Русь на международных путях, с. 598.

15. См.: ALTANER B. Die Dominikanermissionen des 13. Jahrhunderts. Habelschwerdt. 1924, s. 208 — 225.

16. Arnoldi abbatis Lubecensis Chronica Slavorum. — Monumenta Germaniae historica. Scriptores. Hannoverae. 1868. T. XXI, р. 215 — 216.

17. SCHEFFER-BOICHORST P. Chronica Albrici monachi Trium fontium… — Monumenta Germaniae historica. Scriptores. Hannoverae. 1874. T. XXIII, р. 631 — 643; MOLINIER A. Les sources de l’histoire de France des origines aux guerres d’ltalie (1494). New York. 1964. T. III, р. 90 — 91; ANDREA A. J. Contemporary sources for the fourth crusade. Brill; Leiden; Boston; Koeln. 2000, р. 265 — 276.

18. ГОЛОВКО О. Русь і руські князівства на сторінках польських наративних джерел. — Terra cossacorum: Студії з давньої і нової історії України. Київ. 2007, с. 375 — 376.

19. Albrici monachi Triumfontium Chronikon. — 1241. — Monumenta Germaniae historica. Scriptores. Hannoverae. 1874. T. XXIII. р. 885.

20. ABRAHAM W. Powstanie organizacyi koscioia iacicskiego na Rusi. Lwow. 1904. T. 1, s. 99 — 100; ЧУБАТИЙ М. Західна Україна і Рим у XIII ст. у своїх змаганнях до церковної унії. — Записки Наукового товариства ім.. Шевченка. Львів. 1917. Т. 123 — 124, с. 9 — 10.

21. RHODE G. Die Ostgrenze Polens. Koln; Graz. 1955. Bd. 1, s. 102; PAMM Б. Я. Папство и Русь в X-XVbb. М.; Л. 1959, с. 136; ПАШУТО В. Т. Внешняя политика Древней Руси. М. 1968, с. 165, 221; ФЕННЕЛ Дж. Кризис средневековой Руси. 1200 — 1304. М. 1989, с. 65 — 66; НАЗАРЕНКО А. В. Русско-немецкие связи домонгольского времени…, с. 268 — 269.

22. STOKL G. Das Fiirstentum Galizien-Wolynien. — Handbuch der Geschichte Russlands. Stuttgart. 1980. Bd. 1, s. 504 — 505; PICKHAU G. Kiewer Rus’ und Galizien-Wolynien. — Geschichte der Ukraine. Gottingen. 1993, s. 34; LUBKE С «Germania Slavica» und «Polonia Ruthenica». — Grenzraume und Grenzuberschreitungen im Vergleich. Der Osten und der Westen des mittelalterlichen Lateineuropa. Berlin. 2007, s. 185.

23. Ср.: JASIENICA P. Trzej kronikarze. Warszawa. 1964, s. 391 — 392; WLODARSKI B. Polska i Rus, s. 23, 28; LABUDA G. Dwa zamachy stanu w Polsce (1177 — 1179, 1202 — 1206). -Sprawozdania Poznanskiego Towarzystwa Przyjacol Nauk. 1971. T. 82, s. 103 — 104; PRZYBYL M. Wladyslaw Laskonogi, ksi^ze wielkopolski 1202 — 1231. Poznan. 1998, s. 64 — 65.

24. ГОЛОВКО А. Б. Древняя Русь и Польша…, с. 87 — 88; ЕГО ЖЕ. Давньорусько-польські відносини на початку XIII ст. — Міжнародні зв’язки України. Київ, 1991, вип. I; ЕГО ЖЕ. Князь Роман Мстиславич та його доба, с. 173 — 177; ЕГО ЖЕ. Корона Данила Галицького, с. 241 — 245.

25. Gesta Friderici I imperatoris auctoribus Ottone et Ragewino praeposito Frisingesibus. Appendix. — Monumenta Germaniae historica. Scriptores. Hannoverae. 1868, T. XX, р. 492.

26. Полное собрание русских летописей (ПСРЛ). М. 1998. Т. II, стб. 666.

27. НАЗАРЕНКО А. В. Первые контакты Штауфенов с Русью. — Восточная Европа в исторической ретроспективе. М. 1999, с. 177.

28. ВОЙТОВИЧ Л. В. Князівські династії Східної Європи (кінець IX — початок XVI ст.). Склад, суспільна і політична роль. Львів, 2000, с. 67, 71 — 72, 224, 376, 380 — 381, 402; ЕГО ЖЕ. Княжа доба на Русі: портрети еліти. Біла Церква. 2006, с. 484.

