А австрийскую армию тоже большевики разложили? 1917 г.

А австрийскую армию тоже большевики разложили? 1917 г.

Военно-историческая антропология. Ежегодник, 2005/2006. Актуальные проблемы изучения. В.В. Миронов.

           Германский корреспондент А. Голичер, курсировавший по фронтам войны и сделавший очередную остановку в Южной Австрии весной 1915 г., стал свидетелем разговора вернувшихся с русского фронта раненых форарльбергских егерей, в котором были затронуты мобилизационные настроения августа 1914 г.
      В умах военнослужащих, вставших под знамена Габсбургов, царило убеждение, что война продлиться недолго, самое большее четыре недели. Выход войны за эти временные рамки представлялся военнослужащим безумием, чреватым крахом мировой цивилизации.

12510411_949924388425708_239458576310724759_n.jpg

       Индикатором начавшейся эрозии патриотической формулы «за Веру, Императора и Отечество» («За нашего Императора!», «За нашего Короля!») служат участившиеся факты дезертирства и самоувечий австро-венгерских военнослужащих.
       В нашем распоряжении имеются статистические данные, касающиеся деятельности военных трибуналов г. Граца в период с 1914 по 1918 гг. Если с начала войны в 1914 г. в военные трибуналы столицы Штирии поступило лишь одно дело по обвинению в дезертирстве, закончившееся оправданием подсудимого, то в 1915 г. количество таких дел составило 47, причем в пяти случаях обвинявшиеся в дезертирстве солдаты были оправданы.
     Скачкообразное увеличение количества дезертиров в 1915г., скорее всего, объяснялось начавшейся войной с Италией. Пик случаев дезертирства пришелся на 1916г., когда трибуналы вынесли 66 обвинительных приговора, что, по всей видимости, было связано с эскалацией боевых действий на русском и итальянском фронтах.
     В 1917 г. наблюдалось заметное снижение по сравнению с предыдущим годом, числа приговоренных трибуналами военнослужащих до 33 человек, что могло быть связано с затишьем, воцарившимся на русском фронте после Февральской революции в России.
     Чаще всего военнослужащие дезертировали с фронта, будучи не в силах дальше терпеть царивший там голод. Представшему перед военным трибуналом ландштурмисту Антону Кребсу, дезертировавшего в апреле 1917 г., инкриминировалось намеренное удаление из воинской части, сопровождавшееся критикой продовольственного снабжения.

13754160_1066365336781612_4848503180476555069_n.jpg

           Нанесение себе самоувечий практиковалось австрийскими военнослужащими для того, чтобы покинуть фронт. Измученные в 1916 г. трехдневным отступлением, местами переходившим в беспорядочное бегство, два молодых солдата договорились ранить друг друга и таким образом попасть домой.
      Но осуществить задуманное им не удалось, поскольку обоих солдат взяли с поличным, приговорив одного из них к расстрелу. Согласно австрийскому психиатру О. Заксу, количество австронемецких военнослужащих, нанесших себе самоувечья, уступало лишь чехам.
     Из обследованных Заксом больных, чехи составляли 25 человек, австрийские немцы — 10, чешские немцы — 3, поляки — 7, венгры — 7, румыны — 6, венгерские румыны — 6, русины — 2, хорваты — 3, словаки — 2, итальянские далматинцы — 1, австрийские итальянцы — 1, босняки — 1, русские военнопленные — 2.
      Таким образом, соотношение между «самоувечными» — австрийскими немцами и военнослужащими других национальностей составляло 10:60.
      Наконец, нельзя недооценивать влияние обыденного сознания на австрийских военнослужащих, проявлявшегося в восприятии жизни в своей стране как степени наличия у них тех или иных материальных благ.
      В письме от 21 мая 1917 г. военнослужащий Франц Кубик, призванный из Брно, просил брата, перебежавшего к итальянцам, не терзать себя сомнениями по поводу совершенного поступка:
      «Не думай об этом, после войны на чужбине будет лучше, чем здесь, и большинство останется там, или поедут в Америку, или в Швейцарию. У меня здесь коллега, специалист по железобетону из Кремсиера (город в Чехии), он 6 лет был в Италии и сказал мне, что он поедет туда, и после войны будет объявлена всеобщая амнистия. Скоро будет мир!»

12295446_774326666044521_6497067866841389662_n.jpg

           На заключительном этапе войны призывы военного командования сохранять верность воинскому долгу не находили отклика даже у австрийских немцев. Под впечатлением разброда единой некогда армии по национальным квартирам, австрийские военнослужащие-немцы проявляли все меньше готовности жертвовать своими жизнями ради победы в войне.
      В октябре 1918 г. на итальянском фронте лавинообразно возросли случаи выхода из повиновения воинских частей, рекрутированных из австрийских немцев. Составляя в 111-м пехотном полку 20%, солдаты-немцы объявили солидарность со взбунтовавшимися чехами, отказавшись выйти на позиции.
     Офицеры 59-го полка, рекрутированного из Зальцбурга, опасались выводить рядовых на позиции из-за их неблагонадежных настроений. Затем вышли из повиновения тирольские императорские егеря, считавшиеся элитой армии. 30 октября 1918 г. альпийские войска, узнав, что они используются для замещения отправлявшихся на Родину венгерских частей, подняли настоящий бунт.
     Интересными и заслуживающими внимания нам представляются результаты референдума, проведенного военным командованием в Боснии осенью 1918 г. среди 3-го полка императорских стрелков, сформированного из уроженцев Южного Тироля.
     Вопреки ожиданиям командования, считавшего южных тирольцев патриотически настроенным элементом, вынесенный на референдум вопрос о необходимости сохранения монархии встретил поддержку лишь у 8% офицеров и 10% солдат.
         Попытки властей объяснить такой исход голосования ссылкой на то, «что тирольцы чувствовали себя в Боснии несчастливыми», с учетом того, что среди молодых офицеров запаса пробивали себе дорогу социалистические идеи, затронувшие и рядовых, выглядели смехотворными.