29. Обзор мнений исследователей см.: DABROWSKI D. Rodowod Romanowiczow ksiazat halicko-wotyiiskich, s. 34 — 40; ВОЙТОВИЧ Л. Мати короля Данила (зауваження на полях монографи Д. Домбровського). — Княжа доба: історія і культура. Львів. 2007, вип. 1.

30. НАЗАРЕНКО А. В. Русско-немецкие связи домонгольского времени…, с. 269.

31. ПАШУТО В. Т. Внешняя политика Древней Руси, с. 165, 182, 201, 213.

32. Подробнее см.: NEUMEISTER P. Hermann I., Landgrafvon Thiiringen (1190 — 1217). — Deutsche Fursten des Mittelalters. Leipzig. 1995, s. 276 — 291.

33. Arnoldi abbatis Lubecensis Chronica Slavorum, р. 215 — 216.

34. Gesta episcoporum Halberstadensium. 781 — 1209. — Monumenta Germaniae historica. Scriptores. Hannoverae. 1874. T. XXIII, р. 116.

35. NOVOTNY V. Ceske dejiny. Dil. I. Ct. III.j Cechy kralovske za Premysla I. a Vaclava I. (1197 — 1253). Praha. 1928, s. 254; ФЛОРОВСКИЙ А. В. Чехи и восточные славяне. Очерки по истории чешско-русских отношений (X-XVIII вв.): В 3-х т. Прага. 1955. Т. 1, с. 82 — 83.

36. ЧУБАТИЙ М. Захщна Украша i Рим…, с. 10.

37. Подробнее см.: AHLERS J. Die Welfen und die englischen Konige 1165 — 1235. Hildesheim. 1987 (Quellen und Darstellungen zur Geschichte Niedersachsens. Bd. 102).

38. GLAESKE G. Die Erzbischofe von Hamburg-Bremen als Reichfiirsten (937 — 1258). Hildesheim. 1962, s. 203 — 204.

39. ПАШУТО В. Т. Внешняя политика Древней Руси, с. 348, прим. 8.

40. WLODARSKI В. Polska i Rus, s. 25.

41. София Владимирова, вероятно, была дочерью Владимира Всеволодовича (сына новгородского князя Всеволода Мстиславича) и Риксы (дочери краковского князя Болеслава III Кривоустого). См.: БАУМГАРТЕН Н. А. София Русская, королева Датская, а затем ландграфиня Тюрингенская. — Seminarium Kondakovianum. Prague. 1931. Т. IV, с. 95 — 104; ПАШУТО В. Т. Внешняя политика Древней Руси, с. 147, 421, генеалогич. табл. 2, прим. 17; ср.: НАЗАРЕНКО А. В. Древняя Русь на международных путях, с. 582, 590.

42. Arnoldi abbatis Lubecensis Chronica Slavorum, р. 158, 162.

43. TUMLER M. Der Deutsche Orden im Werden, Wachsen und Wirken bis 1400. Wien. 1954, s. 33 f.; MILITZER K. Die Entstehung der Deutschordensballeien im Deutschen Reich. Marburg. 1981, s. 31 — 34 u. a.; ZIMMERLING D. Der Deutsche Ritterorden. Dtisseldorf; Wien; New York. 1988, s. 46.

44. МАШКЕ Э. Немецкий орден. СПб. 2003, с. 118; БОКМАН X. Немецкий орден: Двенадцать глав его истории. М. 2004, с. 58.

45. МАСАН О. Недосліджені питания відносин між Україною та Орденською Прусією в XIII- XV ст. — Науковий вісник Чернівецького університету, 36. наук, праць. Історія. Вип. 96- 97. Чернівці. 2000, с. 45.

46. ABRAHAM W. Powstanie organizacyi kosciola lacinskiego na Rusi. T. 1, s. 69; ШАЙТАН М. Э. Германия и Киев в XI в. — Летопись занятий постоянной Историко-археографической комиссии Академии наук. Л. 1927. Т. 1 (34), с. 24 — 25.

47. ЩАВЕЛЕВА Н. И. Древняя Русь в «Польской истории» Яна Длугоша (кн. I-VI). М. 2004, с. 364.

48. См.: THUMSER M. Die Staufer im Mittelmeerraum. — Deutschland und Italien zur Stauferzeit. Goppingen, 2002 (Schriften zur staufischen Geschichte und Kunst. Bd. 22), s. 71 — 92.

49. ГОЛОВКО О. Б. Князь Роман Мстиславич та його доба, с. 177; ЕГО ЖЕ. Русь і руські князівства на сторінках польських наративних джерел, с. 374.

50. ANDREA A. J. Contemporary sources for the fourth crusade, і. 265 — 276.

51. BRAND Ch. M. Byzantium Confronts the West (1180 — 1204). Cambr. (Mass.). 1968, і. 287; GRANDSEN A. Historical Writing in England. London. 1974, і. 329.

52. NORWICH J. J. Byzanz. Der Aufstieg des ostromischen Reiches. Gamburg; Dtisseldorf; Miinchen. 1993. Bd. Ill, s. 186 — 222.

53. См.: ВАСИЛЬЕВ А. А. История Византийской империи. От начала Крестовых походов до падения Константинополя. СПб. 1998, с. 86, 101 — 102, 104 — 105 и др.; ЗАБОРОВ М. А. Крестоносцы на Востоке. М. 1980, гл. 5.6.

54. RUNCIMAN S. Geschichte der Kreuzzuge. Miinchen. 1978, s. 866 — 898; CSENDES P. Philipp von Schwaben. Ein Staufer im Kampf um die Macht. 2003, s. 28, 121, 134.

55. См.: WAAS A. Geschichte der Kreuzzuge. Freiburg. 1956. Bd. II, s. 33 ff.; ЗАБОРОВ М. А. Крестоносцы на Востоке, гл. 5.6.

56. Подробнее см.: WINKELMANN E. Philipp von Schwaben und Otto IV von Braunschweig. Leipzig. 1873 — 1878. Bd. I-II; KEMPF F. Innocenz III. und der deutsche Thronstreit. -Archivum Historiae Pontificiae. 1985. Bd. 23, s. 72 — 91; BOSHOF E. Innozenz III und der deutsche Thronstreit. — Papst Innozenz III. Weichensteller der Geschichte Europas. Stuttgart. 2000, s. 51 — 67.

57. Подробнее см.: HOFLINGER К.. Konig Philipp von Schwaben (1198 — 1208) und Kaiser Otto IV. (1198 — 1218). — Mittelalterliche Herrscher in Lebensbilder. Von den Konradinern zu den Staufern / Hrsg. von K. R. Schnith. Graz; Wien; Koln. 1990, s. 308 — 321; EICKELS K. van. Otto IV. (1198 — 1218) und Philipp (1198 — 1208). — Die deutschen Herrscher des Mittelalters. Historische Portraits von Hcinrich I bis Maximilian I. (919 — 1519). Munchen. 2003, s. 273 — 292.

58. SCHUTTE B. Konig Philipp von Schwaben. Itinerar — Urkundenvergabe — Hof. Hannover, 2002 (Monumenta Germaniae Historica Schriften. Bd. 51); CSENDE P. Philipp von Schwaben. Ein Staufer im Kampf um die Macht. Darmstadt. 2003 (Gestalten des Mittelalters und der Renaissance).

59. ПАШУТО В. Т. Внешняя политика Древней Руси, с. 165.

60. ABRAHAM W. Powstanie organizacyi kosciola lacinskiego na Rusi. T. 1, s. 99.

61. ЩАВЕЛЕВА Н. И. Древнерусские известия Великопольской хроники, с. 62; НАЗАРЕН-КО А. В. Русско-немецкие связи домонгольского времени, с. 269.

62. WLODARSKI В. Politvka Ruska Leszka Bialego. Lwow. 1925, s. 19 — 23; 1BEDEM. Polska i Rus, s. 26.

63. WLODARSKI B. Polska i Rus, s. 26.

64. ПСРЛ. т. I, стб. 425.

65. Там же, т. II, стб. 719.

66. DROBA L. Stosunki Leszka Bialego z Rusia. i We_grami. Krakow. 1881, s. 16; WLODARSKI B. Polityka ruska Leszka Bialego, s. 27; Historia dyplomacji polskiej. Warszawa. 1982. T. 1, s. 144- 145; WYROZUMSKI J., G1EROWSK1 J.A. Historia Polski. Warszawa. 1988. T. I, s. 127; ГОЛОВКО О. Б. Князь Роман Мстиславич та його доба, с. 182; ЕГО ЖЕ. Корона Данила Галицького, с. 242.

67. LEKAI L. Geschichte und wirken der weissen Monche: der Orden der Zisterzienser. [S. 1.], 1958; POTSCHKE D. Geschichte und Recht der Zisterzienser. Berlin, 1997; SOMMERFELDT J. R. Studies in medieval Cistercian history. Kalamazoo, Mich. 1976; Truth as gift: studies in medieval Cistercian history in honor of J.R. Sommerfeldt. Kalamazoo, Mich. 2004.