12509660_951175808300566_5118430982530594927_n.jpg

          Война тяжело отразилась и на других аспектах мировоззрения военнослужащих. Прежде всего, участие в боевых действиях повлекло за собой корректировку положения, занимавшегося человеком в мире. Человек выступал теперь не только в ипостаси субъекта, но и объекта исторического процесса, бессильного противостоять воздействию внешних сил.
      Офицер В. Винклер, участвовавший в сербской кампании 1914 г., вспоминал о солдате, произнесшем во время мощного артиллерийского обстрела сербской артиллерией австрийских позиций такие слова: «Если я останусь в живых и вернусь домой, тогда я буду спрашивать каждого знакомого: «Вы когда-нибудь бывали на заячьей охоте?» «Да, конечно». «А зайцем?».
      Из данной переоценки человеком своего места в мире проистекало повышенное внимание военнослужащих к разного рода приметам и суевериям. По мнению военнослужащих, постоянно носимый с собой предмет был способен оградить его обладателя от пуль и снарядов.
     Обычно талисман носился в недоступном для глаз окружающих месте. Решившие испытать прочность стальной каски солдаты, в шутку нанеся удар по голове другого военнослужащего, на которую была одета каска, обнаружили выпавший из нее кусок кальсон, который, по признанию солдата, он носил в качестве талисмана.
     Военный врач Б. Брайтнер вспоминал, что у многих раненых и убитых австрийских солдат он наблюдал цепочки с мадоннами, появление которых он связывал с усилившимися в обстановке отступления австрийской армии в 1914 г. религиозными чувствами военнослужащих, стремившихся найти поддержку в религии.

36a7c69cee2a51bc4f69d0c437188814.jpg

           Жизнь «одним днем» побуждала военнослужащих не откладывать осуществление своих планов на будущее. Модель поведения солдат и офицеров в этом случае представляла собой предельно сжатую во времени деятельность, нацеленную на получение максимума жизненных благ.
      Ф. Вебер, австрийский офицер, воевавший на Итальянском фронте, вспоминал, что один подпоручик, удрученный предстоявшим возвращением на фронт, пытался устранить из памяти страшные картины войны повышенным употреблением алкоголя, предприняв в довершение попытку самоубийства.
      Нередко утрачивалось чувство меры, обычно удерживающее потребительские аппетиты в разумных пределах. Тот же Вебер сообщал о том, что два австрийских пехотинца, войдя в обнаруженный ими подвал, открыли огонь по хранившимся там бочкам вина и, вскоре потеряв над собой контроль вследствие алкогольного опьянения, захлебнулись в залившем подвал вине.
      Война нанесла сильный удар по нравственным качествам военнослужащих, поскольку обладание оружием вытеснило правовые нормы мирного времени, а ситуация выживания на фронте способствовала пересмотру нравственных стандартов, свойственных довоенному периоду.

13716011_913242908819562_712865592534234928_n.jpg

       Прежде всего, у военнослужащих выработалась привычка к насилию, которая по инерции переносилась и на мирную жизнь. На заседании военного трибунала г. Граца в июле 1916 г. слушалось дело по обвинению пехотинца Н. Вальнера в совершении им в течение 1915-1916 гг. сразу четырех преступлений.
      Осенью 1915 г. он украл у другого солдата обмундирование и другие вещи общей стоимостью 45 крон. В апреле 1916г. Вальнер бежал из под ареста. Еще в марте 1916 г., представившись детективом, расследовавшим кражу казенной обуви на одном из складов, Вальнеру удалось выманить деньги у жившего в окрестностях Леобена населения.
      Явившись к жившим в Ненненсдорфе под Леобеном Я. Хайму и И. Риттеншек, Вальнер потребовал от обоих 60 крон. Вернувшись на следующий день, он обыскал их квартиру и похитил ценностей на сумму более чем 500 крон. В поисках имевшейся, по его мнению, у хозяев сберегательной книжки, Вальнер, не найдя ее, направил на перепуганных людей револьвер, приказав хозяевам успокоиться: «Спокойно, сейчас военное время. Если не успокоитесь, тогда револьвер. Спокойно женщина, иначе военное время.»
      Ю. Дейч сообщал о том, что поведение возвращавшихся с фронта в 1918 г. австрийских военнослужащих определялось верой во всесилие оружия. Под влиянием боевой обстановки у военнослужащих усилился личный индивидуализм, не согласовавшийся с официальными установками о духе фронтового товарищества, якобы царившего на фронте.
      По воспоминаниям В. Брауна, воевавшего на русском фронте с мая 1915 г. и взятого в плен тогда же, увиденное и пережитое австрийцами на фронте ни в коей мере не способствовало тому, чтобы пробудить в них чувство человечности и любви к ближнему.

11954749_890343437717137_5677467564853084998_n.jpg

Ссылка на первоисточник
Рейтинг
( Пока оценок нет )
Загрузка ...
Исторический дискуссионный клуб