68. BROWN E. A. R. The Cistercians in the Latin Empire of Constantinople and Greece, 1204 — 1276. — Traditio. Institute of Research and Study in Medieval Canon Law. New York. 1958, vol. 14; ANDREA A. J. Cistercian Accounts of the Fourth Crusade Were They Anti-Venetian? — Analecta Cisterciensia. Roma. 1987, vol. 43; RICHARD J. The Establishment of the Latin Church in the Empire of Constantinople (1204 — 1227). — Latins and Greeks in the Eastern Mediterranean After 1204. London. 1989, р. 52, 55, 60.

69. STAAB F. Reichszeremoniell und Zisterzienseraskese. Begegnungen auf dem Trifels unter Heinrich VI und Philipp von Schwaben. — Burg und Kirche zur Stauferzeit. Akten der 1. Landauer Staufertagung 1997. Regensburg. 2001, s. 31 — 46.

70. Подробнее см.: WINTER F. Die Zisterzienser des nordostlichen Deutschlands. Aalen, 1966; KNEFELKAMP U. Zisterzienser. Berlin, 2001; EBERL I. Die Zisterzienser. Geschichte eines europaischen Ordens. Stuttgart, 2002; HAUSCHILD S. Das Paradies auf Erden. Die Garten der Zisterzienser, Ostfildern. 2007.

71. ГОЛОВКО О. Русь і руські князівства на сторінках польських наративних джерел, с. 374.

72. Codex diplomaticus et epistolaris regni Bohemiae. Pragae. 1904. T. I, р. 127.

73. Canonici Wissegradensis continuatio Cosmae. — Monumenta Germaniae Historica. Scriptores. Hannoverae. 1851. T. IX, р. 138.

74. См.: ЩАВЕЛЕВА Н. И. Древняя Русь в «Польской истории» Яна Длугоша, с. 345 — 349.

75. STRYJKOWSKI M. Kronika Polska, Litewska, Zmodska i wszystskiej Rusi. Warszawa. 1846. T. I, s. 211 — 214; Kronika Polska Marcina Kromera, biskupa Warminskiego. Sanok. 1857, s. 371 — 374; Kronika Marcina Bielskiego. Sanok. 1856. T. I, s. 232 — 235; ПСРЛ. СПб. 2003. Т. XL, с. 110.

76. СОЛОВЬЕВ СМ. История России с древнейших времен. Т. 3. — Соловьев СМ. Сочинения. В 18-ти кн. М. 1988. Кн. II, с. 562; ИВАНОВ П. А. Исторические судьбы Волынской земли с древнейших времен до конца XIV века. Одесса. 1895, с. 158; WILKIEWICZ-WAWRZYNCYKOWA A. Ze studiow nad polityka.polska. na Rusi na przelomie XII i XIII wieku. — Ateneum Wielenskie. 1937. T. XII, s. 20.

77. ГОЛОВКО О. Б. Князь Роман Мстиславич та його доба, с. 181; ЕГО ЖЕ. Русь і руські князівства на сторінках польських наративних джерел, с. 376.

78. Monumenta Poloniae Historica. 1872. Т. II, р. 553, 800 — 801; Kronika Wielkopolska. Warszawa. 1965, s. 201; ПСРЛ. Т. I, стб. 425.

79. Monumenta Poloniae Historica, р. 838.

80. Ibid., p. 804, 838; Jana Dragosza Roczniki czyliKroniki Slawnego Krolewstwa Polskiego. Warszawa. 1973. Ks. 7 — 8, s. 57.

81. LABUDA G. Zaginiona kronika z pierwszej potowy XIII wieku…, s. 34 — 35, 145, 148 — 149.

82. MYSLINSKI K. Problemy terytorialne w stosunkach mie.dzy Polska. i ksi?stwem halicko-wlodzimierskim w XIII wieku. — Nihil superfluum esse. Prace z dziejow sriedniowiecza ofiarowane Pr. J. Krzyzaniakowej. Poznan. 2000, s. 231.

83. WLODARSKI B. Polska i Rus, s. 25 — 30; LABUDA G. Dwa zamachy stanu w Polsce (1177 — 1179, 1202 — 1206), s. 103 — 104; PRZYBYL M. Wladyslaw Laskonogi…, s. 64 — 65.


Майоров Александр Вячеславович — доктор исторических наук, профессор. Санкт-Петербургский государственный университет.

Ссылка на первоисточник
Рейтинг
( Пока оценок нет )
Загрузка ...
Исторический дискуссионный клуб